Но в начале сороковых годов Сэм был еще далек от мысли о том, чтобы руководить фирмой грамзаписи. Он женился и уехал из Алабамы, переходя с одного места на другое в бурно развивающемся мире радио. Пожив какое-то время в Нэшвилле, в 1945 году он перебрался в Мемфис по зову Хойта Вутена, заправлявшего одной из первых радиостанций в городе — WREC («Вутен Радио Электрик Компани»), Он вел несколько передач музыки хиллбилли, но больше по долгу службы, чем по призванию: этот человек, не любивший быть на виду, предпочитал оставаться в тени, но свободным, чем удовлетворять всем требованиям, предъявляемым к тому, кто на свету. Проникнувшись восхвалением модернизма, на котором зиждилась американская мысль, он страстно увлекся техникой, тем более что технический прогресс, стимулированный войной, благоприятствовал и его профессии. Пока не вошла в обиход магнитная лента (носитель, привезенный из Германии победителями-американцами и вызвавший целый переворот), он приобщился к прямой записи на пластинку, которая тогда была еще единственным способом предварительной записи передач.
К этому же времени относится его знакомство с миром грамзаписи, переживавшим настоящий бум, с тех пор как диск в 78 оборотов сменил на радио довоенные оркестры, игравшие вживую. Руководство поручило Филлипсу составить для WREC коллекцию пластинок, он взялся за дело и стал часто наведываться к Рубену Черри — продавцу пластинок с Бил-стрит под вывеской «Дом блюза», которая не оставляла сомнений относительно характера товара. В своих личных пристрастиях Филлипс был эклектичен, что подтверждают слушатели его еженедельной передачи «Субботняя танцевальная вечеринка» — смесь салонного джаза, эстрадных танцевальных мелодий и изысканного блюза.
Чтобы прокормить семью, которая пополнилась двумя сыновьями, Филлипс занимался технической координацией трансляций концертов, которые передавали каждый вечер из дансинга отеля «Пибоди» в Мемфисе; в творческом смысле ему этого было мало, и его предприимчивая натура побуждала подыскать дополнительное занятие, лучше соответствующее его потребностям. Он знал слабые места в индустрии грамзаписи: со времен Великой депрессии ведущие компании Нью-Йорка, Чикаго и Лос-Анджелеса совершенно забросили рынок «этнической» музыки. Бурно развивающийся сектор местных и региональных радиостанций, обращающихся в основном к населению, которым пренебрегали крупные сети, был настоящим Клондайком для нарождающейся категории «инди» — так в профессиональной среде прозвали небольшие независимые компании.
Горстка таких фирмёшек появилась уже в конце тридцатых годов, когда кризис пошел на убыль, — «Эксклюзив» в Лос-Анджелесе, «Варсити» и «Киноут» в Нью-Йорке, — но подавляющее большинство этих «обувных коробок», как их называли «профи», появилось после 1945 года, и каждый день возникали новые. Не имея большой финансовой поддержки, эти предприятия отличались гибкостью, которой были лишены «мастодонты», и проявляли повышенный интерес ко всем областям творчества, оставленных теми за бортом, в частности к музыке кантри и ритм-энд-блюза. В плане распространения лучшими союзниками «инди» были музыкальные автоматы, а главное — радио, которому требовались новые записи для передач.
На волне технических инноваций, связанных с распространением магнитной ленты, такие студии стали расти по всей Америке как грибы, самые ловкие предприниматели даже выстраивали настоящие мини-империи: «Атлантик» в Нью-Йорке, «Модерн» и «Империал» в Лос-Анджелесе, «Аристократ/Чесс» в Чикаго, «Пикок» в Хьюстоне. Парадоксальным образом, хотя Мемфис обладал огромными артистическими залежами благодаря своей истории и расположению в дельте Миссисипи, столица Среднего Юга далеко не сразу восстановила свою индустрию грамзаписи до уровня двадцатых годов, когда первопроходцы устраивали свои передвижные студии в городских отелях и записывали там пионеров блюза, госпела и кантри.
