— Поспешим, Жанна! — воскликнул Сен-Люк. — Я хотел бы уже быть в Меридоре.
Они пришпорили лошадей. Лошади бежали крупной рысью и через два-три лье внезапно останавливались, очевидно желая дать своим всадникам возможность возобновить прерванную беседу или исправить неудачный поцелуй.
Так супруги доехали от Шартра до Ле Мана; в Ле Мане, чувствуя себя почти в безопасности, они провели целый день; на следующее утро, после еще одной чудесной остановки на чудесном пути, по которому они следовали, они твердо решили к вечеру добраться до Меридора, проехав через пески и еловые леса, в те времена простиравшиеся от Геселара до Экому а.
Теперь Сен-Люк уже не думал об опасности: он хорошо знал характер короля, у которого приливы кипучей деятельности сменялись ленивым безразличием; в зависимости от того, в каком расположении духа король находился в день отъезда Сен-Люка, он должен был либо отрядить вдогонку за беглецами сотню гонцов и две сотни гвардейцев с приказом схватить их живыми или мертвыми, либо лениво потянуться, не вылезая из постели, и с глубоким вздохом пробормотать: “О предатель Сен-Люк! И почему я тебя раньше не раскусил?”
Но раз беглецов не догнал ни один гонец и ни один гвардеец не показался на горизонте, значит, король пребывал в ленивом расположении духа.
Так успокаивал себя Сен-Люк, время от времени все же оборачиваясь и оглядывая пустынную дорогу, на которой не было никаких признаков погони.
“Хорошо, — думал молодой супруг, — значит, буря обрушится на голову бедняги Шико, ведь это Шико, какой он ни на есть дурак, а может быть, именно потому, что он дурак, дал мне добрый совет. Ну ничего, я расплачусь с ним анаграммой и постараюсь, чтобы она была поостроумнее”.
И Сен-Люк вспомнил убийственную анаграмму, которую сотворил Шико из его имени еще в те дни, когда он был в фаворе у короля.
Вдруг он почувствовал, как на его руку легла рука жены. Сен-Люк вздрогнул. Это прикосновение не походило на ласку.
— Оглянись, — сказала Жанна.
Сен-Люк обернулся и заметил на горизонте всадника, который скакал по той же дороге, что и они, во весь опор.
Всадник находился на гребне холма, и силуэт его четко вырисовывался на фоне блеклого неба, поэтому издали человек казался больше, чем был на самом деле. Читателям, несомнение, знаком такой оптический обман, создаваемый перспективой.
Появление всадника показалось Сен-Люку дурным предзнаменованием: потому ли, что судьба удачно выбрала самый подходящий момент для сокрушения чувства безопасности, испытываемого молодым супругом, а может быть, потому, что, несмотря на постоянно выказываемое внешнее спокойствие, в глубине души он все еще опасался непредвиденного королевского каприза.
— Да, верно, — сказал Сен-Люк, невольно бледнея, — там всадник.
— Бежим! — предложила Жанна, пришпоривая коня.
— Нет, — возразил Сен-Люк, который, несмотря на испуг, не потерял присутствия духа, — нет, насколько я могу судить, он один, и нам не пристало бежать от одного человека. Давай остановимся и дадим ему проехать, а потом продолжим путь.
— Но если он тоже остановится?
— Ну и пусть, тогда мы увидим, с кем имеем дело, и решим, как нам поступить.
— Ты прав, и чего это я испугалась — ведь мой Сен-Люк здесь, со мной, и сумеет меня защитить.
— Нет, видно, придется бежать, — сказал Сен-Люк, опять бросив взгляд на неизвестного, который, заметив их, пустил коня в галоп, — перо на его шляпе и брыжи под шляпой внушают мне подозрения.
— О, Боже мой, но каким образом перо и брыжи могут внушать подозрения? — спросила Жанна, следуя за мужем, который схватил ее лошадь под уздцы и повлек за собой в лес.
