Наладился конвейер, эффективность которого подтверждали каждые новые съемки. Едва сценарий попадал в руки полковнику, как он раздавал его как можно большему количеству поэтов и композиторов-песенников, работавших на «Хилл энд Рейндж». У них было несколько недель, чтобы написать песни, которые Паркер потом отбирал по своим собственным критериям. Эта система шла вразрез с обычаями Голливуда, где над мюзиклами работали «подручные» на жалованье, а их произведения принимались или отвергались продюсерами. Устроив соревнование между авторами «Хилл энд Рейндж», издатель Фредди Бинсток и Том Паркер значительно ограничили расходы и получили гораздо более объемистый материал по сравнению с текущей голливудской продукцией. Авторы только отобранных песен получали плату за труды, но перспектива получить авторские отчисления от фильмов и пластинок Пресли заставляла откликнуться на зов лучшие «перья» в мире американской эстрады.
Джерри Лейбер и Майк Столлер, два молодых белых автора-композитора, принадлежали к ареопагу, учрежденному Бинстоком. Ровесники Элвиса, они разделяли его пристрастие к афроамериканской музыке, которую открыли для себя, прохаживаясь по главной улице лос-анджелесского гетто — Центральной авеню. Если Элвис по своему происхождению мог на законном основании считаться светлокожим певцом блюза, тандем Лейбера и Столлера дополнял его в плане сочинительства: ритм-энд-блюз они познали изнутри, а не на расстоянии. Лейберу и Столлеру было всего семнадцать в 1950 году, когда чернокожий певец Чарлз Браун дал им путевку в жизнь, записав одну из их песен, — «Трудные времена». Они пошли дальше при поддержке Джимми Визерспуна и Флойда Диксона, а два их сочинения — «Канзас-Сити» и «Дворняга» — подарили известность Вилли Литтлфилду и «Биг Маме» Торнтон в 1952 и 1953 годах.
Мир ритм-энд-блюза — узкий мирок. Репутация Лейбера и Столлера быстро выплеснулась за рамки Калифорнии, и в середине десятилетия они решили поселиться в Нью-Йорке, примкнув к лучшим авторам популярной музыки на Бродвее. Их портфель заказов не пустел, а близкое знакомство с популярной негритянской музыкой превратило их в идеальных авторов для такого артиста, как Элвис, в особенности после того, как его версия «Дворняги» заняла первую строчку сразу в трех хит-парадах — ритм-энд-блюз, кантри-энд-вестерн и поп — осенью 1956-го. Очень современный стиль этих авторов, «обручивших рок-н-ролл с поп-музыкой», по выражению музыкального критика Грега Шоу, укрепил равновесие между блюзом, кантри и эстрадой.
К ним и обратились за песнями для фильма «Любить тебя». Лейбер и Столлер предложили «Хилл энд Рейндж» несколько композиций, две из которых приглянулись полковнику: это была заглавная песня и «Hot Dog», казавшийся по названию продолжением «Hound Dog». «Авторы думали, что если хоть какое-то из их сочинений примут, все труды окупятся за счет авторских отчислений, и так и было», — поясняет Майк Столлер, говоря о том, почему он принял условия работы, навязанные машиной Пресли. «Соразмерно количеству песен в фильме автор, получавший жалованье от Голливуда, заработал бы от полутора до двух тысяч долларов за песню, а если песню записывал Пресли, она могла принести гораздо больше».
Ненасытный полковник все же не мог удовлетвориться системой, которая стоила ему очень мало, а приносила крайне много. На прибыли от первых хитов Элвиса он приобрел в Нэшвилле каталоги некоторых издателей, законодателей мод в мире кантри. Но этими совершенно легальными капиталовложениями Том Паркер не утолил свою алчность. Действуя с позиции силы, он заставлял авторов песен для Элвиса отказываться от прав на издание (то есть от половины доходов от песни) в пользу «Хилл энд Рейндж» и ее филиалов — «Элвис Пресли Мьюзик» и «Глэдис Мьюзик», а то и передавать часть авторских прав певцу и его продюсеру, которые за всю свою жизнь не написали ни одного куплета.