Крах «Ройял Рекординг» — небольшой студии грамзаписи, недолго просуществовавшей в 1948 году, отпугнул храбрых предпринимателей, подумывавших было ввязаться в эту авантюру. Создание студии для профессиональной записи музыки осложнялось еще и тем, что залетные продюсеры использовали оборудование радиостанций. Несмотря на все трудности, Сэм Филлипс вступил на этот путь осенью 1949 года, приняв решение открыть студию. Для начала он занял денег у друга, снял за 150 долларов в месяц небольшое торговое помещение на Юнион-авеню и купил недорогую консоль для микширования, гравер для перезаписи ацетатных дисков и магнитофон «Престо». «Мемфис Рекординг Сервис» официально открылся в январе следующего года под девизом «Записывает всё, везде и всегда». Филлипс придумал его сам. Он постарался закупить портативное оборудование, потому что в первое время основу его клиентуры составляла городская элита, для которой он записывал на заказ свадьбы, похороны и бар-мицва[4].
Первые робкие шаги нового предприятия не позволяли Филлипсу уйти из WREC или отказаться от ежедневных трансляций из «Пибоди», на новую деятельность у него оставались только вечера и выходные. Недостаток времени побудил его нанять помощницу — Марион Кейскер, 36-летнюю разведенную женщину с детьми, которая, как и он сам, работала в WREC.
Марион сыграет первостепенную роль в истории компании и еще большую — в раскрутке Пресли. Именно она вела переговоры с поставщиками и клиентами и стремилась навести хоть какой-то порядок в делах, которые хозяин вел довольно хаотично; у нее также было верное чутье, и она сразу делилась своим мнением с Сэмом; наконец, эта хорошо образованная женщина (она даже изучала старофранцузский язык), к тому же независимая (она продолжала вести по утрам свою передачу под псевдонимом Мисс Китти Келли), регулярно забывала получать жалованье в «Мемфис Рекординг Сервис», когда в сейфе было пусто, — то есть очень часто. Применительно к ней нередко используют слово «самоотверженность», и оно подходило к ней прежде всего потому, что она безмолвно и безнадежно любила своего женатого босса.
Филлипс был вынужден тратить большую часть своего времени на запись скучных церемоний, а ведь его мечтой было продюсировать местных артистов, отдавая предпочтение чернокожим: он интуитивно предчувствовал их будущее влияние на подрастающие поколения. В отсутствие студий грамзаписи в Мемфисе и не имея возможности уйти в свободное плавание, он «поставлял товар» братьям Бихари, владельцам студии «Модерн» в Лос-Анджелесе, которые искали талантливую молодежь для раскрутки создаваемого ими лейбла ритм-энд-блюза. Благодаря Филлипсу, который привел его в свою студию в июле 1950 года, Би Би Кинг тоже робко дебютировал у Бихари, а через несколько месяцев прогремел на всю страну.
Другим ранним гостем «Мемфис Рекординг Сервис» стал Джо Хилл Луис. Бывший боксер, превратившийся в человека-оркестр и дававший концерты на улицах Мемфиса, произвел благоприятное впечатление на Филлипса своей «заводной» манерой исполнения. Сэм настолько уверовал в его потенциал, что даже создал для него эфемерную студию грамзаписи «Филлипс» — весьма прозрачное название, если знать, что по такому случаю он заключил союз со своим однофамильцем и собратом, ведущим Дьюи Филлипсом. Провал этой затеи побудил его временно забыть о своих амбициях и сосредоточиться на поиске талантов.
Не одни только Бихари интересовались южным ритм-энд-блюзом, переживавшим настоящий расцвет. После успеха первых записей Мадди Уотерса братья Чесс осознали, какую власть над чернокожим рабочим населением имеют мелодии из дельты Миссисипи, и без тени сомнения запустили неистовый буги-вуги в исполнении Джеки Бренстона и оркестра Айка Тернера. «Ракета-88», которую сегодня считают одним из прототипов рок-н-ролла, стала лидером продаж в американских гетто весной 1951 года. Этот коммерческий и творческий успех стал подарком судьбы для Сэма Филлипса, который сразу ушел с радио и полностью посвятил себя своей студии.
Однако хит сезона вызвал целую серию проблем. Бихари очень ревниво относились к отношениям Филлипса с конкурентами и решили обойтись без его услуг. Это был суровый удар для Сэма, который знал: чтобы выжить, любое начинающее предприятие должно разнообразить клиентуру. В последующие месяцы он изо всех сил старался компенсировать эту потерю, укрепляя связи с братьями Чесс. Он предоставил в их распоряжение новые открытые им таланты во главе с эпическим персонажем, имевшим бешеный успех в закусочных штата Миссисипи под псевдонимом Хоулин Вулф. Филлипс никогда не скрывал своего восхищения этим «воющим волком», завораживавшим аудиторию и певшим блюз как одержимый. «Из всех, кого мне посчастливилось открыть, включая Пресли, Вулф — мой шедевр», — признается он без тени сомнения.
