— Здесь кто-то есть! — сказал он, бледнея.
XXI
ЧТО ДОЛЖЕН БЫЛ СООБЩИТЬ ПРИНЦУ ГРАФ ДЕ МОНСОРО
Неожиданности подстерегали графа де Монсоро на каждом шагу: стена меридорского парка, у которого он оказался словно по волшебству, чья-то лошадь, ласкающаяся к его коню как к самому близкому знакомцу, — все это заставило бы призадуматься и менее подозрительного человека.
Приблизившись к стене — можно догадаться, с какой поспешностью Монсоро это сделал, — граф заметил, что в этом месте она повреждена: в ней образовалась самая настоящая лестница, грозящая превратиться в пролом. Словно чьи-то ноги выбили в камнях эти ступеньки, над которыми свисали сломанные совсем недавно ветки ежевики.
Граф охватил одним взглядом картину в целом и перешел к деталям.
Чужая лошадь заслуживала внимания прежде всего, с нее он и начал.
На не умеющем хранить тайну животном было седло и расшитая серебром попона.
В одном углу попоны стояло двойное “фф”, переплетенное с двойным “АА”.
Вне всякого сомнения, конь был из конюшен принца, ибо шифр означал: “Франсуа Анжуйский”.
Подозрения графа переросли в настоящую уверенность. Значит, герцог ездил сюда, и ездил часто, потому что не только привязанная лошадь, но и другая знала сюда дорогу.
Монсоро решил: раз случай навел его на след, надо пойти по следу до конца. К тому же таков был его обычай как главного ловчего и как ревнивого мужа.
Но было очевидно, что, оставаясь по эту сторону стены, он ничего не увидит. Поэтому граф привязал Роланда рядом со второй лошадью и храбро начал взбираться на стену.
Это было нетрудно: одна нога вела за собой другую, рука встречала готовое для опоры место, на камнях гребня стены было видно углубление для локтя и кто-то заботливо обрубил здесь охотничьим ножом ветви дуба, которые мешали взору и стесняли движение.
Усилия графа увенчались полным успехом.
Не успел он устроиться на своем наблюдательном пункте, как тотчас заметил брошенные у подножия одного из деревьев голубую мантилью и плащ из черного бархата.
Мантилья, бесспорно, принадлежала женщине, а плащ — мужчине, к тому же не надо было искать далеко: эти мужчина и женщина прогуливались под руку шагах в пятидесяти от 507 дерева. Из-за густых кустов, росших вокруг, виднелись только их спины, да и то неясно.
На беду графа де Монсоро, стена не была приспособлена для проявлений его неистовства: с ее гребня сорвался камень и, ломая ветви, полетел на землю, о которую и ударился с громким стуком.
Гуляющая пара, которую граф де Монсоро так и не мог толком разглядеть за густою листвой, по всей вероятности, обернулась и заметила его, ибо раздался пронзительный, испуганный женский крик, после чего шорох листьев возвестил, что мужчина и женщина убегают, словно вспугнутые косули.
Услышав крик, Монсоро почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он узнал голос Дианы. Не в силах больше сопротивляться охватившей его ярости, он спрыгнул со стены и бросился в погоню, срубая шпагой кусты и ветки на своем пути.
Но беглецы исчезли. Ничто не нарушало теперь тишины парка. Ни единой тени в глубине аллей, ни одного следа на дорожках, ни звука в зеленых чащах, кроме пения соловьев и малиновок, которые, привыкнув видеть двух влюбленных, давно уже не боялись их.
Что делать посреди этого безлюдья? Какое принять решение? Куда бежать? Парк велик, и, если искать в нем тех, кто тебе нужен, можно встретить тех, кого ты вовсе не искал.
Граф де Монсоро подумал, что сделанного им открытия пока достаточно, к тому же он сознавал, что слишком возбужден и не может действовать с осторожностью, которая необходима с таким опасным соперником, как Франсуа, ибо главный ловчий не сомневался: соперником его является принц.
Ну, а если вдруг это не принц? Впрочем, ведь он привез известие, которое обязан срочно сообщить принцу. А увидев принца, он сможет судить, виновен тот или нет.
Затем графа осенила блестящая мысль.
Она заключалась в том, чтобы перелезть через стену обратно в том же самом месте и увести с собою коня, принадлежавшего тому, кого он застал в парке.
Этот план мщения придал ему силы. Он бросился назад и вскоре, задыхающийся, весь в поту, очутился подле стены.
Цепляясь за ветки, Монсоро взобрался на нее и спрыгнул по другую сторону. Но лошади там уже не было, вернее говоря — не было лошадей!
Мысль, осенившая графа, была так хороша, что, прежде чем прийти к нему, она явилась его противнику, и тот воплотил ее в жизнь.
Расстроенный Монсоро издал яростное рычание и погрозил кулаком этому коварному дьяволу, который, конечно же, смеялся над ним под покровом уже сгустившейся в лесу темноты. Но, так как волю графа сломить было нелегко, он восстал против рокового стечения обстоятельств, словно задавшихся целью доконать его. Он собрал все свои силы и, несмотря на быстро наступающую ночь, тотчас же нашел кратчайшую дорогу к Анже, известную ему еще с детства.
Через два с половиной часа он снова оказался у городских ворот, полумертвый от жажды и усталости. Но возбуждение, в котором находился его дух, придало силы его телу; он по-прежнему был все тем же волевым и одновременно необузданным в своих страстях человеком.
Кроме того, его поддерживала одна мысль: он расспросит часового, вернее, часовых, обойдет все ворота; он узнает, через какие ворота проехал человек с двумя конями; он опорожнит свой кошелек, пообещает золотые горы и получит приметы того человека. И кто бы это ни был, рано или поздно он с ним рассчитается.
Монсоро расспросил часового, но тот только что заступил на пост и ничего не знал. Тогда граф вошел в кордегардию и навел справки там.
Ополченец, который сменился с поста, видел часа два назад, как в город вошла лошадь без всадника и направилась в сторону дворца. Он даже подумал тоща, что с всадником, должно быть, что-то случилось и умный конь сам вернулся домой.
Монсоро безнадежно махнул рукой: нет, решительно ему не суждено ничего узнать. И он зашагал к дворцу герцога.
Дворец был полон жизни, шума, веселья. Окна сияли, как солнце, кухни пламенели, словно пылающие печи, распространяя ароматы дичи и пряностей, способные заставить желудок забыть о своем соседе — сердце.
Но, чтобы попасть во дворец, надо было открыть ворота, закрытые на все запоры.
Монсоро кликнул привратника и назвал себя, однако привратник не узнал его.
— Тот был прямой, а вы сгорбленный, — сказал он.
— Это от усталости.
— Тот был бледный, а вы красный.
— Это от жары.
— Тот был верхом, а вы пеший.
— Это потому, что моя лошадь испугалась, рванулась в сторону, сбросила меня с седла и вернулась без всадника. Разве вы не видели моей лошади?
— А! Правильно, — сказал привратник.
— Так вот, пошлите за мажордомом.
Привратник, обрадовавшись поводу снять с себя ответственность, послал за упомянутым должностным лицом.
Мажордом пришел и сразу узнал Монсоро.