Стремясь еще больше укрепить свою власть, Паркер нашел способ сделаться техническим советником по фильмам, в которых снимался Элвис, — почетная должность, позволявшая ему постоянно находиться на съемочной площадке, кривляться с делано добродушным видом, напяливая на свое пузо костюмы, отрытые в запасниках студии, а заодно получать внушительный гонорар помимо 25 процентов от вознаграждения артиста: по контракту, подписанному с Хэлом Уоллисом, Элвис получил за «Любить тебя» «всего» 100 тысяч долларов, и полковнику пришлось наверстывать упущенное, пока не доведется пересмотреть в сторону увеличения тарифы на новые фильмы.
Съемки «Любить тебя» облегчались сюжетом фильма: Элвис играл в нем молодого певца кантри, уехавшего со своей фермы в Техасе в погоне за славой. Очутившись в своей стихии, Пресли мог уже не стараться сделаться актером и вел себя тем естественнее, что рядом с ним были Скотти Мур, Билл Блэк и Д. Дж. Фонтана. В одной из сцен фильма можно даже разглядеть миссис Пресли, сидящую среди зрителей, аплодирующих герою: Элвис хотел таким образом выказать уважение к своей матери; после смерти Глэдис на показ фильма «Любить тебя» при ее сыне было наложено табу — именно по этой причине.
Работа над фильмом еще не была закончена, а полковник уже разослал сообщение в информационные агентства, объявив им 27 февраля 1957 года название следующего фильма Элвиса — «The Rock». Паркер воспользовался пунктом о неисключительных правах, вырванным у Хэла Уолллиса, и на сей раз подписал контракт с «Метро-Голдвин-Майер», который гарантировал ему гонорар в 250 тысяч долларов для Элвиса и половину доходов от фильма с вычетами. Это были неслыханные условия для актера, бывшего практически дебютантом, хотя уже не осталось сомнений в том, что Элвис немедленно обращает в доллары всё, к чему прикасается. В поисках наличности для удовлетворения своей всепоглощающей страсти к игре полковник хотел обеспечить себе надежный тыл, сознавая, что популярность Элвиса может рухнуть в любой момент. Исследование Гилбертовского института молодежи из Нью-Йорка даже предсказывало снижение привлекательности Пресли, но Паркер поспешил опровергнуть это утверждение, взявшись за дело с удвоенной энергией.
За те полтора года, что певец находился в его руках, полковник не допустил ни одного промаха. В отличие от пластинок других звезд рок-н-ролла пластинки Элвиса продавались без обычных ухищрений, связанных с этим смутным временем в истории грамзаписи. Взятки самым влиятельным диджеям Америки, чтобы заручиться их поддержкой, тогда были обычным делом, но полковник никому не давал «на лапу», наоборот.
Сразу после воцарения Элвиса в Голливуде Паркер даже счел нужным сократить количество публичных выступлений своего певца под тем предлогом, что концерты вредят его кинокарьере. Задетый за живое «карканьем», предвещающим скорый закат его звезды, Паркер перешел в контратаку, заявив, что получил больше полутора тысяч предложений выступить с концертом в 1957 году, и на краткое время возобновил гастрольную деятельность Элвиса в начале весны.
Это турне из десятка выступлений довольно быстро оборвалось, потому что 1 мая в студии «Метро-Голдвин-Майер» в Калвер-Сити начались съемки фильма «Тюремный рок» (в итоге остановились на этом названии). Одновременно новая «сорокапятка» Пресли «All Shook Up» («Я потрясен») выбилась в лидеры популярной музыки, и гонителям Элвиса пришлось смириться с нарастанием его оглушительного успеха. Вместо того чтобы буксовать, его карьера набирала обороты. В США «золотые диски» шли один за другим, в Европе тоже: молодые англичане подали пример, поставив «Я потрясен» на первое место в хит-парадах.
Это был первый из семнадцати суперхитов Элвиса в Великобритании, где рок-н-ролл благодаря ему занял свое место на музыкальном Олимпе. В пробитую им брешь устремились главные представители жанра — группа «Крикетс» Бадди Холли, Джерри Ли Льюис, «Братья Эверли» и Бобби Дарин, в последующие месяцы их имена регулярно стояли рядом с именем Элвиса в английских хит-парадах. Новая волна так прочно утвердилась на британской земле, что начиная с 1958 года рок-н-ролльные турне шли одно за другим. Зимой того года Бадди Холли выступал от Лондона до Ливерпуля, и по его триумфу можно судить о том, какой прием ждал бы Элвиса в Англии, если бы полковник не создавал искусственных проблем, чтобы помешать певцу отплыть в Европу, куда он сам отправиться не мог за неимением паспорта.