Система, установленная Филлипсом с момента открытия «Мемфис Рекординг Сервис», очень скоро себя исчерпала. Во-первых, братья Чесс переманили Хоулин Вулфа в Чикаго. В это же время в Мемфисе множились новоявленные продюсеры, чьи аппетиты разгорались по мере коммерческого успеха артистов, открытых Филлипсом: это относится к Айку Тернеру, которому Бихари поручили заткнуть его за пояс, или к Дэвиду Джеймсу Маттису — сотруднику негритянского радио WDIA, который использовал свои связи в местной афроамериканской общине и раскрутил свою собственную фирму «Дьюк Рекордз».
Обжегшись на провале своего первого предприятия, в большей степени привлекаемый продюсерской деятельностью, чем повседневным руководством студией грамзаписи, Филлипс тем не менее решился основать «Сан Рекордз» — почти что нехотя. Солнце, служившее эмблемой его компании, должно было стать символом надежд измученного тревогой человека, который уже доработался до депрессии: «Для меня солнце олицетворяло собой универсальность мира. Это образ обновления и надежды. Именно поэтому я выбрал такое название, собираясь пуститься в предприятие, внушавшее мне страх».
Этикетка, которую наклеивали в центре пластинок в 78 и 45 оборотов — они еще конкурировали между собой в начале пятидесятых годов, — прекрасно подходила к желто-золотому полукругу, выбранному Филлипсом в качестве логотипа и изображающему восход солнца. Подстегиваемый тревогой, он прочесывал окрестности Бил-стрит в поиске артистов, способных раскрутить его студию грамзаписи. После неудачной попытки с Уолтером Хортоном, игравшим на губной гармонике, 27 марта 1952 года он остановил свой выбор на саксофонисте Джонни Лондоне, под именем которого и вышел самый первый диск компании «Сан». «Медленная езда» не вошла в анналы как шедевр ритм-энд-блюза, но несомненной заслугой Филлипса было то, что эта пластинка продемонстрировала его изобретательность в стремлении придать специфическое звучание своей продукции. Находясь в вечном поиске технических инноваций, Сэм подвесил над головой саксофониста коробку, которая должна была стать резонансным усилителем во время записи, создав атмосферу дождливой ночи, достойной голливудских детективов того времени.
Филлипсу нужно было совладать со своим страхом перед завтрашним днем, потому что его труд отнюдь не сразу стал приносить свои плоды. Ему пришлось столкнуться с суровой действительностью: он уже подарил свои самые лучшие находки Ар-пи-эм и Чессам, большинство исполнителей ритм-энд-блюза заключили контракты с конкурентами. Сколько он ни устраивал прослушиваний в поиске новой звезды, удача улыбнулась «Сан Рекордз» только весной 1953 года, в тот день, когда один из коллег Би Би Кинга по WDIA, певец и юморист Руфус Томас, увидел свое имя в негритянском хит-параде благодаря песне «Bear Cat» («Дикая кошка»). Успех, к несчастью, создал проблем больше, чем разрешил, потому что спровоцировал тяжбу с фирмой «Пикок» из Хьюстона. «Bear Cat», сильно смахивавшая на «Hound Dog» («Дворняга») — хит сезона, исполняемый певицей Биг Мама Торнтон, — вызвала судебное разбирательство, которое стоило Филлипсу большей части прибыли.
Элвис Пресли, который три года спустя спустит на публику ту же «Дворнягу», вышел на орбиту «Сан» именно в это время. «Мемфис Рекординг Сервис», краеугольный камень нарождающейся империи «Сан», как никогда опирался на побочную деятельность с целью свести концы с концами. На витрине красовалось объявление о том, что здесь можно записать пластинку на заказ: звукозаписывающая версия автоматического фотоаппарата позволяла начинающим артистам спеть две песни и получить пластинку в 78 оборотов за 3 доллара 98 центов (плюс налоги).
Мы уже не узнаем, каким образом Элвис вышел на студию Филлипса, — может быть, прочитал в местной прессе поучительную историю ансамбля заключенных из тюрьмы Нэшвилла, выпустивших дебютную пластинку под лейблом «Сан»; а может быть, заметил сине-красную неоновую вывеску «Мемфис Рекординг Сервис», когда шел мимо загадочной витрины за вечно опущенными жалюзи.
