Я, похлопав Урала по плечу, заявил:
-- Ну хрен с тобой, будь татарином. Все, отныне ты татарин.
-- Туркмен, -- крикнул я, -- мы Уралу национальность поменяли, отныне он татарин!
-- Лучше китаец. Он на китайца больше похож, особенно когда обдолбится, -- повернувшись к нам, сказал Туркмен.
Меня тоже зацепило неплохо, я сидел, смотрел на Урала и думал, вот бы одеть этому башкиру тюбетейку и дать в руку пиалу с чаем, классно он бы смотрелся.
Я представил себе Урала, сидящего на ковре в юрте, на голове тюбетейка, а в руке пиала с чаем, меня разобрал дикий смех. Урал, смотря на меня, тоже давай ржать, а я как гляну на него, так закатываюсь, и не могу остановиться. Потом я отвернулся, думаю, не буду смотреть на этого башкира, может, успокоюсь немного, а то живот лопнет. Через время я немного успокоился и, не глядя на Урала, сказал ему:
-- Слушай, татарин, залезь-ка ты на броню, лучше с Качком посиди, а то ему там скучно одному.
-- Почему одному, там Сапог с ним.
-- Все равно иди, запарил ты уже, неужели не понятно, что я не могу смотреть на твою круглую, лопоухую рожу с узкими глазами.
-- Ну не можешь, не смотри, -- ответил спокойно Урал.
-- А как не смотреть, если ты уселся перед моими глазами?
-- Ай, ну ладно, пойду на броню, там интересней, да и движки здесь гудят, заколебали уже, -- сказал Урал и начал пробираться к люку.
Хасан сидел на командирском сидении и что-то оживленно "втирал" Туркмену, а тот спокойно рулил и, судя по всему, не слушал бред Хасана, а только изредка кивал, и то для того, чтобы Хасан не тряс его за плечо.
Я подсел к ним поближе и тряхнул спинку сиденья, на котором сидел Хасан.
-- Хасан, хорош мозги парить Туркмену, он все равно тебя не слушает. Надень лучше шлемофон и послушай, что там "шакалы" трещат, может они в дукан какой-нибудь заскочить надумают, за водкой, например. Не знаю как замполит, а комбат обязательно заскочит.
Хасан надел шлемофон, и стал слушать эфир, откинувшись на спинку и закрыв глаза.
-- Да успокойся Юра, до дуканов еще ехать, как до Китая раком, -ответил Туркмен.
-- Ни фига себе, успокойся, я жрать, блин, хочу.
-- Ну, сожри сухпай, -- предложил Хасан.
-- Да ну на хрен эти сухари, лучше в дукане лепешек взять и винограду, блин, виноград хочу, не можу.
-- Я тоже виноград хочу, был бы виноград, я б с вами чарса курнул, -сказал Туркмен.
-- Ну курни без винограда, -- сказал я Туркмену.
-- Не, без винограда не интересно. Чем сушняк убивать, водой что ли? А с виноградом кайф.
-- Да, Туркмен, ты как всегда прав, с виноградом кайф. Черт, еще колона медленно так движется, быстрее бы до города доехать.
-- А мы, наверное, в город заезжать не будем, до моста только, а потом свернем налево в старый город.
-- Откуда ты знаешь? -- спросил я Туркмена.
-- Я так думаю.
-- Ну, мало чего ты думаешь.
Вдруг Хасан привстал и поднял указательный палец вверх.
-- Что такое Хасан? -- спросил я его.
-- Тихо! Наш полк на связи, слышно плохо.
-- Туркмен, дай сюда второй шлемофон.
-- Он не пашет.
-- Как не пашет?
-- Да так не пашет.
-- А чего ты не заменил его в полку-то?
-- Забыл.
-- Да тихо вы, и так плохо слышно, -- крикнул Хасан.
Мы притихли и стали ждать, Хасан некоторое время сидел тихо и слушал, потом раздался его голос:
-- Да, я слушаю, да 472-й на связи.
Немного подождав, Хасан опять ответил:
-- Да... да, все понятно товарищ старший лейтенант.
Хасан повернулся к Туркмену и сказал:
-- Сворачивай за БТРом ротного, и езжай за ним, только быстрее давай, вон машина ротного уже съехала с бетонки.
-- Что случилось, Хасан? -- спросили мы одновременно с Туркменом.
-- Духи вырезали дружественный кишлак, который недалеко от нашего полка.
-- Это который со стороны свалки, километра три от нас? -- спросил я.
-- Да, он самый, зенитчики говорят, что им передал бача из этого кишлака, бача этот лазил по нашей свалке, а когда стал подходить к своему кишлаку, то услышал сначала крики, а потом увидел незнакомых людей с оружием, которые резали там всех в подряд. Ну, он бегом в наш полк и сразу заскочил к зенитчикам, они же там с краю стоят. Мы сейчас находимся недалеко от этого кишлака, да и в боеготовности полностью, поэтому они передали сразу нам.
-- Ну, ни фига себе, духи обурели, прям под носом и средь белого дня.