В отсутствие гастролей за упрочение мировой славы Пресли взялось кино. После выхода летом на экраны «Любить тебя» со шлягером «Позволь мне быть твоим плюшевым мишкой» фильм «Тюремный рок» и его заглавная песня, сочиненная тандемом Лейбер — Столлер, окончательно закрепили за Элвисом репутацию поющего актера, поставив его, через поколение, в один ряд с Джином Отри, Бингом Кросби и Фрэнком Синатрой.
Кассовые сборы от фильма «Любить тебя» хоть и не сравнялись с результатом «Люби меня нежно», все же были достаточно солидными, поскольку фильм занял лидирующее место в прокате. Возможно, некоторые и подумали, что образ Пресли начинает меркнуть, однако «Тюремный рок» послужил форменным опровержением. Этот фильм, вышедший осенью 1957 года, стал самым доходным за весь сезон, к тому же соответствующая «сорокапятка» разошлась в двух миллионах экземпляров. В конечном счете он принес студии «Метро-Голдвин-Майер» и тандему Пресли — Паркер кругленькую сумму в 14 миллионов долларов — хороший результат для фильма, на который было затрачено в пятнадцать раз меньше.
Посреди этой эйфории судьба напомнила Элвису о том, что слава имеет свою цену: через несколько дней после завершения съемок «Тюремного рока» Джуди Тайлер, игравшая в нем главную женскую роль, разбилась на машине вместе с мужем, и этот фильм, как и «Любить тебя», окончательно попал в «черный список» артиста, еще очень незрелого в своем отношении к смерти.
Простодушие проявлялось и в его склонности тратить свое состояние на всякие пустяки. Известность была для Элвиса еще совсем новой игрушкой. Пока не воцарились скука и одиночество, деньги доставляли ему иллюзию веселья, бесконечно продлевая его отрочество. Потребность в беззаботности проявлялась в повседневной жизни в виде шалостей, не вписывавшихся в обычные представления о зазнавшейся звезде. Уже после первого своего появления в нью-йоркском офисе Ар-си-эй в начале 1956 года Элвис отметился, пожав руку президенту компании со спрятанным в ладони «рукотрясом»: руководство студии просто опешило от его склонности к розыгрышам. И в Голливуде Пресли позволял себе подобные мальчишеские выходки. Когда ему было нечем заняться между съемками, он обожал кататься на машине с друзьями; на светофорах он опускал стекло и махал рукой хорошеньким девушкам, безмятежно прогуливавшимся по бульвару Санта-Моника, и смеялся до слез, когда они начинали истерически вопить, узнав его.
Вместо того чтобы вкладывать свои колоссальные доходы в дело в перспективе неясного будущего, Элвис коллекционировал девушек и автомобили, как будто это игрушки, составил себе внушительный гардероб в дурном вкусе, роясь в китчевых коллекциях братьев Лански на Бил-стрит, десятками покупал бриллиантовые перстни, браслеты с инкрустацией и звенящие цепочки у ювелира Гарри Левича — все эти внешние признаки богатства выдавали его плебейское происхождение и мечты детства, проведенного в крайней бедности.
Однако Элвису хватало вкуса компенсировать эту демонстрацию роскоши искренней щедростью и неизменной преданностью мечтам юности. Он был постоянным клиентом Гарри Левича и братьев Лански в память об отеческом покровительстве, которое эти торговцы из простонародных кварталов Мемфиса оказывали ему совсем недавно. Элвис не мог забыть, что Левич частично оплатил учебу его школьного товарища Рыжего Уэста, а Гай и Бернард Лански позволяли ему примерять костюмы броских цветов в те времена, когда он был без гроша в кармане. Что же до Дьюи Филлипса, ведущего передачи «Red, Hot and Blue», который раскрутил его первую пластинку фирмы «Сан», Элвис выразил ему признательность вполне конкретно, оплатив лечение у своего дантиста, — роскошь в стране, мало знакомой с социальным страхованием.