Зато мы знаем, что он впервые переступил порог этой студии в субботу 18 июля 1953 года. Марион Кейскер оставалась за хозяйку в отсутствие Филлипса, задержавшегося на записи свадьбы; она вспоминала, что ее юный собеседник словно только что вышел с завода, — возможно, так и было, если Элвис в тот день работал на фирме Паркера сверхурочно. Со своей обычной застенчивостью, теребя руками гитару, он попросил записать пластинку, и Марион предложила ему присесть, потому что он тут не один. Когда подошла его очередь, она провела его в крошечную студию, где белая деревянная обшивка контрастировала с зелеными панно звукоизоляции.
Пока ассистентка Филлипса налаживала свой аппарат, Элвис ей объяснил, что хочет подарить пластинку маме на день рождения. Это явно был пристойный предлог, чтобы замаскировать свою робость: Глэдис Пресли родилась в апреле. Завязался разговор, Марион расспросила молодого человека о том, какие музыкальные стили он предпочитает, и улыбнулась про себя, когда он заявил, что создал свой. По ее сигналу Элвис запел «Мое счастье» («My Happiness») — слащавый шлягер, который входил в его репертуар уже тогда, когда он пел для соседей из Кортс; эту песенку ввел в моду в 1948 году малоизвестный дуэт Джон и Сондра Стил, а потом ее пела и Элла Фицджералд.
Эта запись чудесным образом сохранилась до 1988 года. Мы слышим манерный голос шансонье в стиле Дина Мартина, злоупотребляющего мелизмами и умело пользующегося техникой вибрато. Хотя аккомпанемент на гитаре довольно примитивен, владение голосом явно не на уровне дебютанта.
Возможно, Марион ожидала худшего после слегка заносчивых утверждений молодого певца, сделанных несколькими минутами раньше, и теперь была приятно удивлена, найдя в Пресли качества, которых не было у ее обычных клиентов. Впервые с открытия студии она даже сама сделала копию на магнитной ленте, думая, что незнакомец может заинтересовать ее начальника. «Я часто слышала, как Сэм говорил: „Если бы я нашел белого певца, способного петь, как негр, с тем же чувством, я бы стал мультимиллионером“», — вспоминала она, положив таким образом начало двусмысленной легенде.
Тем временем Элвис исчерпал свои положенные две с половиной минуты и с грехом пополам завел песню из репертуара «Инк Спотс», одного из своих любимых вокальных ансамблей. Заботясь о четкости дикции и почти классической утонченности гармонии, эти природные наследники чернокожих квартетов начала XX века сумели преодолеть расовый барьер уже в начале сороковых годов, почуяв любовь широкой американской публики к «экзотике» плантаций, но не отрекаясь при этом от специфики афроамериканского вокального искусства.
Манера Элвиса исполнять «Когда заболело сердце» («That’s When Heartaches Begin») выдавала его восхищение Биллом Кенни, солистом группы: он дотошно воспроизводил модуляции его голоса, то пламенные, то ленивые, без претензии на оригинальность. Однако и от этого у Марион Кейскер сохранилось благоприятное впечатление, она даже записала на бумажке координаты молодого человека с пометкой «Хороший исполнитель баллад. Приберечь». И когда Филлипс заглянул в тот день в студию, она дала ему послушать часть записи; не выказав бурного энтузиазма, хозяин «Сан Рекордз» охотно признал достоинства молодого певца, однако тем дело и ограничилось.
Тем временем Элвис ушел, забрав свою пластинку в 78 оборотов, на которую Марион аккуратно приклеила этикетку с его именем. Поскольку у его родителей не было проигрывателя, он отправился в «Блу Шоп» — магазинчик грампластинок, где он часами слушал старые пластинки в 78 оборотов, но никогда не покупал, и гордо попросил Чарли поставить его ацетатный диск, чтобы все могли послушать. Остаток дня он провел у бабушки одного школьного товарища и забыл там пластинку, где она и провалялась тридцать пять лет.
То, что Элвис не счел нужным забрать пластинку домой, показывает, что он не особенно ею дорожил. Прошло почти полгода, прежде чем он вернулся в «Мемфис Рекординг Сервис» в пятницу 4 января 1954 года. Марион тогда не было, его принял сам Филлипс. Элвис напомнил о своем посещении прошлым летом, Сэм со своей обычной учтивостью сказал, что помнит его, и они сделали новую запись. Пресли снова выказал склонность к балладам, выбрав новый хит эстрадной певицы Джони Джеймс — «Я никогда не встану на твоем пути», а еще «Без тебя все будет иначе», позаимствованную у ковбоя Джимми Уэйкпи, которого он видел и слышал в кино в десятках вестернов. Как ни странно, голос Элвиса звучал не так уверенно, как на первой пластинке, а его владение гитарой осталось таким же примитивным, так что Филлипс потерял к нему всякий интерес.
