— Куда поглядеть?
— Да на главного ловчего, черт побери! Право же, стоит. Он такой бледный и так забрызган кровью, что заслуживает твоего взгляда.
— Ив самом деле он, — сказал король.
Генрих сделал знак господину де Монсоро, и главный ловчий приблизился.
— Почему вы в Лувре, сударь? — спросил Генрих. — Я полагал, что вы в Венсене и готовитесь выставить для нас оленя.
— Олень был выставлен в семь часов утра, государь. Но, увидев, что близится полдень, а от вас нет никаких известий, я испугался, не случилось ли с вами какого-нибудь несчастья, и примчался сюда.
— Вот оно что! — произнес король.
— Государь, ежели я нарушил свой долг, то лишь из-за моей безграничной преданности вам.
— Разумеется, сударь, — сказал Генрих, — и будьте уверены, что я ее ценю.
— А теперь, — продолжал граф с некоторым колебанием в голосе, — ежели вашему величеству угодно, чтобы я возвратился в Венсен, то теперь, когда я вполне спокоен за…
— Нет, нет, оставайтесь, наш главный ловчий; эта охота — всего лишь прихоть, она пришла нам в голову и исчезла так же, как появилась. Оставайтесь и не уходите далеко, я нуждаюсь в том, чтобы меня окружали верные мне люди, а вы сами причислили себя к тем, на чью преданность я могу рассчитывать.
Монсоро поклонился.
— Где ваше величество прикажет мне стать?
— Не отдашь ли ты его мне на полчасика? — шепнул Шико на ухо королю.
— Зачем?
— Чтобы помучить немножко, ну что тебе стоит? Ты передо мной в долгу: заставил присутствовать на такой скучной церемонии.
— Ладно, бери его.
— Я имел честь спросить у вашего величества, где ему будет угодно, чтобы я встал? — повторил свой вопрос граф.
— Мне показалось, что я вам ответил: “Где пожелаете”. За моим креслом, например. Там я помещаю своих друзей.
— Пожалуйте сюда, наш главный ловчий, — сказал Шико, освобождая для господина де Монсоро часть территории, которую до этого он занимал один, — и принюхайтесь немного к этим молодцам. Вот эту дичь можно поднять и без охотничьих собак. Черт подери, господин граф, какой букет! Это проходят сапожники, вернее, прошли. А вот идут кожевники, помереть мне на месте! Ах, наш главный ловчий… объявляю вам, что, коли вы потеряете их след, я отберу у вас патент на должность.
Господин де Монсоро делал вид, что слушает, или, скорее, слушал, не слыша.
Он был поглощен какой-то мыслью и оглядывался вокруг с беспокойством, которое не ускользнуло от короля, тем более что Шико не преминул обратить на него внимание Генриха.
— Послушайте, — шепнул гасконец, — ты знаешь, на кого охотится в эту минуту твой главный ловчий?
— Нет, а на кого?
— На твоего брата герцога Анжуйского.
— Во всяком случае, дичи своей он не видит, — сказал, смеясь, Генрих.
— Он идет наугад. Ты стоишь на том, чтобы он не знал, где она находится?
— Погоди, погоди, — сказал Шико, — сейчас я наведу его на след. Говорят, что от волка пахнет лисицей. На этом он и запутается. Только спроси у него, где графиня.
— Зачем?
— Спроси, спроси — увидишь.
— Господин граф, — сказал Генрих, — куда вы девали госпожу де Монсоро? Я не вижу ее среди придворных дам.
Граф подскочил так, словно его змея ужалила в ногу.
Шико почесал кончик носа и подмигнул королю.
— Государь, — ответил главный ловчий. — Графиня чувствует себя нездоровой, воздух Парижа ей вреден. Этой ночью, испросив разрешения королевы, она уехала вместе со своим отцом, бароном де Меридором.
— А в какую часть Франции она направилась? — спросил король, обрадовавшись возможности отвернуться, пока проходят кожевники.
— В Анжу, на свою родину, ваше величество.
— Дело в том, — заметил важно Шико, — что воздух Парижа неблагоприятен для беременных женщин. Gravidis uxoribus Lutetia inclemens[31]. Я советую тебе, Генрих, последовать примеру графа и тоже отослать куда-нибудь королеву, когда она понесет.
Монсоро побледнел и в ярости уставился на Шико, который, облокотившись на спинку королевского кресла и подперев ладонью подбородок, казалось, весь был поглощен разглядыванием позументщиков, следовавших непосредственно за кожевниками.
— Кто это вам сказал, господин наглец, что графиня понесла? — прошипел Монсоро.
— А разве нет? — сказал Шико. — Я полагаю, что предположить обратное было бы еще большей наглостью с моей стороны.
— Она не тяжела, сударь.
— Вот те раз, — сказал Шико, — ты слышал, Генрих? Твой главный ловчий, кажется, совершил ту же ошибку, что и ты: он забыл соединить рубашки Богоматери.
Монсоро сжал кулаки и подавил свою ярость, но прежде метнул на Шико взгляд, полный ненависти и угрозы; Шико в ответ надвинул шляпу на глаза и стал играть ее длинным и тонким пером, превращая его в извивающуюся змею.
Граф понял, что момент для сведения счетов неподходящий и крепко потер лоб, словно бы пытаясь стереть омрачающую его тень.
Шико, в свою очередь, повеселел и сменил надменность на приятнейшую улыбку.
— Бедная графиня, — сказал он, — она погибнет от скуки в пути.
— Я сказал королю, — ответил Монсоро, — что она путешествует со своим отцом.
— Пусть так, я не возражаю, отец — это весьма почтенно, но не очень-то весело, и если бы возле нее был только достойный барон, чтобы развлекать ее в путешествии… но, к счастью…
— Что? — с живостью спросил граф.