Бывая в Мемфисе, Элвис обходил всех своих друзей и знакомых. Он редко забывал наведаться к бывшим учителям из школы Хьюмза, по вечерам ходил в клубы на Бил-стрит, чтобы встретиться со своими любимыми певцами ритм-энд-блюза, заглядывал в рестораны и открытые кинотеатры, где когда-то был завсегдатаем, неизменно посещал магазин пластинок «Дом блюза» Рубена Черри на Бил-стрит. «Однажды я зашел к Рубену с журналистом Стенли Бутом, — рассказывает один завсегдатай. — У Рубена под прилавком была резиновая гремучая змея, на случай нападения. Похоже — не отличить. Стенли спросил его: „Где же твоя резиновая змея, Рубен?“ И Рубен ответил ему совершенно естественно, без всякого фанфаронства: „Да этот сукин сын Элвис Пресли свистнул ее у меня на днях, чтобы шататься по Бил-стрит и совать ее под нос прохожим“. Самое смешное, что он в самом деле был страшно зол на Элвиса. Он знал его всю жизнь, Элвис покупал у него пластинки как обычный клиент».
Во вторник 4 декабря 1956 года Элвис вместе с одной танцовщицей, которую привез из Лас-Вегаса, заскочил в «Мемфис Рекординг Сервис» и застал там Сэма Филлипса в разгар работы с Карлом Перкинсом и Джерри Ли Льюисом, деньги на раскрутку которых поступили от продажи его контракта в Ар-си-эй. Сознавая, какой рекламный ход можно сделать из этой неожиданной встречи, Филлипс тайком позвал одного журналиста и фотографа из «Мемфис Пресс-Сцимитар» и попросил новую звезду «Сан Рекордз» Джонни Кэша приехать к ним в студию. Это был фантастический день: Перкинс играл на гитаре, Пресли или Льюис — на пианино, и четыре певца устроили для своего продюсера импровизированный концерт, в котором умело смешались песнопения госпел, баллады и рок-н-ролльные шлягеры. Филлипсу хватило ума записать из него длинные отрывки, и концерт вошел в историю под названием «Квартет на миллион долларов».
Однако главным образом щедрость Элвиса проливалась на его мать. Он сохранил воспоминание о том дне, когда заехал за ней на машине в больницу Святого Иосифа рядом с Лодердейл-корт, где она работала, и она пришла в восторг от розового «кадиллака»; Глэдис не умела водить, но это не помешало сыну подарить ей машину ее мечты, как только у него появилась такая возможность.
После перехода в Ар-си-эй, а тем более с появлением в Голливуде автомобиль стал для Элвиса простым аксессуаром. О финансовом процветании Пресли пресса теперь судила по переездам его семьи. Сменив несколько адресов, Вернон и Глэдис оставили Скотти Муру дом на Гетвелл-роуд и в мае 1956 года поселились в симпатичном домике в пять комнат под номером 1034 по Одюбон-драйв. Впервые в жизни Пресли не были квартиросъемщиками: Элвис уплатил бывшему владельцу 40 тысяч долларов из отчислений от «Отеля, где разбиваются сердца».
Их появление в престижном квартале не пришлось по вкусу соседям, которым было неприятно, что перед садовой калиткой постоянно толпятся фанаты. Элвис целыми днями стоял за садовой решеткой, обсуждая свою карьеру и раздавая автографы, а то, бывало, развлекался тем, что десятками взрывал бутылки с газировкой, стреляя по ним из пневматического ружья. Еще большие неудобства создавала привычка Глэдис Пресли развешивать белье у всех на виду и разводить в саду цыплят. Эти деревенские привычки шокировали добропорядочных буржуа, и их неприкрытая враждебность была сопоставима с их завистью: в то время как большинство местных жителей еще не выплатили взносы за свои дома, это «белое отребье», только что вырвавшееся из спальных районов, уплатило за домик наличными благодаря щедротам своего выскочки-сына.
Положив конец интригам ассоциации соседей, предлагавшей выкупить дом, Элвис попросил родителей подыскать какое-нибудь домовладение на отшибе. Весной 1957 года Вернон и Глэдис обнаружили настоящую жемчужину в Уайтхэвене — полудеревенском пригороде Мемфиса на южном выезде из города, неподалеку от границы с Миссисипи. Большой белокаменный дом с колоннами, построенный в 1939 году с ностальгией по плантаторским усадьбам, архетипом которых оставалось колониальное жилище Скарлет О’Хара в фильме «Унесенные ветром», назвали Грейсленд в память о двоюродной бабушке бывших владельцев по имени Грейс.
