И, кипя от ярости, спустился вниз.
В течение всего обратного довольно долгого пути он и Бюсси не обменялись ни единым словом.
Бюсси распрощался с герцогом у дверей его дворца.
Когда Франсуа вошел в дом и остался в кабинете один, к нему с таинственным видом проскользнул Орильи.
— Ну вот, — сказал, завидев его, герцог, — муж потешается надо мной.
— А возможно, и любовник тоже, ваше высочество, — добавил музыкант.
— Что ты сказал?
— Правду, ваше высочество.
— Тогда продолжай.
— Послушайте, ваше высочество, я надеюсь, вы простите меня, потому что я сделал все это, движимый одним желанием — услужить вам.
— Решено, я тебя прощаю заранее. Дальше!
— Ну так вот, после того как вы вошли в дом, я сторожил под навесом во дворе.
— Ага! И ты увидел?
— Я увидел женское платье, увидел, как женщина наклонилась, увидел, как две руки обвились вокруг ее шеи, и, так как ухо у меня чуткое, я отчетливо услышал звук долгого и нежного поцелуя.
— Но кто был этот мужчина? — спросил герцог. — Ты узнал его?
— Я не мог узнать рук, — возразил Орильи, — у перчаток нет лица, ваше высочество.
— Разумеется, но можно узнать перчатки.
— Действительно, и мне показалось… — продолжал Орильи.
— …что они тебе знакомы, верно? Ну-ну!
— Но это всего лишь предположение.
— Неважно, все равно говори!
— Так вот, ваше высочество, мне показалось, что это перчатки господина де Бюсси.
— Кожаные перчатки, расшитые золотом, не так ли? — вскричал герцог, с глаз которого внезапно спала застилавшая правду пелена.
— Да, ваше высочество, из буйволовой кожи и расшитые золотом, они самые, — подтвердил Орильи.
— А! Бюсси! Конечно, Бюсси! Это Бюсси! — снова воскликнул герцог. — Как я был слеп! Нет, я не был слеп, я просто не мог бы поверить в такую дерзость.
— Осторожней, — сказал Орильи, — мне кажется, ваше высочество, вы говорите слишком громко.
— Бюсси! — еще раз повторил герцог, перебирая в памяти тысячи мелочей, которые в свое время прошли для него незамеченными, а теперь снова возникли перед его мысленным взором во всем их значении.
— Однако, ваше высочество, — сказал Орильи, — не надо спешить с выводами, может статься, в комнате госпожи де Монсоро прятался какой-нибудь другой мужчина.
— Да, это возможно, но Бюсси, ведь он оставался в коридоре, должен был увидеть этого мужчину.
— Вы правы, ваше высочество.
— И потом, перчатки, перчатки!
— И это верно. И еще: кроме звука поцелуя, я услышал…
— Что?
— …три слова.
— Какие?
— “До завтрашнего вечера”.
— Боже мой!
— Таким образом, ваше высочество, если мы пожелаем возобновить те прогулки, которыми когда-то занимались, мы сможем проверить наши подозрения.
— Орильи, мы возобновим их завтра же вечером!
— Ваше высочество знает, что я всегда к вашим услугам.
— Отлично. Ах, Бюсси! — повторил герцог сквозь зубы. — Бюсси изменил своему сеньору! Бюсси, повергающий всех в трепет! Безупречный Бюсси! Бюсси, который не хочет, чтобы я стал королем Франции!
И, улыбаясь своей дьявольской улыбкой, герцог отпустил Орильи, чтобы поразмыслить в одиночестве.
XLI
СОГЛЯДАТАИ
Орильи и герцог Анжуйский выполнили свое намерение. Герцог в течение всего дня старался по возможности держать Бюсси возле себя, чтобы следить за всеми его действиями.
Бюсси ничего лучшего и не желал, как провести день в обществе герцога и получить, таким образом, вечер в свое распоряжение.
Так он поступал обычно, даже когда у него не было никаких тайных планов.
В десять часов вечера Бюсси закутался в плащ и, с веревочной лестницей под мышкой, зашагал к Бастилии.
Герцог, который не знал, что Бюсси держит в его передней лестницу, и не думал, что можно осмелиться в этот час выйти одному на улицы Парижа; герцог, который полагал, что Бюсси зайдет к себе домой за конем и слугою, потерял десять минут на сборы. За эти десять минут, легкий на ногу и влюбленный, Бюсси успел проделать уже три четверти пути.