— Со всеми четырьмя, — подтвердил Сен-Люк.
— С каждым в отдельности? — спросил Шомберг.
— С каждым в отдельности или со всеми разом. Вызов адресован и каждому из вас, и всем вместе.
Четверо молодых людей переглянулись. Келюс первый нарушил молчание.
— Это очень благородно со стороны господина де Бюсси, — сказал он, красный от злости, — но, как бы мало мы ни стоили, все же каждый из нас способен справиться со своим делом самостоятельно. Итак, мы принимаем предложение графа и будем драться один за другим, по очереди… или же… Да, так, пожалуй, будет лучше…
Келюс посмотрел на друзей, которые, по всей видимости, поняв его мысль, кивнули ему в знак согласия.
— Мы не хотим, чтобы поединок превратился в убийство великодушного человека, и, пожалуй, будет лучше, если мы предоставим жребию решить, кому из нас драться с господином де Бюсси.
— А трое остальных? — поспешил спросил д‘Эпернон.
— Трое остальных? У господина де Бюсси, несомненно, достаточно друзей, а у нас — врагов, чтобы трем остальным не пришлось стоять сложа руки. Вы согласны со мной, господа? — прибавил Келюс, оборачиваясь к своим товарищам.
— Да, — ответили они дружно.
— Мне было бы чрезвычайно приятно, — сказал Шомберг, — если бы господин де Бюсси пригласил на эту увеселительную прогулку господина де Ливаро.
— Если бы я смел выразить свое мнение, — сказал Можирон, — я попросил бы, чтобы при нашей встрече присутствовал господин де Бальзак д‘Антрагэ.
— Общество было бы в полном сборе, — заключил Келюс, — если бы господин де Рибейрак соблаговолил явиться вместе со своими друзьями.
— Господа, — сказал Сен-Люк, — я передам ваши пожелания господину графу де Бюсси, но, по-моему, я могу сказать вам заранее, он слишком учтив, чтобы не согласиться с ними. Мне остается только, господа, принести вам искреннюю благодарность от имени господина графа.
Сен-Люк снова поклонился, и головы четырех вызванных на поединок дворян склонились точно до того же уровня, что и его голова.
Молодые люди проводили Сен-Люка до дверей гостиной.
В самой последней из передних он увидел четырех лакеев.
Сен-Люк достал набитый золотом кошелек и бросил им со словами:
— Вот, выпейте за здоровье ваших господ.
XXXVIII
О ТОМ, В КАКОЙ ОБЛАСТИ ГОСПОДИН ДЕ СЕН-ЛЮК БЫЛ ПРОСВЕЩЕННЕЕ ГОСПОДИНА ДЕ БЮССИ, КАКИЕ УРОКИ ОН ЕМУ ПРЕПОДАЛ И КАК ИСПОЛЬЗОВАЛ ЭТИ УРОКИ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ ПРЕКРАСНОЙ ДИАНЫ
Сен-Люк возвратился весьма гордый столь хорошо выполненным поручением.
Дожидавшийся его Бюсси поблагодарил друга.
Сен-Люку он показался очень грустным; подобное состояние было неестественным для исключительно храброго человека, которому сообщили, что ему предстоит столь блестящий поединок.
— Я сделал что-нибудь не так? — спросил Сен-Люк. — У вас расстроенный вид.
— Даю слово, милый друг, мне жаль, что, вместо того чтобы назначить срок, вы не сказали: “Немедленно”.
— А! Терпение. Анжуйцы еще не вернулись. Какого черта! Дайте им время приехать! Зачем вам торопиться устилать землю убитыми и ранеными?
— Дело в том, что я хочу как можно скорее умереть.
Сен-Люк уставился на Бюсси с тем удивлением, которое люди с идеально устроенным организмом испытывают на первых порах при малейшем признаке несчастья, пусть даже чужого.
— Умереть! В вашем возрасте, с вашим именем, имея такую возлюбленную!
— Да! Я убью всех четверых, я в этом уверен, но я сам получу хороший удар, который успокоит меня навеки.
— Что за черные мысли, Бюсси?
— Побывали бы вы в моей шкуре! Муж, считавшийся мертвым, воскресает. Жена не может оторваться ни на минуту от изголовья постели этого, с позволения сказать, умирающего. Ни обменяться улыбками, ни словечком перекинуться, ни руки коснуться! Черт подери! С удовольствием изрубил бы кого-нибудь в куски…
Сен-Люк ответил на эту тираду взрывом смеха, который вспугнул целую стаю воробьев, клевавших рябину в малом саду Лувра.
— Ах! — вскричал он. — Какое простодушие! И подумать только, что женщины любят этого Бюсси, этого школяра! Но, мой милый, вы потеряли рассудок: в целом мире не сыщется любовника счастливей вас.
— Вот как? Попробуйте-ка доказать мне это вы, человек женатый!
— Nihil facilius, как говаривал иезуит Трике, мой учитель. Вы в дружбе с господином де Монсоро?
— Клянусь, мне стыдно за человеческий разум! Этот болван называет меня своим другом.
— Что ж, и будьте его другом.
— О!.. Злоупотреблять этим званием?!
— Prorsus absurdum[39][40], говорил в таких случаях Трике. Он и в самом деле ваш друг?
— Он так утверждает.
— Нет, он не друг ваш, потому что он делает вас несчастным. В чем цель дружбы? В том, чтобы люди приносили друг другу счастье. По крайней мере, так определяет дружбу его величество, а король — человек ученый.
Бюсси рассмеялся.
— Я продолжаю, — сказал Сен-Люк. — Если Монсоро делает вас несчастным, значит, вы не друзья. Следовательно, вы можете относиться к нему либо безразлично — ив таком случае отобрать у него жену, либо враждебно — и тогда убить его еще раз, коли одного раза недостаточно.
— По правде говоря, — сказал Бюсси, — я его ненавижу.
— А он вас боится.
— Вы думаете, он меня не любит?
— Проклятье! Испытайте его! Отнимите у него жену, и вы увидите.