Новый диск (обнаруженный теперь уже в 1993 году) опроверг теорию, согласно которой Элвис пел только для родственников и друзей, пока не пришел успех. Хронологию событий того периода его жизни, о котором сохранилось мало документальных свидетельств, трудно воссоздать со всей точностью, но некоторые очевидцы, в том числе его тогдашняя подружка Дикси Локк, с которой он познакомился в церкви, указывают, что он не упускал ни одной возможности спеть перед публикой, хотя они и были редки. Однажды вечером Элвиса пригласили спеть в «Хай-Хэт Саппер Клубе» Мемфиса вместе с группой хиллбилли «Эдди Бонд’с Стомперс»; он ездил во Фрейзер, расположенный в нескольких километрах от Мемфиса, и участвовал в любительских конкурсах в «Док’с Роудхауз»; некоторые говорят о местных радиоконкурсах, на которые он записывался, если выдавалось свободное время после работы, другие утверждают, что однажды слышали его пение в студенческом городке Мемфиса: его задачей было привлекать доноров для сдачи крови.
Эти выступления, а также его частые походы на концерты госпела в зале Эллис, присутствие в редких клубах на Бил-стрит, куда допускалась белая публика, а также на записях передачи «Полуденный сбор» в помещении радио WMPS указывают на нарастающую потребность осуществить свое желание петь. Вскоре после своего второго появления в студии «Сан» Элвис даже чуть не вступил в религиозный квартет «Сонгфел-лоуз», в котором состоял племянник «Братьев Блэквуд»; один из певцов объявил о своем выходе из ансамбля, и Элвиса пригласили пройти прослушивание, однако не приняли, заявив, что он не достаточно хорошо поет. Уязвленный Элвис утешился, периодически подпевая Блэквудам во время религиозных собраний в зале Эллис или в других местах. Закрыв глаза, отдавшись музыке, вибрируя в ее ритме, как это часто делали в негритянских церквях, он доказывал, что репутация застенчивого мальчика, прочно приставшая к нему, рассыпается в прах, как только речь заходит о музыке.
В этот переломный момент в жизни Элвиса Пресли мечта и реальность столкнулись в его душе, но он решил поступить на вечерние курсы, чтобы получить диплом электрика и найти более достойную работу. Внешне он жил обычной жизнью юноши своего возраста, проводил вечера в компании ровесников, посещал рестораны для автомобилистов и дешевое кино в своем квартале, куда ходил несколько раз в неделю с подружкой, на которой намеревался жениться. Глэдис нравилась Дикси Локк, она охотно дала бы Элвису свое благословение, если бы не боялась потерять образцового сына, неизменно выдававшего ей каждую пятницу добрую часть своей зарплаты, компенсируя бездеятельность мало предприимчивого отца. «Он всегда вел себя учтиво, я никогда не видела, чтобы он пил, и я уверена, что он был хорошим мужем, — вспоминает Дикси о Верноне. — У меня сложилось такое впечатление, что он был сам по себе и жил вне группы, образованной Элвисом и миссис Пресли. Я знаю, это может показаться странным, но те настолько любили друг друга, что для него места уже не оставалось. Словно это Элвис был отцом, а мистер Пресли — мальчишкой».
Жизнь шла своим чередом, что не мешало Элвису часто говорить о своем желании петь своему кузену Джину и регулярно наведываться в «Мемфис Рекординг Сервис», где Марион Кейскер уже привыкла к его визитам и не забывала напомнить о существовании своего протеже Сэму Филлипсу, когда тот пытался изменить направление своей деятельности.
