- За мной! - скомандовал он и, пришпорив коня, помчался к переправе. Я старался не отставать от майора Ракипова, но для этого не потребовалось особых усилий: хорошая кавалерийская лошадь мчалась во весь опор. Позади нас скакали галопом бойцы отряда.
На пустынных улицах селения, среди разрушенных домов и поваленных деревьев, рвались мины. Майор еще быстрее погнал коня. Я - тоже. Мы промчались мимо группы бойцов, выводивших из-под огня раненого, выскочили из селения и повернули к мосту. Тут моя лошадь вдруг захрапела и остановилась на полном скаку. Потом шарахнулась в сторону: ее напугал лежавший впереди конский труп. Я чудом удержался в седле, но быстро пришел в себя и бросился догонять командира полка. Он не поехал по шаткому мосту, а, свернув, направился к реке. Конь его в несколько прыжков одолел быструю, но неглубокую и не очень широкую реку, а затем стремительно выскочил на крутой берег. Вскоре я поравнялся с ним. В разных местах по обе стороны моста перебирались через реку остальные бойцы отряда.
Стараясь не потерять в темноте тропу, наш отряд стал медленно втягиваться в ущелье. Навстречу нам кавалеристы вели лошадей спешившихся бойцов отряда лейтенанта Максимова.
Вскоре продвигаться верхом стало невозможно. Все спешились и шли, ведя лошадей в поводу. Через некоторое время догнали отряд Максимова. Разглядеть людей в темноте было невозможно. Но мы поняли, что они здесь, так как в стороне от тропы слышались тихие голоса. Я выкрикнул фамилию Гусака. Он отозвался. Мы перебросились несколькими фразами и расстались.
Впереди, отыскивая тропу, двигалась группа недавно побывавших здесь кавалеристов. Мы двинулись за ними. Перебрались ощупью по узенькому мосточку на левую сторону реки. Тропа начала подниматься. Лошади шли совсем медленно, осторожно ступая и часто фыркая: их пугали светящиеся под ногами гнилушки. Но вскоре мы сбились с тропы. Пришлось буквально карабкаться по крутому склону, густо поросшему соснами, с трудом продираясь между деревьями. Лошади опасно скользили по корням деревьев, и только их стволы спасали нас от падения. Как только выбрались на более пологий склон, отряд остановился. Командир приказал расставить караулы.
Я остановился невдалеке от майора Ракипова, присутствие которого определил только по голосу. Лег на землю в метре от дерева, привязал к нему лошадь, ослабив предварительно подпругу и вынув изо рта животного мундштук. С минуту слышал, как она похрустывала сорванными с куста листьями у самой моей головы, и тут же крепко заснул.
С наступлением рассвета мы быстро нашли потерянную накануне трону и продолжили чуть верхом. Тропа тянулась по склону узкого ущелья, поросшему густым лесом. С влажной земли поднимались испарения, и струи тумана тянулись к вершинам деревьев.
В стороне от тропы кое-где виднелись начавшие уже разлагаться лошадиные трупы. Чьи это были лошади, узнать так и не удалось.
Вскоре ущелье расширилось, и дорога пошла почти но его дну через редкий буковый лес. Здесь мы спешились, чтобы распрощаться с провожавшими нас кавалеристами и вернуть им лошадей, так как дальше начиналась тропа на перевал Клыч. Командир полка майор Ракипов возвращался в часть, оставив в ущелье группу бойцов для связи.
Остановились на короткий отдых, затем закинули за спину вещевые мешки и зашагали пешком дальше. Гребень хребта Клыч имел здесь довольно плавное очертание, склоны его только в самой нижней части поросли лесом, а выше простирались альпийские луга, Вскоре тропа разветвилась. Отсюда начинался подъем на перевал.
Отряд расположился в лесу на тропе. Разожгли костры и сварили мясо, так как наверху такая возможность могла не представиться. Неожиданно раздались очереди немецких автоматов. Вокруг засвистели пули. Мы быстро притушили костры, укрылись за деревьями и стали наблюдать.
Стрельба периодически повторялась. Огонь вели из двух точек со склона, на который нам предстояло подняться. Били, видимо, наугад.
Кто стрелял? Почему обнаружил себя? Этого мы не знали. Ясно было только одно: встреча с противником на перевале, а возможно, и на подступах к нему неизбежна. С таким сообщением я направил связного к кавалеристам, оставленным внизу для связи с командиром полка.