Двадцать комнат, земельный участок в шесть гектаров — это уединенное поместье было идеальным пристанищем для Элвиса, который проживет там последние двадцать лет своей жизни. Усадьба временно служила храмом для религиозной общины, пока бывшая владелица, разведенная жена врача, подыщет покупателя. По совету своего риелтора она взвинтила цену до ста тысяч долларов, когда узнала, что у Элвиса есть виды на этот дом. Полковник, который был гораздо сговорчивее, когда речь шла о чужих финансовых интересах, взял на себя устроить эту сделку, и 19 марта 1957 года Грейсленд сменил хозяина.
В первое время там жил один из братьев Глэдис. Пока усадьбу не окружили забором, он сторожил ее и присматривал за ремонтом. Помимо строительства бассейна, курятника и хлева, где можно было бы держать свиней, которых Глэдис собиралась разводить, Элвис велел обновить ванные, оборудовать частный кинозал, перекрасить большинство общих комнат в лиловый и золотой цвета и заказал для потолка в прихожей небесно-голубую фреску, которая превращалась вечером в звездную ночь благодаря десяткам лампочек. Еще он настоял на том, чтобы в гостиной поставили автомат с газировкой и мороженым. На втором этаже он выбрал самую красивую спальню для своей матери, а себе взял комнату по соседству и повесил там огромное зеркало во всю стену. Бабушке Пресли выделили отдельные апартаменты на первом этаже.
По возвращении из Голливуда, где только что закончились съемки «Тюремного рока», Элвис официально вступил во владение имением, достойным его славы. Фотографы и журналисты тотчас ввели Грейсленд в мир народной Америки, к вящему удовлетворению полковника, который поощрял пристрастие Элвиса к китчу. Сам он заказал портному Нуди Коэну в Голливуде костюм, сотканный из золотых нитей. В тот день, когда Коэн предъявил ему счет на две с половиной тысячи долларов, Паркер счел более осторожным подогнать костюм по мерке Элвиса, который стал, помимо воли, счастливым обладателем этой нелепой и неудобной одежды. Певец терпеть не мог эти десяти килограммовые оковы, которые стесняли его движения на сцене; в редких случаях он надевал на концерт только пиджак, и в конце концов полковник убрал костюм в шкаф.
Том Паркер считал, что ему все дозволено, когда собирался утвердить мысль о том, что Пресли — современный царь Мидас. Опираясь на опыт, приобретенный со странствующими цирками, он затевал нелепые и сомнительные рекламные кампании. В конце октября 1956 года, во время второго выступления Элвиса в телешоу Эда Салливана, Паркер велел установить гигантский силуэт Элвиса на фасаде кинотеатра «Парамаунт» в самом центре Манхэттена; для большего эффекта он нанял фанатов, которые часами ходили перед кинотеатром с плакатами «Элвиса в президенты» за неделю до выборов, позволивших Дуайту Эйзенхауэру задержаться в Белом доме еще на четыре года. Паркер на этом не остановился и однажды устроил в Голливуде парад карликов, представленный как «Лилипутский фан-клуб Элвиса Пресли».
Самое большое наслаждение Паркеру доставлял даже не разбухающий счет в банке, а удовольствие помыкать своим ближним. Он дошел до того, что унижал прессу, вынуждая журналистов платить за билеты на концерты Элвиса. Все средства были хороши, чтобы увеличить известность его артиста, а тем более чтобы загребать деньги, — абсолютное выражение власти. С ростом количества фан-клубов пришлось открыть в пригороде Нэшвилла офис на двадцать человек, чья работа состояла в том, чтобы распечатывать письма, которые каждый день приносили мешками, и подсчитывать долларовые купюры, которые присылали желающие получить фотографию с автографом.
Благодаря невероятной популярности Элвиса полковник был способен вымогать у организаторов концертов гонорары, становившиеся в буквальном смысле слова астрономическими по мере сокращения гастролей. Если Дин Мартин и Джерри Льюис запрашивали по 10 тысяч долларов за вечер, полковник требовал 25 тысяч, чтобы подчеркнуть свое превосходство, как объясняет его бывший компаньон Оскар Дэвис. «Ни разу не случалось, чтобы организатор получил больше денег, чем полковник. Он всегда просчитывал всё так, чтобы организатор получил меньше всех».
