— Ну…
— Сегодня вечером, если желаете, ваше высочество.
— Храбрый, милый Бюсси, ты действительно согласен?
— Согласен ли я? — переспросил Бюсси. — Но вы ведь прекрасно знаете: чтобы сослужить службу вашему высочеству, я пошел бы и в огонь. Значит, договорились. Я уезжаю сегодня вечером. А вы тут веселитесь и заполучите для меня у королевы-матери какое-нибудь миленькое аббатство.
— Я уже об этом думал, друг мой.
— Тоща прощайте, ваше высочество.
— Прощай, Бюсси! Да! Не забудь об одной вещи.
— О какой, ваше высочество?
— Проститься с королевой-матерью.
— Почту за честь.
И действительно, Бюсси, еще более беспечный, веселый и живой, чем школьник, которому колокольчик возвестил о наступлении перемены, нанес визит Екатерине и приготовился выехать тотчас же, как придет сигнал об отъезде из Меридора.
Сигнала пришлось ждать до следующего утра. Монсоро очень ослабел после пережитых волнений и согласился, что ему необходимо этой ночью отдохнуть.
Но около семи часов тот же конюх, который приносил письмо от Сен-Люка, сообщил, что, несмотря на слезы старого барона и возражения Реми, граф отбыл в Париж на носилках. Носилки верхами сопровождали Диана, Реми и Гертруда.
Несли носилки восемь крестьян, которые должны были сменяться через каждое пройденное лье.
Бюсси только и ждал этого сообщения. Он вскочил на коня, оседланного еще накануне вечером, и поскакал в том же направлении.
XXXII
О ТОМ, В КАКОМ РАСПОЛОЖЕНИИ ДУХА НАХОДИЛСЯ КОРОЛЬ ГЕНРИХ III, КОГДА ГОСПОДИН ДЕ СЕН-ЛЮК ПОЯВИЛСЯ ПРИ ДВОРЕ
После отъезда Екатерины король, как бы он ни полагался на это посольство, король, повторяем мы, думал лишь о том, как подготовиться к возможной войне с братом.
Он по опыту знал о злом гении династии Валуа. Ему было известно, на что способен претендент на корону — новый человек, выступающий против ее законного обладателя, то есть против человека скучающего и пресыщенного.
Он забавлялся или, вернее, скучал, как Тиберий, составляя вместе с Шико проскрипционные списки, куда вносились в алфавитном порядке все те, кто не выказывал горячего желания встать на сторону короля.
С каждым днем эти списки становились все длиннее и длиннее.
И каждый день король вписывал в них имя господина де Сен-Люка на “С” и на “Л”, то есть два раза вместо одного.
Оно и понятно, гнев короля против бывшего фаворита исподволь подогревался придворными сплетнями, коварными намеками его приближенных и их суровыми обличительными речами по адресу супруга Жанны де Коссе, бегство которого в Анжу с той самой минуты, как туда сбежал и герцог, следовало расценивать уже как измену.
И в самом деле, что, к примеру, мешало Сен-Люку отправиться в Анжу в качестве квартирьера принца, дабы подготовить ему апартаменты в Анже?!
Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший миньонов точить их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл собою великолепное зрелище. Великолепное тем более, что, изображая из себя муху, которая вьется вокруг влекущейся в гору кареты, он в действительности играл значительно более важную роль.
Шико мало-помалу, так сказать, по одному человечку, собирал войско на службу своему господину.
И вот однажды вечером, когда король ужинал с королевой, — а в политически опасные моменты он всегда ощущал особенную потребность в ее обществе, и бегство Франсуа, естественно, сблизило Генриха с супругой, — вошел Шико, растопырив руки и ноги, словно паяц, которого дернули за ниточку.
— Уф! — произнес он.
— В чем дело? — спросил король.
— Господин де Сен-Люк, — сказал Шико.
— Господин де Сен-Люк? — воскликнул его величество. — Да.
— В Париже?
— Да.
— В Лувре?
— Да.
После этого тройного “да” король, весь красный и дрожащий, поднялся из-за стола. Трудно было разобраться, какие чувства его волнуют.
— Прошу прощения, — обратился он к королеве и, утерев усы, швырнул салфетку на кресло, — но это дела государственные, женщин они не касаются.
— Да, — сказал Шико басом, — это дела государственные.
Королева хотела встать из-за стола, чтобы уйти и не мешать королю.
— Нет, сударыня, — остановил ее Генрих, — не вставайте, пожалуйста, я пройду к себе в кабинет.
— О государь, — сказала королева с той нежной заботой, которую она всегда проявляла к своему неблагодарному супругу, — только не гневайтесь, прошу вас.
— На то Божья воля, — ответил Генрих, не замечая лукавого вида, с которым Шико крутил свой ус.
Генрих поспешно направился из комнаты, Шико последовал за ним.
Как только они вышли, Генрих взволнованно спросил:
— Зачем он сюда пожаловал, этот изменник?
— Кто знает? — ответил Шико.
— Я уверен, он явился как представитель штатов Анжу. Он явился как посол моего брата. Обычный путь мятежников: эти бунтовщики ловят в неспокойной, мутной воде всякие блага — подло, но зато выгодно. Поначалу временные и непрочные, эти блага постепенно закрепляются за ними основательно и навеки. Сен-Люк учуял мятеж и использовал его как охранную грамоту, чтобы явиться сюда оскорблять меня.
— Кто знает? — повторил Шико.
Король взглянул на этого лаконичного господина.