— Реми, я чувствую себя ужасно.
— Еще бы! Ступайте домой. Я прописываю вам на это утро…
— Что?
— Тушеную курицу, ломоть ветчины и раковый суп.
— Э! У меня нет аппетита.
— Еще одно основание, чтобы я предписал вам есть.
— Реми, я предчувствую, этот палач устроит в Меридоре что-нибудь ужасное. Нет, надо было мне согласиться и поехать с ним, когда он предложил.
— Зачем?
— Чтобы поддержать Диану.
— Госпожа Диана прекрасно поддержит себя сама, я уже вам это говорил и опять повторяю. И так как нам тоже нужно себя поддержать, пойдемте, прошу вас. К тому же нельзя, чтобы вас видели на ногах. Почему вы вышли без моего позволения?
— У меня было очень тревожно на душе, и я не мог оставаться дома.
Реми отвел Бюсси в его хижину и, затворив дверь, усадил перед обильным столом как раз тоща, когда граф де Монсоро выезжал из Анже через те же ворота, что и накануне.
У графа были основания опять выбрать Роланда: он хотел удостовериться, случайно или же по привычке этот конь, ум которого все превозносили, привез его к стене парка.
Поэтому, выехав из замка, он бросил поводья ему на шею.
Роланд не обманул ожиданий Монсоро.
Стоило коню очутиться за городскими воротами, как он тотчас же свернул налево. Граф предоставил ему полную свободу. Затем Роланд свернул направо, граф опять не помешал ему.
Таким образом они проехали по очаровательной, заросшей цветами тропинке, потом по просеке, а потом под могучими, старыми деревьями…
Как и накануне, рысь Роланда по мере приближения к Меридору становилась все крупнее. Наконец она перешла в галоп, и через сорок — пятьдесят минут граф де Монсоро оказался вблизи стены, точно в том же самом месте, что и в прошлый раз.
Однако теперь здесь было тихо и пустынно. Не слышалось ржания, не видно было никакой лошади — ни привязанной, ни бродящей на свободе.
Граф де Монсоро соскочил на землю, но на этот раз, дабы избегнуть опасности возвращения пешком, он намотал поводья Роланда на руку и только потом стал взбираться на стену.
В парке было так же безлюдно, как и за его стенами. Длинные аллеи уходили в недосягаемую взору даль, по зеленой траве обширных лужаек скакали, оживляя их, несколько косуль.
Решив, что незачем тратить напрасно время и сторожить людей, которые, несомненно, перестали встречаться, напуганные его вчерашним появлением, или выбрали для свидания другое место, он вскочил на Роланда, направил его по узенькой тропинке и, то и дело сдерживая резвого коня, через четверть часа подъехал к воротам замка.
Барон наблюдал, как стегают хлыстом собак, чтобы поддержать в них боевой дух, когда через подъемный мост во двор замка въехал Монсоро.
Увидев зятя, барон церемонно направился к нему.
Диана, сидя под огромной смоковницей, читала стихи Маро. Ее верная служанка Гертруда вышивала, сидя рядом с ней.
Граф заметил женщин только после того, как поздоровался с бароном.
Он соскочил с коня и подошел к ним.
Диана поднялась, сделала три шага навстречу мужу и присела в глубоком реверансе.
— Какое спокойствие, вернее, какое вероломство! — прошептал граф. — Ну и бурю подниму я сейчас в этом тихом омуте!
Подошел лакей. Главный ловчий бросил ему поводья, а затем, обернувшись к Диане, сказал:
— Сударыня, прошу вас, соблаговолите уделить мне минутку.
— Охотно, сударь, — ответила Диана.
— Вы окажете нам честь остаться в замке, господин граф? — спросил барон.
— Да, сударь. До завтра, во всяком случае.
Барон удалился, намереваясь лично проследить, чтобы комната его зятя была приготовлена по всем правилам гостеприимства.
Монсоро указал Диане на стул, с которого она перед тем встала, а сам опустился на стул Гертруды, не сводя с Дианы взгляда, способного устрашить и самого храброго мужчину.
— Сударыня, — сказал он, — так кто же это был с вами в парке вчера вечером?
Диана подняла на мужа ясный, чистый взгляд.
— В каком часу, сударь? — спросила она голосом, из которого, сделав над собой усилие, ей удалось изгнать даже тень волнения.
— В шесть.
— В каком месте?
— На старой просеке.
— Там, наверное, гулял кто-нибудь из моих подруг, а не я.
— Это были вы, сударыня, — настаивал Монсоро.
— Почему вы так решили? — спросила Диана.
Пораженный Монсоро не мог найти слов для ответа, но вскоре изумление уступило место гневу.
— Имя этого мужчины? Назовите мне его!
— Какого мужчины?
— Того, который гулял с вами.