С видом искушенного балаганного зазывалы Том Паркер объяснял всякому встречному и поперечному, что несоразмерность и контраст — два источника успеха. Соединив эту теорию со своими экономическими познаниями, он следил за тем, чтобы артисты, выступавшие перед Элвисом — жонглеры, акробаты, певцы кантри третьего разряда, — не оправдывали законных ожиданий публики; помимо того что такая политика сокращала его расходы, он мог быть уверен, что нервное возбуждение тинейджеров достигнет своего предела к моменту выхода на сцену Пресли, и реклама обеспечена.
В глазах полковника, долгое время торговавшего леденцами среди аттракционов, нервом войны всё же была торговля сувенирами, которую он забрал в свои руки. Едва завязав отношения с Ар-си-эй-Виктор, он настоял на том, чтобы за ним сохранили права на имидж Элвиса. В этой области он был непревзойденным мастером. Начать хоть с продажи фотографий с автографами: очень скоро он отнял ее у Билла Блэка, для которого она была прибавкой к зарплате, намеренно удерживаемой Паркером на самом низком уровне. На гребне успеха, когда пластинки Элвиса распродавались миллионами, а подростки толпами ходили на его фильмы, полковник не устоял перед соблазном лично встать в дверях во время нескольких концертов, которые он еще наметил, предлагая портреты Пресли на глянцевой бумаге по 50 центов штука.
Это стало лишь самым анекдотичным проявлением технологии, разработанной Томом Паркером. Кино и телевидение взялись навязать обществу потребления старые рецепты, истрепанные с прошлого века миром цирка, экономика которого частично основывалась на продаже побочных продуктов. Подхватив идею сувениров, рассчитанных на детскую аудиторию и изображавших героев мультфильмов или комиксов, Паркер создал летом 1956 года компанию, помогавшую ему обращать в деньги имидж Элвиса с помощью фирмы «Саперстейн и компаньоны» — крупного производителя рекламных объектов.
Впервые подобная операция была направлена на тинейджеров, но развитие покупательной способности подростков гарантировало ей немедленный успех: к концу 1957 года от операции рассчитывали получить прибыль в 50 миллионов долларов. Как и следовало ожидать, полковник и его артист получали от пяти до десяти процентов от этих доходов, в зависимости от предмета. От носков до пижам, от браслетов-талисманов до гитар, от черных джинсов до двухцветных мокасин, от губной помады «Heartbreak Pink» и «Hound Dog Orange» до туалетной воды «Элвис» — лицо и имя Пресли очень быстро вышли за музыкальные рамки и наводнили повседневную жизнь через универмаги и каталоги с доставкой товаров по почте. Поскольку единственной религией Паркера был цинизм, он дошел до того, что запустил в продажу значки «Ненавижу Элвиса» для заклятых врагов его певца, которые, не зная того, пополняли его доходы.
Эта новаторская концепция коммерческой эксплуатации популярного певца, какой бы прибыльной она ни была, не всем пришлась по нраву. В частности Элвису. Равнодушный к деньгам, он не мог стерпеть, что его искусство обращают в дешевый товар. Адский ритм работы, навязанный ему агентом в первой половине 1956 года, даже вызвал короткий бунт. Но полковник быстро его подавил; сознавая, насколько Элвис подвластен главным фигурам из своего окружения, он симулировал сердечный приступ и на несколько дней заперся в своей комнате под присмотром врача, пока Элвис, страдая от чувства вины при мысли о том, что мог свести в могилу человека, бывшего ему как отец, не покаялся.
