— Ах, негодяи! — возмутился принц. — Орильи был прав, они и в самом деле замышляли недоброе.
— Вы видели засаду, и с вами был Орильи, который владеет шпагой почти так же виртуозно, как лютней. Орильи предупредил ваше высочество, что эти люди замышляют недоброе, и вас было двое, а их только пятеро! Почему же вы не задержались, не пришли мне на выручку?
— Проклятье! Чего ты хочешь? Ведь я не знал, кого они ждут в этой засаде.
— “Сгинь, нечистая сила!”, как говаривал король Карл Девятый при виде друзей короля Генриха Третьего. Но вы не могли не подумать, что они подстерегают кого-то из ваших друзей, а так как в Париже один я осмеливаюсь называться вашим другом, то нетрудно было угадать, кого они ждут.
— Пожалуй, ты прав, мой дорогой Бюсси, — сказал Франсуа, — мне это как-то не пришло в голову.
— Да чего уж там… — вздохнул Бюсси, словно у него не хватило слов для выражения всего, что он думал о своем покровителе.
Они прибыли в Лувр. Герцог Анжуйский был встречен у ворот капитаном и стражниками. Капитан имел строгий приказ— никого не впускать в Лувр, но, само собой разумеется, этот приказ не распространялся на первое лицо в государстве после короля. Поэтому принц вместе со своей свитой вступил под арку подъемного моста.
— Ваше высочество, — обратился к принцу Бюсси, видя, что они вошли уже в главный двор, — отправляйтесь поднимать шум у короля и не забудьте свою клятву, а сам я пойду скажу два слова одному своему приятелю.
— Ты меня покидаешь, Бюсси? — забеспокоился Франсуа, которому присутствие его любимца придавало смелости.
— Так надо, но пусть это вас не смущает, будьте уверены: в самый разгар переполоха я появлюсь. Кричите, ваше высочество, кричите, черт побери! Надрывайте глотку так, чтобы я вас услышал, — ведь вы понимаете, если ваш голос до меня не донесется, я не приду к вам на подмогу.
И, воспользовавшись тем, что герцог вошел в парадную залу, Бюсси проскользнул в боковую дверь, за ним последовала Жанна.
Бюсси был в Лувре как у себя дома. Он поднялся по потайной лестнице, прошел два или три безлюдных коридора и оказался в некоем подобии передней.
— Ждите меня здесь, — сказал он Жанне.
— Ах, Боже мой, вы меня бросаете одну! — встревожилась молодая женщина.
— Так надо, — ответил Бюсси. — Я должен разведать дорогу и подготовить ваш выход на сцену.
V
О ТОМ, ЧТО ПРЕДПРИНЯЛА БЫВШАЯ ДЕВИЦА ДЕ БРИССАК, НЫНЕ ГОСПОЖА ДЕ СЕН-ЛЮК, ДАБЫ ПРОВЕСТИ СВОЮ ВТОРУЮ БРАЧНУЮ НОЧЬ НЕ ТАК, КАК ОНА ПРОВЕЛА ПЕРВУЮ
Бюсси направился в столь любимую некогда Карлом IX оружейную палату, после нового распределения луврских покоев ставшую опочивальней короля Генриха III, который велел обставить комнату по своему вкусу. Карл IX, король-охотник, король-кузнец, король-поэт, собрал в ней оленьи рога, аркебузы, манускрипты, книги и ручные тиски. Генрих III велел установить два ложа из шелка и бархата и развесить по стенам фривольные картинки, реликвии, мешочки с благовониями, привезенными с Востока, и коллекцию превосходных фехтовальных рапир.
Бюсси знал, что Франсуа испросил у своего брата аудиенцию в галерее, а значит, короля в опочивальне нет; ему также было известно, что смежная с опочивальней комната, которую прежде занимала кормилица короля Карла IX, теперь отведена под спальню очередного королевского фаворита. А так как Генрих III отличался непостоянством в своих привязанностях, то в этом помещении побывали в последовательном порядке Сен-Мегрен, Можирон, д’О, д’Эпернон, Келюс и Шомберг. По предположению Бюсси, сейчас там должен быть обитать Сен-Люк, к которому, как мы уже видели, король воспылал нежностью столь сильной, что даже решился похитить своего любимчика у его законной супруги.
