— А твой брат?
— Он пойдет со мной.
— А твоя гвардия?
— Французская, во главе с Крийоном, будет ждать меня в Лувре, а швейцарцы — у ворот аббатства.
— Чудесно! — сказал Шико. — Теперь я все знаю.
— Значит, можно звать слуг?
— Зови.
Генрих позвонил в колокольчик.
— Церемония будет замечательной, — продолжал Шико.
— Я надеюсь, Бог воздаст мне за нее.
— Это мы увидим завтра. Но ответь мне, Генрих, пока еще никто не пришел, ты больше ничего не хочешь сказать мне?
— Нет, разве я упустил какую-нибудь подробность церемонии?
— Речь не об этом.
— А о чем же тогда?
— Ни о чем.
—. Но ты меня спрашиваешь.
— Уже окончательно решено, что ты идешь в аббатство святой Женевьевы?
— Конечно.
— И проведешь там ночь?
— Я это обещал.
— Ну, раз тебе больше нечего сказать мне, сын мой, то я сам тебе скажу, что эта церемония меня не устраивает.
— То есть как?
— Не устраивает. И после того, как мы позавтракаем…
— После того, как мы позавтракаем?
— … я познакомлю тебя с другим планом, который придумал я.
— Хорошо, согласен.
— Даже если бы ты и не был согласен, это не имело бы никакого значения.
— Что ты хочешь сказать?
— Тс! В переднюю уже входит твоя челядь.
И в самом деле, лакеи раздвинули портьеры, и появились брадобрей, парфюмер и камердинер его величества. Они завладели королем и стали все вместе совершать над его августейшей особой обряд, описанный в начале этой книги.
Когда туалет его величества был на две трети завершен, объявили о приходе его высочества герцога Анжуйского.
Генрих обернулся к брату, приготовив для него свою самую любезную улыбку.
Герцога сопровождали господа де Монсоро, д’Эпернон и Орильи.
Д’Эпернон и Орильи остались позади.
При виде графа де Монсоро, все еще бледного и с выражением лица еще более устрашающим, чем обычно, Генрих не смог скрыть своего удивления.
Герцог заметил, что король удивлен, главный ловчий — тоже.
— Государь, — сказал герцог, — граф де Монсоро явился засвидетельствовать свое почтение вашему величеству.
— Спасибо, сударь, — сказал Генрих, — тронут вашим визитом, тем более что вы были тяжело ранены, не правда ли?
— Да, государь.
— На охоте, как я слышал?
— На охоте, государь.
— Но сейчас вы чувствуете себя лучше, не так ли?
— Я поправился.
— Государь, — сказал герцог Анжуйский, — не угодно ли вам, чтобы, после того как мы исповедуемся и причастимся, граф де Монсоро отправился подготовить нам хорошую охоту в лесах Компьени?
— Но, — возразил Генрих, — разве вы не знаете, что завтра…
Он хотел сказать: “…Четверо моих друзей дерутся с четырьмя вашими”, но вспомнил, что тайна должна быть сохранена, и остановился.
— Я ничего не знаю, государь, — ответил герцог Анжуйский, — и если ваше величество желает сообщить мне…
— Я хотел сказать, — продолжал Генрих, — что поскольку эту ночь мне предстоит провести в молитвах в аббатстве святой Женевьевы, то назавтра я, возможно, не буду готов. Но пусть господин граф все же отправляется: если охота не состоится завтра, то она состоится послезавтра.
— Вы слышите? — обратился герцог к графу де Монсоро, который ответил с поклоном: