Горанфло проехал по улице Сент-Этьен и только успел свернуть направо и миновать монастырь якобинцев, как внезапно Панург весь задрожал: чья-то мощная рука тяжело опустилась на его круп.
— Кто это? — воскликнул испуганный Горанфло.
— Друг, — ответил голос, показавшийся Горанфло знакомым.
Горанфло очень хотелось обернуться, но, подобно морякам, которые каждый раз, когда они выходят в море, вынуждены заново приучать свои ноги к бортовой качке, Горанфло каждый раз, когда он садился на своего осла, должен был затрачивать некоторое время на то, чтобы обрести равновесие.
— Что вам надо? — сказал он.
— Не соблаговолите ли вы, почтенный брат, — ответил голос, — указать мне путь к “Рогу изобилия”?
— Разрази Господь! — вскричал Горанфло в полном восторге. — Да это господин Шико собственной персоной!
— Он самый, — откликнулся гасконец, — я шел к вам в монастырь, мой дорогой брат, и увидел, что вы выезжаете оттуда. Некоторое время я следовал за вами, боясь, что выдам себя, если заговорю. Но теперь, коща мы совсем одни, я к вашим услугам. Здорово, долгополый! Клянусь святым чревом, ты, по-моему, отощал.
— А вы, господин Шико, — вы, по-моему, округлились, даю честное слово!
— Я думаю, мы оба льстим друг другу.
— Но что такое вы несете, господин Шико? — поинтересовался монах. — Ноша у вас как будто порядком тяжелая.
— Это олений окорок, который я стащил у его величества, — ответил гасконец, — мы сделаем из нее жаркое.
— Дорогой господин Шико! — возопил монах. — А что у вас в другой руке?
— Бутылка кипрского вина, которую один король прислал моему королю.
— Покажите-ка, — сказал Горанфло.
— Это вино как раз по мне, я его очень люблю, — сказал Шико, распахивая плащ, — а ты, святой брат?
— О! О! — воскликнул Горанфло, увидев два нежданных дара, и от восторга так запрыгал на своем скакуне, что у Панурга подкосились ноги. — О! О!
На радостях монах воздел руки к небу и голосом, от которого задрожали оконные стекла по обе стороны улицы, запел песню. Панург аккомпанировал ему своим ревом.
Прелестно музыка играет,
Но звукам только слух мой рад.
У розы нежный аромат,
Но жажды он не утоляет.
И досягаем только глазу Небес сияющий покров…
Вино всем угождает сразу:
Желудку; уху, носу, глазу,
С вином я обойтись готов Без неба, музыки, цветов.
В первый раз почти за целый месяц Горанфло пел.
XXXIV
О ТОМ, КАК ТРИ ГЛАВНЫХ ГЕРОЯ ЭТОЙ ИСТОРИИ СОВЕРШИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МЕРИДОРА В ПАРИЖ
Предоставим двум друзьям следовать в кабачок “Рог изобилия”, куда, как вы помните, Шико всегда приводил монаха по соображениям, о важности коих Горанфло даже и не подозревал, и возвратимся к господину де Монсоро в Париж, и к Бюсси, покинувшему Анже с намерением ехать тем же путем.
Всадник на хорошем коне не только без труда может догнать пешеходов, он еще рискует обогнать их.
Так и случилось с Бюсси.
Шел к концу май, и было очень жарко, особенно в полдень.
По этой причине граф де Монсоро распорядился сделать привал в небольшом леске по дороге. И так как ему хотелось, чтобы герцог Анжуйский узнал о его отъезде по возможности позже, он позаботился увести вместе с собой в чащу — переждать там самое жаркое время — всех тех, кто сопровождал его. Одна из лошадей была навьючена съестными припасами: таким образом, можно было позавтракать, не прибегая к услугам трактира.
Как раз в это время Бюсси и проехал мимо путешественников.
Само собой разумеется, что по дороге он не забывал осведомляться, не видели ли здесь крестьян с носилками и сопровождающих их всадников.
До деревни Дюрталь получаемые им сведения были самыми определенными и удовлетворительными. Поэтому, уверенный, что Диана находится впереди него, Бюсси пустил своего коня шагом, и на каждом пригорке вставал на стременах, пытаясь разглядеть вдали небольшой отряд, в погоню за которым он отправился.
Но, совершенно неожиданно для молодого человека, сведения перестали к нему поступать. Люди, попадавшиеся навстречу, никого не видели, и, доехав до околицы Ла-Флеш, он пришел к убеждению, что не отстает, а опережает, предшествует, вместо того чтобы следовать сзади.
Тогда он вспомнил про лесок, встреченный по дороге, и понял, почему конь его заржал, когда они въехали в этот лес, и стал принюхиваться к воздуху своими дымящимися ноздрями.
Бюсси тут же принял решение: остановился у самого скверного на вид кабака и, убедившись, что лошадь его ни в чем не нуждается, — он меньше заботился о себе самом, чем о своем коне, силы которого могли еще понадобиться, — уселся возле окна, не забыв укрыться за какой-то тряпкой, заменившей здесь занавеску.
Бюсси облюбовал это подобие вертепа главным образом потому, что оно было расположено напротив лучшей гостиницы города, где, как он полагал, должен был, вне всякого сомнения, остановиться Монсоро.
Молодой человек рассчитал верно. Около четырех часов дня к воротам гостиницы прибыл гонец.
А через полчаса появился весь отряд. Он состоял, если говорить о главных персонажах, из графа, графини, Реми и Гертруды; но в него входили и статисты — восемь носильщиков, сменявшихся через каждое лье.
Гонца послали подготовить замену этим носильщикам.
Монсоро слишком ревновал, чтобы не быть щедрым, поэтому, несмотря на всю необычность такого способа передвижения, путешествие проходило без препятствий и задержек.
Главные персонажи один за другим вошли в гостиницу. Диана шла последней, и Бюсси показалось, что она беспокойно оглядывается вокруг. Первым его побуждением было выглянуть из окна, но у него хватило выдержки сдержать свой порыв. Неосторожность могла погубить их.
Стемнело. Бюсси надеялся, что вечером выйдет Реми или Диана появится в одном из окон. Он закутался в плащ и занял наблюдательный пост на улице.
Так он прождал до девяти часов вечера. В десять из гостиницы вышел гонец.
Пять минут спустя к воротам подошли восемь человек, четверо из них скрылись в гостинице.