— Просто превосходно! — воскликнул Шико.
Король сделал гасконцу знак замолчать.
Герцог Анжуйский не сводил глаз с Морвилье.
— В течение более чем двух месяцев, — продолжал хранитель печати, — я содержал за счет королевской казны несколько весьма ловких и безмерно смелых людей; правда, они отличаются также ненасытной алчностью, но я сумел обратить это их качество во благо королю, ибо, щедро оплачивая их услуги, я только выиграл. Именно от них, пожертвовав довольно крупной денежной суммой, я узнал о первом сборище заговорщиков.
— Все это хорошо, — сказал Шико, — плати, мой король, плати денежки!..
— Э, за этим дело не станет! — воскликнул Генрих. — Скажите нам, какова цель этого заговора и на что рассчитывают заговорщики.
— Государь, речь идет о второй ночи святого Варфоломея, не более и не менее.
— Против кого?
— Против гугенотов.
Присутствующие удивленно переглянулись.
— Примерно в какую сумму вам это обошлось? — спросил Шико.
— Семьдесят пять тысяч ливров одному и сто тысяч — другому.
Шико повернулся к королю.
— Хочешь, я всего за тысячу экю выдам тебе тайну, которую узнал господин де Морвилье? — воскликнул он.
Хранитель печати удивленно пожал плечами, а герцог Анжуйский скорчил такую благостную мину, какую на его лице еще не видывали.
— Говори! — приказал король.
— Это — Лига, просто-напросто Лига, она образовалась десять лет назад. Господин де Морвилье выведал тайну, которую всякий парижский буржуа знает, как “Отче наш”…
— Сударь!.. — возмутился хранитель печати.
— Я говорю правду, и я докажу это, — заявил Шико непререкаемым тоном.
— Тогда назовите мне место, где собираются лигисты.
— Охотно: во-первых, на площадях и на улицах; во-вторых, на улицах и на площадях; в-третьих, и на площадях и на улицах.
— Шутить изволите, господин Шико, — сказал хранитель печати, пытаясь изобразить улыбку. — А как они узнают друг друга?
— Они одеты точь-в-точь, как и парижане, и при ходьбе переставляют ноги по очереди, одну за другой, — с важным видом ответил Шико.
Это объяснение было встречено взрывом смеха, и даже сам хранитель печати, подумав, что правила хорошего тона требуют от него присоединиться к общему веселью, засмеялся вместе с другими. Но вскоре государственный муж опять посуровел.
— Мой лазутчик, — сказал он, — присутствовал на одном из их собраний, и оно происходило в том месте, которое господину Шико неизвестно.
Герцог Анжуйский побледнел.
— Где же? — спросил король.
— В аббатстве святой Женевьевы.
Шико уронил бумажную курицу, которую он усаживал на адмиральский корабль.
— В аббатстве святой Женевьевы! — воскликнул король.
— Это невероятно, — пробормотал герцог.
— Однако это так, — сказал Морвилье и победоносно оглядел собравшихся, весьма довольный произведенным им впечатлением.
— И что они делали, господин хранитель печати? Что они решили? — спросил король.
— Что лигисты выберут себе вождей, каждый записавшийся в списки Лиги добудет себе оружие, в каждую провинцию будет направлен представитель от мятежной столицы, и все гугеноты, любимчики вашего величества, так они выражаются…
Король улыбнулся.
— …будут истреблены в назначенный день.
— И это все? — сказал Генрих.
— Чума на мою голову! — воскликнул Шико. — Сразу видно, что ты католик.
— И это действительно все? — осведомился герцог.
— Нет, ваше высочество…
— Чума на мою голову! Я думаю, что это не все! Если бы король за сто семьдесят пять тысяч ливров получил только это, он был бы вправе считать, что его обокрали.
— Говорите, господин де Морвилье! — приказал король.
— Есть вожди…
Шико заметил, что у герцога Анжуйского под камзолом от волнения бурно вздымается грудь.
— Так, так, так, — сказал он, — значит, у заговора есть руководители, удивительно! И все же за наши сто семьдесят пять тысяч ливров нам следовало бы еще чего-нибудь подкинуть.
— Кто эти вожди… их имена? — спросил король. — Как их зовут, этих вождей?
— Во-первых, один проповедник, фанатик, бесноватый изувер, за его имя я заплатил десять тысяч ливров.
— И правильно сделал.