Стрельба со склонов неожиданно прекратилась. Мы снова начали подъем по тропе. Вперед послали разведку, по сторонам двигалось боевое охранение, бойцам приказали рассредоточиться и разделили отряд на три группы. Бойцы боевого охранения прочесывали лес. А мы продолжали осторожно подниматься.
После полудня из ущелья вверх по склонам поползли небольшие кучевые облака, образовавшиеся в результате охлаждения поднимающегося из ущелья теплого влажного воздуха. Эти облака делали нас невидимыми для врага.
Кончился лес, и тропа стала зигзагами подниматься по крутому травянистому склону. Ближайшее облако накрыло склон, и видимость сразу уменьшилась до трехсот метров. Вверху, метрах в ста от нас, смутно виднелся пастушеский шалаш, сплетенный из веток, а вокруг него - силуэты бойцов из посланной нами разведки. Они дали знать, что можно продолжать движение. Кругом царила тишина, и мы старались идти так, чтобы не слышно было ни ударов обуви о камни, ни звяканья котелков, ни бряцания оружия, ни наших голосов.
На краю склона, в нескольких метрах от шалаша, находилось сложенное из камней укрытие для пулемета, обращенное в сторону ущелья. Вокруг было разбросано много уже окислившихся гильз - явные следы произошедшей здесь стычки.
Прежде чем продолжать путь, требовалось изучить рельеф, чтобы не оказаться под огнем противника, как только уплывет со склона накрывавшее нас облако. Автоматные очереди, прогремевшие недавно в горах, были явным свидетельством того, что немцы не отдадут без боя перевал Клыч.
Легкий ветерок медленно гнал облака вверх по склонам, космы их цеплялись за выступы скал, гребни на склонах словно сопротивлялись действию ветра. Мы укрылись в траве среди камней и стали ждать. Когда облако проплыло, нам тут же открылся склон до самых подступов к гребню хребта. Но гребень был все еще невидим. Только вечернее похолодание заставит облака опуститься вниз, и тогда мы узнаем, что делается на гребне. А пока надо было всячески соблюдать осторожность.
Убедившись, что на видимом участке гитлеровцев нет, я разделил отряд на четыре группы.
Первую группу повели по склону центрального травянистого гребня я и Хатенов, лейтенант Сали вторую - по левой лощине, лейтенант Голубев третью по правой. Четвертая группа - группа прикрытия, замаскировавшись, осталась у шалаша. Ей надлежало вступить в бой, если противник попытается нас окружить.
Примерно через час мы без всяких приключений подошли к гряде скальных лбов и по травянистым склонам между ними вышли на участок, откуда можно было увидеть гребень. Но его по-прежнему скрывали облака. Здесь была намечена встреча трех групп отряда (четвертая должна была ночевать возле шалаша). Группы Сали и Голубева тоже не встретили ничего подозрительного на своем пути. Тщательно замаскировавшись, мы стали ждать момента, когда очистится хребет. Не выяснив обстановку и характер рельефа, было рискованно двигаться дальше.
С приближением вечера становилось все холоднее, облака начали стекать вниз по лощинам. Гребень постепенно очистился, но за него зашло солнце, и потому мы увидели только его контуры. Все, у кого были бинокли, не отрываясь следили за гребнем, пытаясь рассмотреть каждую извилину рельефа. И вдруг мы увидели на гребне людей. Приглядевшись, убедились, что это немцы. Решили, ничем не выдавая себя, продолжать наблюдение до наступления темноты, запомнить очертания хребта и оценить силы егерей, оборонявших перевал.
Наблюдения позволили зафиксировать три ясно выраженные перевальные точки. Центральная из них была наиболее низкой и доступной. Над перевальными точками поднимались довольно высокие скальные вершины с небольшими прожилками снега в кулуарах.
С наступлением ночи бойцы стали располагаться на отдых. Выставили боевое охранение, на всякий случай приготовились к круговой обороне.
Обстановка меняла наши планы. Я созвал командиров групп и сообщил, что перевал придется брать с боем.
Не дожидаясь утра, мы направили к двум седловинам разведчиков. Им предстояло выяснить, есть ли гитлеровцы на подступах к гребню.
Пользуясь образовавшейся у нас цепочкой связи (шалаш - хижины в ущелье группа бойцов кавполка в лесу), я послал донесение в штаб дивизии. К рассвету связные должны были вернуться обратно.
