— Подумайте, выше высочество.
— Да, но что ты читал так прилежно, когда я вошел?
— А! Простите, я совсем забыл, — письмо.
— Письмо?
— Которое для вас представляет еще больший интерес, чем для меня. Почему я вам его сразу не показал? Где была моя голова, черт возьми?
— Какая-нибудь важная новость?
— Боже мой, да! И даже печальная новость: граф де Монсоро умер.
— Как вы сказали? — воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.
— Умер, выше высочество.
— Умер граф де Монсоро?
— Ах. Боже мой, да! Разве не все мы смертны?
— Разумеется, но никто не умирает так вдруг.
— Когда как. А если вас убивают?
— Так его убили?
— Кажется, да.
— Кто?
— Сен-Люк, с которым он поссорился.
— А! Милый Сен-Люк! — воскликнул герцог.
— Вот как! — сказал Бюсси. — А я и не знал, что вы с ним такие закадычные друзья, с этим милым Сен-Люком.
— Он из друзей моего брата, — сказал герцог, — а с той минуты, как мы с братом заключаем мир, его друзья становятся и моими.
— Что ж, ваше высочество, в добрый час, рад вас видеть в подобном расположении духа.
— А ты уверен?
— Проклятье! Куда уж вернее! Вот письмо от Сен-Люка, где он сообщает мне о его смерти, а так как я, подобно вам, недоверчив, то послал моего хирурга Реми засвидетельствовать этот факт и принести мои соболезнования старому барону.
— Умер! Монсоро умер! — повторил герцог Анжуйский. — Умер сам по себе.
Эти слова вырвались у него так же, как прежде вырвались слова “милый Сен-Люк. И в тех и в других было пугающее простодушие.
— Он умер не сам по себе, — возразил Бюсси, — ведь его убил Сен-Люк.
— О! Понятно! — сказал герцог.
— Быть может, вы поручали кому-то другому убить его, ваше высочество?
— Нет, даю слово, нет, а ты?
— О! Ваше высочество, я же не принц, чтобы поручать такого рода дела другим, я вынужден сам этим заниматься.
— Ах, Монсоро, Монсоро, — произнес принц со своей ужасной улыбкой.
— О, ваше высочество! Можно подумать, что вы питали неприязнь к бедняге-графу.
— Нет, это ты питал к нему неприязнь.
— Что касается меня, то это можно понять, — сказал Бюсси, невольно покраснев. — Разве не по его вине я был однажды жестоко унижен вашим высочеством?
— Ты все еще об этом вспоминаешь?
— О нет! Клянусь, ваше высочество, и вы прекрасно это знаете. Но вы! Вам он был слугой, другом, преданным рабом.
— Хорошо, хорошо, — сказал принц, прерывая разговор, который начинал тяготить его, — прикажите седлать лошадей, Бюсси.
— Седлать лошадей, зачем?
— Затем, чтобы отправиться в Меридор. Я хочу принести мои соболезнования госпоже Диане. К тому же я давно собирался навестить Меридорский замок и сам не понимаю, как до сих пор не сделал этого. Больше откладывать я не буду! Дьявольщина! Не знаю почему, но сегодня я расположен к соболезнованиям.
“По чести говоря, — размышлял Бюсси, — сейчас, когда Монсоро мертв и когда я не боюсь больше, что он продаст свою жену герцогу, какое может иметь для меня значение, если герцог ее и увидит! Если он станет ей докучать, я сумею защитить ее. Что ж, раз нам предлагают возможность увидеться с Дианой, воспользуемся случаем”.
И он вышел распорядиться насчет лошадей.
Спустя четверть часа, пока Екатерина спала или притворялась спящей, чтобы прийти в себя после утомительного путешествия, принц, Бюсси и десять дворян, на великолепных конях, направлялись к Меридору в том радостном настроении, которое всегда порождают как у людей, так и у лошадей прекрасная погода, цветущие луга и молодость.
При виде этой блестящей кавалькады привратник Меридорского замка подошел к краю рва и спросил, кто приехал.
— Герцог Анжуйский! — крикнул принц.
Привратник тотчас схватил рог и затрубил сигнал, на звуки которого к подъемному мосту сбежалась вся челядь.
Тотчас же поднялась суета. Открылись окна башенок, послышался лязг железа по камню плит, и на пороге дома показался старый барон с ключами от замка в руке.
— Просто невероятно, как мало тут печалятся о Монсоро, — сказал герцог. — Погляди, Бюсси, какие у всех этих людей будничные лица.
На крыльцо дома вышла женщина.
— А! Вот и прекрасная Диана! — воскликнул герцог. — Ты видишь, Бюсси, видишь?