Генрих III был странным созданием, он сочетал в себе поверхностность и глубокомыслие, трусость и отвагу. Всегда скучающий, всегда возбужденный, всегда мечтательный, он вечно искал развлечений: днем любил шум, движение, игры, физические упражнения, шутовство, маскарады, интриги, ночью ему нужны были яркий свет, болтовня, молитвы или оргии. Генрих являл собой, быть может, единственный образчик такого человеческого типа в нашем современном мире. Этому античному гермафродиту следовало родиться в одном из городов Востока, среди немых рабов, евнухов, янычаров, философов и софистов, тогда его царствование ознаменовало бы некую промежуточную эпоху между Нероном и Гелиогабалом, время утонченного разврата и неведомых доселе безумств.
Итак, Бюсси, заподозрив, что Сен-Люка держат в бывшей комнате кормилицы, постучал в двери передней, общей для этой комнаты и для королевской опочивальни.
Капитан гвардейцев отворил ему.
— Господин де Бюсси! — удивленно воскликнул он.
— Да, он самый, любезный господин де Нанси. Я послан от короля к господину де Сен-Люку.
— Прекрасно, — ответил офицер. — Известите господина де Сен-Люка, что к нему пришли от короля.
Через полуотворенную дверь Бюсси подмигнул своему пажу.
Затем, снова повернувшись к господину де Нанси, спросил:
— Что он там делает, бедняга Сен-Люк?
— Играет в карты с Шико в ожидании короля, который сейчас дает аудиенцию герцогу Анжуйскому по просьбе его высочества.
— Не позволите ли вы моему пажу обождать меня здесь? — спросил Бюсси у начальника караула.
— А почему бы нет? — ответил капитан.
— Входите, Жан, — обратился Бюсси к молодой женщине.
И показал рукой на оконную нишу, где Жанна и поспешила укрыться.
Едва она успела забиться в нишу, как появился Сен-Люк. Господин де Нанси деликатно отошел на расстояние, не позволявшее ему слышать разговор.
— Чего еще хочет от меня король? — насупившись, спросил Сен-Люк. — Ах, это вы, господин де Бюсси?
— Собственной персоной, милейший Сен-Люк, и прежде всего… — тут Бюсси понизил голос, — прежде всего благодарю за услугу, которую вы мне оказали.
— Ах, — сказал Сен-Люк, — право, не стоит благодарности. Мне было не по себе при мысли, что такого храбреца зарежут, словно кабана. Но ведь я полагал, что вы уже на том свете.
— Меня чуть-чуть туда не отправили; однако надо сказать, что в таких делах “чуть-чуть” имеет большое значение.
— А как вам удалось уцелеть?
— С Шомбергом и д’Эперноном я расквитался метким ударом шпаги и, по моему разумению, вернул им долг с лихвой. Ну а Келюс должен благодарить свой крепкий лоб. У него оказался самый прочный череп из всех, которым до сих пор доводилось подвернуться мне под руку.
— Ах, расскажите мне, пожалуйста, все во всех подробностях. Это меня развлечет, — сказал Сен-Люк, зевая с риском вывихнуть челюсть.
— К сожалению, сейчас у меня нет времени, мой дорогой Сен-Люк. К тому же я пришел сюда совсем по другому делу. Вы здесь очень скучаете, не правда ли?
— По-королевски, этим все сказано.
— Вот и отлично, я пришел развлечь вас. Черт побери! Услуга за услугу.
— Вы правы, услуга, которую вы мне оказываете, никак не меньше той, что вам оказал я. От скуки умирают так же, как и от шпаги; тянется это подольше, но зато выходит вернее.
— Бедный граф! — посочувствовал Бюсси. — Я вижу, вы здесь на положении узника.
— И самого настоящего. Король полагает, что его может развлечь только такой весельчак, как я. Король слишком добр, так как со вчерашнего дня я скорчил ему больше гримас, чем его обезьяна, и наговорил больше дерзостей, чем его шут.
— Ну что ж, посмотрим. Может быть, настал и мой черед вам услужить? Чего бы вы хотели?
— Конечно, — сказал Сен-Люк, — вы могли бы посетить мой дом, вернее дом маршала де Бриссака, и успокоить бедную малютку, она, несомненно, в большой тревоге, и мое поведение кажется ей весьма и весьма подозрительным.