Хорошо, что мы успели сварить мясо внизу: сейчас, после утомительного подъема и перед завтрашним не менее трудным днем, надо было как следует подкрепиться. Огня не разводили, разговаривали шепотом и курили, накрывшись шинелями.
Вместе с командирами групп я расположился на отдых под скалой. Спать пришлось урывками, по очереди. Да и не спалось, несмотря на усталость: все с нетерпением ждали возвращения разведки. Часа в три ночи сверху послышались осторожные шаги и негромкий разговор - это красноармейцы боевого охранения встречали возвратившихся разведчиков. Группа, побывавшая под правой седловиной, не заметила никаких признаков присутствия противника. Те, кто направились на левую седловину, примерно на половине пути к ней обнаружили боевое охранение егерей.
До рассвета мы обсуждали, как лучше наступать на перевал. Об открытом штурме нечего было думать. Значительное расстояние и характер склонов создавали неблагоприятную ситуацию для наступающих: нас могли перебить на дальних подступах к гребню. Решили осторожно приблизиться к нему.
Едва посерело небо на востоке, командиры групп развернули бойцов в цепь, и отряд двинулся в сторону перевала. Я шел с группой Хатенова в центре, справа и слева, немного ниже нас, двигались группы лейтенантов Сали и Голубева. На месте ночевки мы оставили несколько человек с ручным пулеметом.
Мы с Хатеновым шли в голове разведки, остальные бойцы - метров на пятьдесят ниже по склону. Вскоре я понял, что допустил оплошность, нельзя было находиться впереди сразу двум командирам: в первой же стычке оба могли погибнуть и отряд был бы обезглавлен.
Солнце уже освещало верхнюю часть склонов. Четкая граница света и тени, характерная для гор, находилась впереди нас. Вскоре солнечные лучи осветили наших бойцов. Мы находились теперь на склоне, который вел непосредственно к гребню и седловине перевала. Впереди - никаких признаков противника. Не могли же немцы оставить перевал без боя. А между тем до него оставалось не более 600 метров. Видимо, сюда и добиралась вчера наша разведка, встретившая боевое охранение егерей. Склон, травянистый вначале, изобиловал дальше голыми скалами, верхняя часть которых могла служить хорошим укрытием для противника. Выше шла осыпь, подступавшая прямо к перевалу. Мы продолжали очень осторожно продвигаться: немного впереди и по сторонам - два бойца, затем я, Хатенов и чуть ниже - еще два бойца. Отряд двигался чуть позади нас, но в тог момент он скрылся в одной из складок местности.
Два бойца, шагавшие впереди, начали обходить скалы. Едва они скрылись, раздались два винтовочных выстрела... Мы в это время тоже обошли скалу и оказались на пологом травянистом склоне, окруженном выступами скал. Бойцы лежали за камнями. Прогремел залп, началась беспорядочная стрельба. Я упал на землю и укрылся за небольшим камнем. Пули свистели где-то рядом и ударялись о камни, находившиеся вокруг меня. Стал осторожно оглядываться, чтобы хоть немного сориентироваться в обстановке. Наши не отстреливались. "Неужели убиты?" - с тревогой подумал я. Впереди и левее меня сзади ничком лежали в траве четверо бойцов. Хатенов успел укрыться за скалой и оттуда вел наблюдение. Немцы опять открыли огонь по неподвижно лежащим бойцам. Надо было немедленно отходить.
- Вы живы? - услышал я тихий голос Хатенова.
- У вас надежное укрытие. Стреляйте, - так же тихо ответил я. - Будем отходить за скалы.
Наметив скалу метрах в пятнадцати позади, я осторожно отстегнул лямку тяжелого рюкзака, вскочил, быстро сбросил рюкзак и помчался к скале, каждую секунду ожидая пули в спину. Стрелял Хатенов, стреляли и немцы. А я кубарем скатился по склону под скалу.
Хатенов продолжал стрелять короткими очередями. Фашисты, видимо, засели метрах в шестидесяти. Четверо наших бойцов лежали без движения. Чтобы дать им возможность отойти, я начал длинными очередями обстреливать точки, из которых вели огонь егеря. Трое бойцов где перебежками, где ползком стали отходить к скалам. Один так и остался на склоне, в стороне виднелся его автомат.