Однако полковнику надо было изобрести способ присматривать за своим артистом, если он хочет надолго удержать его в своих руках. Он убедился в том, что Элвису необходимо иметь кружок друзей и наперсников, присутствие которых его успокаивало. Со своей обычной ловкостью Паркер воспользовался собственным влиянием и финансовой властью и отсеял из этого кружка независимые умы, которых лучше было держать на расстоянии, оставив тех, кем он мог помыкать по своей воле. Битси Мотт (шурин полковника), друзья детства Элвиса: двоюродный брат Джин Смит, сосед по Лодердейл-корт Баззи Форбесс, однокашники Джордж Клейн и Рыжий Уэст; радиоведущий Клифф Гливз и его друг Ламар Файк, забавлявший всю компанию, разыгрывая толстого увальня, спортивно сложенный Алан Фортас составили ближний круг певца — впоследствии его назовут «мемфисской мафией». В Голливуде Том Паркер приобрел себе союзника в лице Ника Адамса, молодого актера, чье имя встречается в титрах «Бунтаря без причины», который нашел в Элвисе замену Джеймсу Дину после его смерти. Через его посредство полковник был в курсе настроений своего артиста и мог быть уверен, что никто не пытается открыть ему глаза на хищничество его менеджера.
Наименее надежными, с точки зрения Паркера, из близких к Элвису людей были Майк Столлер (написавший в соавторстве с Джерри Лейбером несколько хитов для Пресли), которого полковник считал слишком ушлым, а главное — Скотти Мур и Билл Блэк, вина которых заключалась в том, что они были рядом с певцом на всех этапах его восхождения и еще имели на него кое-какое влияние. Паркер терпеть не мог Скотти за его независимый ум, а Билла упрекал за то, что тот дурачится на сцене, рискуя отвлечь внимание публики от звезды. С того дня как полковник низвел их до уровня простого наемного персонала, он вставлял палки в колеса верным спутникам Элвиса: сначала отказался за них от выгодных рекламных контрактов, предложенных Ар-си-эй и «Крайслером», потом устроил так, чтобы во время записей песен в Голливуде их подменяли в студии калифорнийские музыканты.
Скотти и Билл были поставлены на службу Элвису, и только ему, за сто долларов в неделю в период бездействия и за двойную оплату во время гастролей. Резкое сокращение концертов с лета 1956 года, притом что они должны были оплачивать все дорожные расходы, а также запрещение участвовать в других творческих проектах в конце концов истощили терпение музыкантов, которые с отчаяния обратились прямо к Элвису в конце лета 1957 года. Певец был слишком подвластен своему импресарио, чтобы дать согласие на требуемую прибавку, и после этого недоразумения Скотти и Билл уволились с должности аккомпаниаторов на жалованье.
Одновременно полковник ухитрился поссорить певца с диск-жокеем Дьюи Филлипсом, преданнее которого было не сыскать, под тем предлогом, что тот имел наглость передать по радио пробную запись «Teddy Bear» до официального выхода пластинки. В конце концов Элвис помирился с Дьюи и попросил Скотти и Билла изредка участвовать в выступлениях его группы, но важная страница его истории — дебютная — уже была перевернута. И бесповоротно: между Марион Кейскер и Сэмом Филлипсом вспыхнула бурная ссора, после которой молодая женщина ушла из «Сан Рекордз» и поступила в Би-би-си.
Эти эпизоды говорят о нарастающих трудностях Элвиса, связанных со статусом звезды. Его успех был бесспорным, но он не всем пришелся по нраву, и этот пышный период был омрачен рядом инцидентов. В Мемфисе он сцепился с заправщиком, раздраженным толпой, которая собралась возле его машины. Оба пустили в ход кулаки, и дело закончилось в суде. Таков же был финал конфликта между певцом и неким рабочим-металлистом, который ударил Элвиса из-за того, что его подружка носила фото звезды в своем бумажнике. Чаще всего стычки такого рода улаживали полюбовно через адвокатов, обычно в ущерб Пресли, которому приходилось удовлетворять финансовые требования противной стороны. Вот один пример: ему пришлось выложить пять тысяч долларов, чтобы избежать судебного преследования со стороны девушки, оказавшейся рядом с ним на фотографии в одном из журналов.
К нередким перипетиям такого рода следует добавить многочисленные ДТП во время гастролей, авиаперелет, который чуть не закончился трагически, так что весной 1956 года даже поползли слухи о смерти Элвиса, усталость, которая довела его до больничной койки в тот же период… Оказываясь в Мемфисе, певец пытался обрести призрачный покой, снимая на ночь кинозал или каток, чтобы повеселиться несколько часов со своим многочисленным окружением.