— Потому что перо — самого модного сейчас при дворе цвета, а брыжи — новехонького покроя; окраска такого пера не по карману манским дворянам, а накрахмаливание брыжей потребовало бы от них непосильных забот. Это значит, что нас догоняет отнюдь не соотечественник аппетитных кур, любимого блюда Шико. Скорей, скорей, Жанна, сдается мне, этот всадник — посланец моего господина.
— Поспешим! — воскликнула молодая женщина, дрожа при одной мысли, что ее могут разлучить с мужем.
Но это было легче сказать, чем сделать. Огромные ели стояли тесно сомкнувшись, образовывая сплошную стену из ветвей. К тому же лошади по грудь увязали в зыбучем песке.
А всадник тем временем приближался с молниеносной быстротой; слышно было, как копыта его коня стучат по склону холма.
— Да он и в самом деле за нами гонится, Господи Иисусе! — воскликнула Жанна.
— Черт возьми, — сказал Сен-Люк, осаживая лошадь. — Если он скачет за нами, давай посмотрим, что ему от нас понадобилось, так или иначе, стоит ему спешиться, и он нас тут же нагонит.
— Он останавливается, — сказала молодая женщина.
— И даже слезает с коня, — подхватил Сен-Люк. — Входит в лес. Ах, ей-Богу, будь он сам дьявол во плоти, я прегражу ему путь.
— Подожди, — сказала Жанна, схватив мужа за руку. — Мне кажется, он что-то кричит нам.
Действительно, неизвестный, привязав своего коня к одной из елок, росших на опушке, двинулся в лес, крича во весь голос:
— Эй вы, сударь, сударь! Не убегайте, тысяча чертей, я привез одну вещицу, которую вы потеряли.
— Что он говорит? — спросила Жанна.
— Черт возьми! — Он кричит, будто мы что-то потеряли.
— Эй, сударь! — продолжал неизвестный. — Вы, вы, милейший, вы потеряли ваш браслет на постоялом дворе в Курвиле. Какого черта! Портрет женщины так не бросают, в особенности портрет нашей высокочтимой госпожи де Коссе. Во имя вашей любимой матушки, не заставляйте меня гоняться за вами.
— Но мне знаком этот голос! — воскликнул Сен-Люк.
— И потом, он ссылается на мою матушку.
— Так вы потеряли браслет с ее портретом, моя крошка?
— Ах, Боже мой, да, конечно. Я заметила пропажу только сегодня утром и не могла вспомнить, где я его оставила.
— Но ведь это Бюсси! — вдруг закричал Сен-Люк.
— Граф де Бюсси! — взволнованно подхватила Жанна. — Наш друг Бюсси?
— Наш верный друг! — обрадовался ее муж, устремляясь навстречу вновь прибывшему с той же резвостью, с которой он только что пытался убежать от него.
— Сен-Люк! Значит, я не ошибся, — раздался зычный голос Бюсси, и наш герой одним прыжком оказался перед супругами.
— Добрый день, сударыня, — продолжал он, с громким смехом протягивая графине браслет, который она действительно забыла на постоялом дворе в Курвиле, где, как мы помним, путешественники провели всю ночь.
— Неужели вы приехали арестовать нас по приказу короля, господин де Бюсси? — улыбаясь, спросила Жанна.
— Я? Право слово, нет. Я недостаточно близок к его величеству, чтобы он доверял мне подобные поручения. Нет. Я просто нашел в Курвиле ваш браслет и понял, что вы едете впереди меня. Тогда я пришпорил коня и вскоре вас заметил, но усомнился — точно ли это вы, и невольно устроил за вами погоню. Примите мои извинения.
— Стало быть, — сказал Сен-Люк, у которого еще оставалось последнее облачко сомнения, — только случай привел вас на нашу дорогу?
— Случай, — ответил Бюсси. — Впрочем, теперь, когда я вас встретил, я скажу: Провидение.
Прямой взгляд и открытая улыбка Бюсси окончательно рассеяли подозрения Сен-Люка.