Обстрел прекратился. Среди скал, за кустами рододендронов, появились две каски. Казалось, сейчас можно было расквитаться за погибшего товарища, но подвел автомат: заело забитый землей затвор. В этот момент ко мне подполз один из бойцов и протянул винтовку. За кустами мелькала уже только одна каска. После моего выстрела каска исчезла...
Подошла остальная часть нашей группы. Фашисты молчали. Было тихо и справа от меня, где находилась группа лейтенанта Сали.
Хатенов с частью своих людей пошел влево, в обход позиции егерей. Вскоре там послышались выстрелы, и я поднял бойцов. Перебежками мы приблизились к скалам. А когда поднялись на них, то увидели, как под огнем Хатенова и его бойцов к перевалу бегом отходил десяток егерей в зеленых куртках. Туда же пытались пробраться несколько егерей с левой седловины. Мы тоже начали стрелять по отходящим, и они залегли за крупными камнями: то ли хотели выждать удобный момент для отхода, то ли решили отсидеться здесь до вечера.
До перевала оставалось метров четыреста. Оборонявшие гребень егеря вели себя довольно смело - поднимались во весь рост, спокойно прохаживались по гребню. Но после нескольких очередей из ручного пулемета два гитлеровца, взмахнув руками, исчезли, а остальные стали осторожнее.
Рубеж у нас был хороший: мы видели оборону врага почти на всем ее протяжении, подходы к перевалу и, изучив их, могли начать наступление. Однако в тот момент силенок у нас оказалось маловато: для активных действий можно было использовать только сорок человек, остальные прикрывали тыл и были расставлены по цепочке связи. На перевале же находилось не менее роты егерей. Особенно беспокоил меня наш тыл. Фашисты могли спуститься в ущелье Гвандры и с других, более удаленных от перевала районов гребня. Если же учесть, что там осталось всего несколько бойцов, то нас могли легко окружить и уничтожить. Обо всем этом я послал подробное донесение в штаб дивизии. Срок намеченных совместных действий с частями дивизии миновал, и теперь надо было ждать новых указаний.
Наступила ночь. Выставив боевое охранение с ручными пулеметами на открытый склон, мы с Хатеновым возвращались к основной группе, когда со стороны ущелья надвинулась гроза. Почти всю ночь лил дождь. Бойцы укрывались в расщелинах скал, но к утру все сильно промокли и промерзли.
За ночь фашисты, видимо, забыли об опасности и утром опять стали расхаживать по гребню. Но огонь наших пулеметов разогнал их. Правда, я не разрешил много стрелять: неизвестно было, когда к нам подойдет подкрепление, которое доставит боеприпасы.
Солнце освещало склоны с нашей стороны, и мы в деталях могли изучить рельеф, что было просто необходимо для разработки плана штурма перепала.
Три седловины были видны теперь совсем близко. Левая представляла собой, очевидно, ложный перевал и вела через верхнюю часть бокового гребня в ущелье Гвандры. Вчера там были егеря, но к утру они, видимо, ушли на центральную седловину. Вот эта седловина и являлась, по существу, участком понижения гребня и имела многочисленные скальные зубцы -"жандармы". К ней вела 300-метровая осыпь. Слева от нее поднималась довольно высокая скальная вершина, изрезанная желобами и кулуарами, забитыми снегом. Справа виднелась небольшая скальная вершина, а дальше гребень опять резко понижался. Там и лежала основная седловина перевала, через которую шла тропа, находившаяся справа от нас внизу на склонах. Мы предполагали, что основные силы противника и их огневые точки, оборудованные из обломков скал, располагались именно в центре, перед нами. Правда, основная седловина перевала была не видна нам, ее закрывал травянистый гребень. Конечно, и там противник держал оборону. Это настораживало: ведь гитлеровцы могли скрытно спуститься оттуда ц зайти нам в тыл.
К перевалу надо было выслать разведку и держать там хотя бы небольшую группу бойцов в качестве заслона. Но взять людей было негде, и я решил временно ограничиться разведкой. Вернувшийся из разведки Хатенов сообщил, что тропа идет к перевалу по узкой, с крутыми травянистыми склонами лощине. Склоны обращены в сторону перевала, на них нет ни одного камня, который можно было бы использовать для укрытия. На перевале были замечены несколько егерей, но основные их силы, очевидно, находились за перевалом.