Не отказываясь от изысканий в мире афроамериканского ритм-энд-блюза, с осени 1953 года Филлипс решил расширить поле своей продюсерской деятельности за счет белых артистов. Об этом свидетельствуют по меньшей мере пять синглов под маркой «Сан», выпущенных за несколько месяцев до выхода первой пластинки Элвиса. Это были записи певцов старой школы хиллбилли — «Рипли Коттон Чопперс» и Говарда Сератта, а также представителей нового поколения кантри — «Старлайт Ранглерс» Дуга Пойндекстера и Эрла Патерсона, прозванного «поющим ковбоем из Мичигана». Возможно, лучше всех смешение жанров, к которому стремился Филлипс, удавалось Сидни «Хардроку» Гантеру, в музыке которого сливались джаз, блюз и буги-вуги, однако его вокальная техника была ближе к традициям кантри, ему было далеко до «белого блюзмена», которого мечтал откопать глава «Сан Рекордз». Сэм прекрасно сознавал, насколько искусственно слияние, предлагаемое Гантером, и видел в нем простого имитатора певцов ритм-энд-блюза. Он надеялся на совсем другую революцию, однако утопия плохо уживалась с экономическими требованиями его крошечной фирмы, и он продолжал свою продюсерскую деятельность, не задавая лишних вопросов.
В июне 1954 года ему попался диск с незатейливой песенкой под названием «Без тебя». Песенка хорошая, голос привлекательный, но, несмотря на все усилия, Сэм так и не смог выйти на автора пластинки. Он уже решил обратиться к другому исполнителю, и тут Марион Кейскер предложила ему попробовать молодого любителя баллад, о котором она так часто ему говорила. Филлипсу нечего было терять, и он согласился. Марион позвонила по телефону и едва успела повесить трубку, как Элвис уже стоял перед ней. Конечно, в этом есть доля преувеличения, но эта история передает нетерпение человека, явно дожидавшегося подобного случая несколько месяцев. «Помню одно: я бросил трубку и помчался в студию мистера Филлипса», — подтвердит впоследствии Элвис.
Прослушивание состоялось в субботу 26 июня 1954 года. Исполнение Элвисом «Без тебя» было не идеальным, но Филлипс разглядел в нем некую свежесть и не стал прогонять из студии, решив получше разобраться в его потенциале. Импровизированный сеанс звукозаписи продолжался несколько часов, Элвис пел подряд гимны, которые слышал на церковных собраниях, новые популярные шлягеры, образцы музыки кантри, отдавая явное предпочтение сентиментальному репертуару Дина Мартина, сумасшедшим поклонником которого он являлся. Когда Филлипс наконец отпустил его домой в конце дня, пообещав вскоре с ним связаться, Элвис ушел, полный надежд на будущее. Сэм был не так восторженно настроен, не слишком представляя, куда приткнуть начинающего артиста, оригинальность которого только-только начинала пробиваться. «Надо понимать, что тогда были сложные времена для такого маленького предприятия, как мое, — оправдывается он. — У меня было чувство, что со временем и с терпением я, возможно, чего-то добьюсь, но при всех сложностях, с которыми я столкнулся из-за „Сан Рекордз“, мне тогда было не до Элвиса».
Все решилось на следующей неделе. Для Элвиса она началась в трагическом ключе: он был потрясен кончиной двух членов группы «Братья Блэквуд». Певцы погибли 30 июня в авиакатастрофе, всего через две недели после триумфа их квартета на телевизионном конкурсе с самой большой аудиторией в Америке — «Артур Годфри ищет таланты». Эта новость ошеломила всю общину северных кварталов Мемфиса. В пятницу 2 июля в зале Эллис, где часто выступала эта группа, в память о погибших состоялся концерт, на котором присутствовало пять тысяч человек — по большей части белых, но также и многочисленных чернокожих, которых поместили на отдельной трибуне: в этом мире даже смерть отмечают двумя цветами.
В девятнадцать лет всякое соприкосновение со смертью неизбежно принимает романтический оттенок. Элвис не стал исключением из правила. После траурной церемонии он ушел в городской парк вместе с Дикси и провел там с ней полночи, сидя на скамейке и переживая утрату.
Следующий день тоже был насыщен событиями, но другого рода. После прослушивания Сэм Филлипс нашел время поговорить об Элвисе со Скотти Муром. Двадцатидвухлетний гитарист разрывался между химчисткой своего брата и музыкальным ансамблем в стиле кантри под руководством Дуга Пойндекстера, который во многом держался на нем. Мур вовсе не собирался всю жизнь чистить одежду и шляпы и намеревался добиться успеха благодаря своему таланту. Посещая студию Сэма Филлипса, он сумел уговорить его записать «Старлайт Ранглерс» Пойндекстера. Их единственный сингл под маркой «Сан» разошелся едва ли в трехстах экземплярах и не произвел фурора, однако Филлипс отметил для себя, как виртуозно владеет инструментом Мур.