Глэдис Пресли еще тяжелее, чем сын, переносила нарастающую изоляцию, в которой оказалась вся семья, и вторжение фанатов, звонивших в дверь в любое время дня и ночи. Естественная гордость, которую она испытывала вначале, сменилась тоской: размах шумихи в прессе выходил за рамки ее понимания. Несмотря на все усилия, ей было не по себе в Грейсленде, который казался ей слишком большим и безликим. Элвис и Вернон постарались устроить для нее настоящий скотный двор с курами, гусями, поросятами и даже ослом — подарком полковника. С появлением кур связан один забавный эпизод: птицы обгадили заднее сиденье «кадиллака», на котором их везли Элвис с отцом; машину тотчас обменяли на новую у дилера. Узнав об этом, Глэдис, которая уже много недель не улыбалась, хохотала до слез, но передышка была слишком короткой. «Однажды Глэдис мне сказала: „Если бы только Элвис мог всё бросить сегодня, жениться и завести ребенка. Тогда я была бы счастлива. Он заработал достаточно денег на своих пластинках, чтобы уйти на покой“», — рассказывает ее подруга.
К несчастью, было слишком поздно давать задний ход, потому что Элвис себе уже не принадлежал, и до такой степени, что со съемок фильма «Любить тебя» он вернулся с новым лицом. С тех времен, когда он не пропускал ни одного фильма с Тони Кёртисом в ближайшем кинотеатре, он всегда мечтал иметь черные волосы — из-за этой навязчивой идеи он и злоупотреблял брильянтином. Однако родные не ожидали, что он вернется из Голливуда с волосами как вороново крыло, а тем более с носом, подправленным пластическим хирургом, и кожей, очищенной от следов прыщей.
Глэдис тяжело переживала это обстоятельство, еще больше отдалившее ее от сына. Когда полковник начинал ее обхаживать летом 1955 года, то пообещал ей замедлить гастрольный ритм, но сдержал слово через год, только чтобы заставить Элвиса сниматься в фильмах, ради которых он на много недель уезжал на другой конец страны. Больше всего ее огорчали проблемы в отношениях со Скотти и Биллом. Кто теперь присмотрит за ее мальчиком? При каждом отъезде в Голливуд она неустанно давала те же наставления Джорджу Клейну. «Она говорила мне: „Джордж, у Элвиса есть плохие привычки, и я рассчитываю на тебя, присмотри за моим малышом. Проверяй, чтобы он выгребал деньги из карманов, когда отдает вещи в стирку, и следи за ним по ночам: он лунатик“».
На фотографиях Глэдис на всем протяжении этих двух безумных лет изображена женщина с грустным взглядом, постоянно толстеющая — наверное, под воздействием пива и стресса. Она жаловалась на проблемы с сердцем, ноги ее страшно распухли, и она искала спасения от навалившейся депрессии в алкоголе и лекарствах. К январю 1957 года Глэдис дошла до такого нервного истощения, что ее пришлось положить на две недели в больницу, хотя врачи и не нашли никаких отклонений.
Элвис пытался подбодрить мать, звонил ей каждый вечер перед сном, если был не дома, но как будто не понимал, какие перемены произошли в женщине, которая не спускала с него глаз до девятнадцати лет и по-прежнему любовно готовила его любимые бутерброды с бананом и арахисовым маслом, когда он бывал в Грейсленде.
Элвису было сложно возить с собой родителей на гастроли, зато во время съемок он мог приглашать их в Голливуд. На пике славы, прекрасно сознавая, каким взглядом студийный истеблишмент окидывает южный плебс, Элвис не испытывал никакого стыда, охотно представляя Вернона и Глэдис звездам экрана, которых встречал на студии. Он слышал, как острословы пересмеивались за его спиной, когда супруги Пресли представляли своих друзей, приехавших вместе с ними на съемки «Любить тебя», как «декораторов», тогда как мистер Николс был маляром, но ему было на это плевать. Его успех был успехом отверженных с Юга, и он этим гордился.
Под конец 1957 год доставил Глэдис дополнительные заботы. Вместо того чтобы замедлиться, ритм работы Элвиса внезапно ускорился с приближением срока, которого она особенно боялась: ее сына призывали в армию.
Четкое осознание реальности военной службы пришло к Элвису Пресли 19 декабря 1957 года, когда он получил из рук председателя призывной комиссии Мемфиса приказ явиться по месту службы 20 января следующего года.