— Ступайте за священником, за врачом.
— Врач уже нашелся, и, быть может, он избавит вас от священника.
— Одуэн! — воскликнул граф де Монсоро, увидев Реми. — Какими судьбами?
Как видите, граф остался верен себе: даже в агонии он подозревал и допрашивал.
Реми понял, что кроется за его вопросом.
Этот лес не был особенно людным местом, сюда не приходили просто так, без дела. Следовательно, вопрос был почти естественным.
— Почему вы здесь? — повторил Монсоро, которому подозрения придали немного сил.
— Черт побери! — ответил Реми. — Да потому, что на расстоянии лье отсюда я встретил господина де Сен-Люка.
— А! Моего убийцу, — пробормотал Монсоро, бледнея от боли и от гнева одновременно.
— И он велел мне: “Реми, скачите в лес! В том месте, которое называется Старая просека, вы найдете мертвого человека”.
— Мертвого! — повторил Монсоро.
— Проклятье! Он так думал, — сказал Реми, — не надо на него за это сердиться. Ну я и явился и увидел, что вы потерпели поражение.
— А теперь скажите мне прямо, ведь вы имеете дело с мужчиной, скажите мне, смертельно ли я ранен?
— А! Черт! — воскликнул Реми. — Вы слишком многого от меня хотите. Однако я попытаюсь. Поглядим.
Мы уже говорили, что совесть врача одержала верх над преданностью друга.
Итак, Реми подошел к Монсоро и со всеми подобающими предосторожностями снял с него плащ, камзол и рубашку.
Шпага прошла над правым соском, между шестым и седьмым ребрами.
— Гм, — хмыкнул Реми, — очень болит?
— Не грудь, спина.
— Ага! А скажите, пожалуйста, какая часть спины?
— Под лопаткой.
— Клинок наткнулся на кость, — сказал Реми, — потому и болит.
И он осмотрел место, которое граф указал как средоточие самой сильной боли.
— Нет, — сказал Реми, — нет, я ошибся. Клинок ни на что не наткнулся, он прошел насквозь. Разрази меня гром! Славный удар, господин граф, отлично! Лечить раненных господином де Сен-Люком — одно удовольствие. У вас сквозная рана, милостивый государь.
Монсоро потерял сознание, но у Реми его слабость не вызвала тревоги.
— А! Вот оно. Это хорошо: обморок, пульс слабый. Все как полагается. — Он ощупал руки и ноги — кисти и ступни холодные. Приложил ухо к груди: дыхательные шумы отсутствуют; легонько постукал по ней: звук глухой. — Черт, черт, вдовство госпожи Дианы, возможно, придется перенести на более поздний срок.
В это мгновение легкая, красноватая, блестящая пена увлажнила губы раненого.
Реми поспешно достал из кармана сумку с инструментами и вынул ланцет; затем он оторвал полосу от рубахи Монсоро и перетянул ему руку в предплечье.
— Посмотрим, — сказал он. — Если кровь потечет, тогда, даю слово, госпоже Диане не суждено стать вдовой, но если не потечет!.. Ах! Течет, ей-Богу, течет! Прошу прощения, дорогой господин де Бюсси, прошу прощения, но ничего не поделаешь, врач — прежде всего врач.
И в самом деле, кровь, словно бы поколебавшись мгновение, хлынула из вены. Почти в ту же секунду раненый вздохнул и открыл глаза.
— Ах! — пробормотал он. — Я уже думал, что все кончено.
— Еще нет, милостивый государь, еще нет. И, возможно даже…
— Я выберусь?
— О! Бог мой! Несомненно. Но прежде давайте закроем рану. Погодите, не двигайтесь. Видите ли, природа в эту самую минуту лечит вас изнутри, так же как я лечу вас снаружи. Я накладываю вам повязку, а она изготовляет сгусток. Я пускаю вам кровь — она ее останавливает. О! Природа — великий хирург, милостивый государь. Постойте, я оботру вам губы.
И Реми провел носовым платком по губам графа.
— Сначала, — сказал раненый, — я только и делал, что харкал кровью.
— Что ж, теперь, видите, кровотечение уже остановилось. Все идет хорошо. Тем лучше! То есть тем хуже.
— Как тем хуже?
— Тем лучше для вас, разумеется, но тем хуже!.. Я знаю, что хочу сказать. Любезный мой господин де Монсоро, боюсь, что буду иметь честь вылечить вас.
— Как! Вы боитесь?
— Да, я знаю, что говорю.
— Так значит, вы считаете, что я поправлюсь?!
— Увы!
— Вы странный врач, господин Реми.
— Что вам в том? Раз я вас спасаю!.. А теперь…
Реми остановил кровь и поднялся.
— Вы меня бросаете? — спросил граф.
— Вы слишком много говорите, милостивый государь. Лишняя болтовня вредна. Ах, да разве в этом дело? Мне скорее следовало бы посоветовать ему кричать.
— Я не понимаю вас.