Они несколько раз встречались за эту неделю у мисс Тейлор — в кафе по соседству с «Мемфис Рекординг Сервис». Каждый раз Скотти наводил разговор на того певца, о котором говорил ему Сэм, видя в этом способ утвердиться на фирме «Сан». Раздобыв координаты Элвиса, он тут же связался с ним в субботу 3 июля и назначил встречу у себя дома на завтра — День независимости. Обычно Элвис проводил праздники с семьей, но тот факт, что с ним говорили от хозяина «Сан Рекордз», отмел все сомнения.
На первую встречу Мур пригласил Билла Блэка — соседа, игравшего на контрабасе в «Старлайт Ранглерс». Оба музыканта не смогли скрыть удивления, когда Элвис позвонил в дверь и они увидели перед собой длинноволосого подростка в эксцентричном костюме, держащегося натянуто и неловко. «У него был розовый костюм, белые туфли и огромный чуб. Я думал, что моя жена сбежит через заднюю дверь», — вспоминал потом Скотти. Элвис явился с гитарой, и молодые люди сели репетировать втроем, Элвис напевал свои любимые песни. Скотти не удивился, услышав среди них недавние хиты Хэнка Сноу и Эдди Арнольда, двух звезд из мира кантри; зато его удивило, когда Элвис запел «Я прошу прощения», один из самых первых довоенных хитов Бинга Кросби. В 1951 году пластинка с записью этой песни в исполнении чернокожего певца Билли Экстайна разошлась миллионным тиражом. «Меня особенно поразило, какое невероятное количество песен он знает», — вспоминал Мур.
После нескольких минут размышления он предложил сосредоточиться на хите в стиле кантри Леона Пейна — «Я люблю тебя, потому что» («I Love You Bekause»). Элвис вернулся домой, Скотти позвонил Сэму Филлипсу, чтобы отчитаться перед ним о репетиции, и тот предложил ему встретиться в студии ближе к вечеру и поработать. Мур далеко не был убежден в достоинствах Элвиса, который показался ему слишком наивным и неопытным, но главное было не оборвать связи с Филлипсом. Со своей стороны, Сэм привык давать артистам освоиться в студии. «Для начала быстро прогоняли несколько отрывков, как на тренировке бейсбольной команды, — рассказывает он. — Выходят на поле, разогреваются, бросают мяч перед началом матча. В студии всегда царила очень непринужденная обстановка, что не мешало нам серьезно работать. Я всегда считал, что терпение — главное качество, чтобы раскрыть талант артиста и наилучшим способом использовать его творческое чутье».
Элвис ничем не отличался от певцов ритм-энд-блюза, которые побывали в студии «Сан» до него, и Филлипс в большей степени собирался руководить репетицией, чем записью, приняв, впрочем, меры, чтобы запись была, если вдруг выйдет что-то интересное. После нескольких бесплодных попыток с классикой американской поп-музыки «Огни гавани» Элвис и два аккомпаниатора попытали счастья с «Я люблю тебя, потому что». Одна версия следовала за другой — безрезультатно. В студии воцарилось чувство разочарования, и Филлипс предложил сделать перерыв, а потом продолжить.
В Мемфисе тогда стояла страшная жара, в студии без кондиционера было нечем дышать. Глотнув пару раз кока-колы, Элвис взял гитару и запел. Впоследствии Скотти рассказывал об этом так: «Мы даже не поняли, что происходит. Элвис начал петь, дурачась, Билл взял контрабас и заиграл так, как еще никогда не играл на моей памяти, а я присоединился к ним». Четвертый участник того вечера 5 июля, Сэм Филлипс, бросился к ним и спросил, что они делают. Все остановились, и Элвис объяснил виновато, что просто хотел разрядить атмосферу, передразнивая певца блюза по имени Артур Крудап, запись которого попалась ему в Тьюпело. Ко всеобщему удивлению, Филлипс попросил их начать все сначала и включил магнитофон. Записали несколько версий «That’s All Right» («Всё в порядке») — около десятка, пока, наконец, продюсер не получил то, что ему было нужно.
Филлипс никогда не отрицал роли случая в тот памятный вечер: «Я не ожидал, что Элвис знает песни Крудапа. Вы вспомните, он же пришел ко мне как специалист по балладам, и ни в одной из его предыдущих записей не было этого качества, этой энергии в чистом виде, которую я всегда выискивал у своих артистов ритм-энд-блюза. Обнаружить, что Элвис способен петь блюз с такой непосредственностью — это было чудом».
