— Ибо вы хороший слуга, господин главный ловчий Французского королевства, и привязаны к моей особе, не так ли?
— Я полагаю, ваше высочество.
— Со своей стороны я в этом уверен, сударь: ведь это вы не раз открывали заговоры, сплетенные против меня; ведь это вы помогали мне в моих делах, часто забывая свои собственные интересы и даже подвергая опасности свою жизнь.
— О, ваше высочество!
— Я все знаю. Да вот совсем недавно… Придется напомнить вам этот случай, ведь сами вы поистине воплощенная деликатность и никогда даже косвенно не упомянете об 331 оказанной вами услуге. Так вот недавно, во время этого злосчастного происшествия…
— Какого происшествия, ваше высочество?
— Похищения Дианы де Меридор! Бедное юное создание!
— Увы! — пробормотал Монсоро так, что нельзя было понять, к кому относится его сожаление.
— Вы ее оплакиваете, не так ли? — сказал герцог, снова переводя разговор на твердую почву.
— А разве вы ее не оплакиваете, ваше высочество?
— Я? О! Вы же знаете, как я сожалел о моем роковом капризе! И, подумайте, из-за моих дружеских чувств к вам, из-за привычки моей к вашим добрым советам я позабыл, что, не будь вас, я не похитил бы юную девицу.
Монсоро почувствовал удар.
“Посмотрим, — сказал он себе, — может быть, это просто угрызения совести?”
— Ваше высочество, — ответил он, — ваша природная доброта побуждает вас возводить на себя напраслину — не вы явились причиной смерти Дианы де Меридор, да и я также в ней не повинен.
— Почему? Объяснитесь.
— Извольте. Разве было у вас в мыслях не останавливаться даже перед смертью Дианы де Меридор?
— О, конечно, нет.
— Тогда ваши намерения оправдывают вас. Вы ни при чем: стряслась беда, случайная беда, такие несчастья происходят каждый день.
— И к тому же, — добавил герцог, погружая свой взгляд в самое сердце Монсоро, — смерть все окутала своим вечным безмолвием!
В этих словах прозвучала столь зловещая интонация, что Монсоро тотчас же вскинул глаза на принца и подумал: “Нет, это не угрызения совести…”
— Ваше высочество, — сказал он, — позволите ли вы мне говорить с вами откровенно?
— А что, собственно, вам мешает? — с высокомерным удивлением осведомился принц.
— И вправду, я не знаю, что мне сейчас мешает.
— Что вы хотите этим сказать?
— О, ваше высочество, я хочу сказать, что отныне откровенность должна быть основой моей беседы с принцем, наделенным столь выдающимся умом и столь благородным сердцем.
— Отныне?.. Почему только отныне?
— Но ведь в начале нашей беседы ваше высочество не сочли нужным быть со мной откровенным.
— Да неужели? — парировал герцог с принужденным смехом, который выдавал закипающий в нем гнев.
— Послушайте меня, ваше высочество, — смиренно сказал Монсоро. — Я знаю, что вы собираетесь мне сказать.
— Коли так, говорите.
— Ваше высочество хотели дать мне понять, что Диана де Меридор, может быть, не умерла, и это избавляет от угрызений совести тех, кто считал себя ее убийцами.
— О! Как долго вы тянули, сударь, прежде чем решились довести до меня эту утешительную мысль. И вы еще называете себя верным слугой! Вы видели, как я мрачен, удручен. Я признался вам, что после гибели этой женщины меня мучают кошмары, меня, человека, благодарение Богу, не склонного к тонкой чувствительности… и вы оставляли меня томиться и мучиться, хотя одно ваше слово, одно высказанное вами сомнение могло бы облегчить мои страдания. Как должен я назвать подобное поведение, сударь?
В словах герцога прозвучали раскаты готового разразиться гнева.
— Ваше высочество, — отвечал Монсоро, — можно подумать, что вы меня в чем-то обвиняете.
— Предатель! — внезапно закричал герцог, делая шаг к главному ловчему. — Я тебя обвиняю и поддерживаю обвинение… Ты меня обманул, ты перехватил у меня женщину, которую я любил.
Монсоро страшно побледнел, но остался стоять в спокойной, почти вызывающей позе.
— Это правда, — сказал он.
— Ах, это правда!.. Обманщик! Наглец!
— Соблаговолите говорить потише, ваше высочество, — сказал Монсоро, все еще сохраняя спокойствие, — вы забыли, что говорите с дворянином, с добрым слугой…
Герцог разразился судорожным смехом.
— … С добрым слугой короля! — закончил Монсоро. Он произнес эту страшную угрозу, не изменив своего бесстрастного тона.
Услышав слово “король”, герцог сразу перестал смеяться.
— Что вы хотите этим сказать? — пробормотал он.
— Я хочу сказать, — почтительно, даже угодливо продолжал Монсоро, — что, ежели пожелаете беспристрастно рассудить, вы поймете, почему я завладел этой женщиной, — ведь вы тоже хотели завладеть ею.
Герцог остолбенел от такой дерзости и не нашелся что ответить.
— Вот мое извинение, — просто сказал главный ловчий, — я горячо полюбил Диану де Меридор.
— Но и я тоже, — надменно возразил Франсуа.
— Это верно, ваше высочество, и вы — мой господин, но Диана де Меридор вас не любила!
— А тебя она любила? Тебя?