— А теперь, дорогой друг, условия.
— Какие условия?
— Ваши.
— У меня их нет, я приму условия этих господ.
— Ваше оружие?
— То же, что у этих господ.
— День, место, час?
— День, место и час, угодные этим господам.
— Но, однако…
— Не будем больше говорить о таких пустяках. Действуйте, и действуйте побыстрей, милый друг. Я буду прогуливаться в малом саду Лувра. Вы меня там найдете, когда исполните мою просьбу.
— Значит, вы меня будете ждать?
— Да.
— Ждите. Но дело, черт побери, может и затянуться.
— У меня есть время.
Мы уже знаем, что Сен-Люк подошел к четверым миньонам в тронном зале и положил начало переговорам.
Так вернемся к нему, в переднюю особняка Шомберга, где мы его оставили церемонно ожидающим, согласно всем правилам этикета той эпохи, пока четыре фаворита его величества, подозревая о цели визита Сен-Люка, рассаживались по четырем углам обширной гостиной.
После того как они уселись, дверь в переднюю широко распахнулась, из нее вышел лакей и поклонился Сен-Люку. Тот, опираясь левой рукой на рукоять рапиры, изящно приподнимающей его плащ, а в правой держа шляпу, дошел до порога комнаты и остановился ровно на его середине, определив ее с точностью, которой позавидовал бы самый опытный архитектор.
— Господин д‘Эпине де Сен-Люк, — провозгласил лакей.
Сен-Люк вошел.
Шомберг, как хозяин дома, встал и направился к гостю, который вместо того чтобы поклониться, надел на голову шляпу.
Этот жест придавал визиту особую окраску и определенный смысл.
Шомберг ответил поклоном, а затем повернулся к Келюсу.
— Имею честь представить вам, — сказал он, — господина Жака де Леви, графа де Келюса.
Сен-Люк сделал шаг в сторону Келюса и, в свой черед, отвесил глубокий поклон.
— Я искал с вами встречи, сударь.
К ел юс поклонился.
Шомберг продолжал, повернувшись в другую сторону:
— Имею честь представить вам господина Луи де Можирона.
Такой же поклон со стороны Сен-Люка, и такой же ответ со стороны Можирона.
— Я искал с вами встречи, сударь, — сказал Сен-Люк.
С д‘Эпероном повторилась та же церемония, выполненная так же неторопливо и спокойно.
Затем очередь дошла до Шомберга. Он представил самого себя и получил в ответ поклон.
После этого четверо друзей уселись в кресла, а Сен-Люк остался стоять.
— Господин граф, — сказал он К ел юсу, — вы оскорбили господина графа Луи де Клермона д‘Амбуаза, сеньора де Бюсси, он свидетельствует вам свое глубочайшее почтение и вызывает вас на поединок, чтобы сразиться насмерть в тот день и в тот час, которые вы сочтете для вас удобными, и тем оружием, которое вы изберете… Вы принимаете вызов?
— Конечно, принимаю, — спокойно ответил Келюс, — господин граф де Бюсси оказывает мне большую честь.
— Ваш день, господин граф?
— День мне безразличен, но я предпочел бы, чтобы это было скорее завтра, чем послезавтра, и скорее послезавтра, чем в последующие дни.
— Ваш час?
— Утро.
— Ваше оружие?
— Рапира и кинжал, если это оружие устроит господина де Бюсси.
Сен-Люк поклонился:
— Любое ваше решение на этот счет будет для господина де Бюсси законом.
Затем он обратился к Можирону, ответившему то же самое, потом, последовательно, к двум остальным.
— Но, — сказал Шомберг, который, как хозяин дома, получил поклон последним, — мы не подумали об одном, господин Сен-Люк.
— О чем?
— О том, что, если все мы пожелаем, а случай иной раз распоряжается очень странно, если все мы пожелаем, повторяю, выбрать один и тот же день и час, господин де Бюсси может оказаться в очень затруднительном положении.
Сен-Люк поклонился с самой своей обходительной улыбкой на устах.
— Разумеется, — сказал он, — господин де Бюсси оказался бы в затруднительном положении, подобно всякому дворянину перед лицом таких четырех храбрецов, как вы. Но он заметил мне, что это для него не внове, с ним такое уже было у Турнельского дворца, возле Бастилии.