Чудо произошло, но его оказалось не так легко повторить. Филлипс сознавал, что у него есть удачная запись, но ему не хватало второй песни — для оборотной стороны пластинки, на которой он хотел выпустить «Всё в порядке». Когда воодушевление улеглось, все последующие попытки окончились провалом: атмосферу воссоздать не удалось, и все разошлись, назначив новую встречу на завтра. Через сутки они снова продолжили поиски вслепую, но волшебство испарилось.
Этими бурными сеансами завершается пролог карьеры и легенды Элвиса Пресли, невероятного блюзмена, движущей силы южной культуры с нарастающей притягательной силой.
Сэм Филлипс нутром чувствовал, что песня Пресли достаточно нова, чтобы наделать шуму, но как узнать, примет ли ее публика? Жизнь на Юге была основана на сосуществовании общин, но удачно ли выбран момент, чтобы проповедовать такое наложение культур? 17 мая того же года Верховный суд вынес приговор, который вновь поставил вопрос о сегрегации в школьной среде; дело Брауна против Департамента образования широко обсуждалось в газетах на Юге, возможно, это не самый удачный момент, чтобы начать раскручивать артиста, который поет блюз на музыкальной основе кантри и ставит энергетику негритянской музыки на службу смешанному репертуару. Реакция Скотти Мура на прослушивание «Всё в порядке» вечером 5 июля говорит о том, насколько рискованной была эта запись: «Люди нас линчуют, когда это услышат».
Вернон и Глэдис и не думали линчевать своего сына, а испытали чувство гордости, когда он вернулся со своей пластинкой. Поскольку проигрывателя в доме не было, его одолжили у соседей — Фрухтеров. Сэм Филлипс же несколько дней разрабатывал стратегию. Прежде чем пригласить троицу обратно в студию для записи второй песни, он предусмотрительно сделал два диска для Дьюи Филлипса — друга, соратника и однофамильца, который без лишних вопросов поставил «Всё в порядке» в своей радиопередаче в четверг.
Реакция аудитории последовала незамедлительно. В отличие от прежних поколений, не желавших пересматривать доктрину «разделенные и равные», на которой зиждется южный апартеид со времен Реконструкции Юга, молодые слушатели эксцентричного ведущего, ниспровергателя основ, мало заботились о происхождении музыки, которая им нравилась. Судя по лавине телефонных звонков, «Всё в порядке» сразу полюбилась людям, которые слушали в тот вечер радио. «Странное дело, это был сельский блюз, — напишет годы спустя, оглядываясь назад, Роберт Палмер из журнала „Роллинг стоун“. — Очень похоже на одну из первых записей Мадди (Уотерса), странное сочетание электрогитары, блюзового вокала и ошеломляющего контрабаса».
Если Дьюи особенно нравилась какая-нибудь запись, он ставил ее раз за разом. Так было и теперь. Кроме того, он объявил по радио, что пригласит Элвиса в студию. Пресли в тот вечер пошел в кино, перенервничав оттого, что его песню будут передавать по радио. Ему не удалось досмотреть фильм до конца, потому что родители пришли сообщить ему, что его ждут в отеле «Чиска», откуда каждый вечер вещает Филлипс. Рассказывает Глэдис Пресли: «Он сказал мне: „Миссис Пресли, бегите скорее за вашим сыном-хлопкоробом и скажите ему, чтобы он мчался ко мне на радио. Я только что поставил его пластинку, и с тех пор эти дурацкие телефоны звонят не переставая“».
Это первое интервью вошло в историю. Элвис, до крайности смущенный, с трудом выдавливал из себя слова. Поставив какую-нибудь пластинку, Дьюи старался растормошить его, расспрашивая, откуда он родом, где учился («Я попросил его назвать мне свою школу, чтобы люди, которые подумали, слушая пластинку, будто он негр, поняли бы, что он белый»), кем работает, какую музыку любит. На эти вопросы Элвис отвечал без запинки, опасаясь того момента, когда ему придется выступать в прямом эфире. Песня еще не отзвучала, а ведущий уже благодарил его за то, что он пришел. «Он сразу спросил меня: „А вы разве не будете брать у меня интервью?“ Когда я ответил, что уже готово: микрофон был включен во все время нашего разговора, он чуть не упал в обморок», — вспоминает Дьюи.