Утром вместе со связным мы быстро спустились по знакомой тропе; накануне мне не удалось попасть к Ракипову, надо было сделать это как можно скорей и именно сегодня. После хорошего отдыха почти бегом преодолели спуск по извилистой дороге.
Коханный будет ждать моего возвращения. Перед уходом я направил связного к лейтенанту Хатенову. Связной должен был напомнить лейтенанту, чтобы тот не предпринимал активных действий, а держал оборону на занятых рубежах, стараясь не раскрывать своих сил.
В расположении кавалерийского полка выяснилось, что майора Ракипова вызвали в штаб дивизии. Полком временно командовал начальник штаба майор А. И. Курилов. Он сообщил, что получен приказ из штаба дивизии и нашему отряду предстоит 8-9 сентября захватить перевал. Для усиления отряда полк Ракипова выделял нам подкрепление. Одновременно должно было начаться наступление и основных сил дивизии по ущелью реки Клыч. После взятия перевала отряду предлагалось преследовать противника в направлении "Южной палатки".
Тут же получили подкрепление для моего отряда. К нам влилось 80 бойцов с двумя батальонными минометами.
На мой вопрос о судьбе отряда Максимова майор Курилов сообщил, что здесь находится лейтенант Гусак. Радостной была наша встреча. Николай сильно похудел, от истощения и холода покрылся фурункулами. Их отряд успешно поднялся на гребень, не встретив противника, и занял оборону. Вниз были посланы связные с донесением. Связные не вернулись. Шло время. Кончилось продовольствие. Отводить людей без приказа М. И. Максимов не решился. Еще дважды посылал он связных в штаб, но никто из них не вернулся. Тогда командир направил вниз, как наиболее опытного, Гусака. Николай добрался в полк вчера поздно ночью, не встретив по пути никого из ушедших связных. Не оказалось их и в полку. Люди, видимо, погибли то ли при спуске с крутых скал, то ли в стычке с егерями. С группой бойцов отряду тут же послали продукты. Николаю же необходима была передышка. Поэтому он должен был выйти чуть позднее с таким расчетом, чтобы нагнать товарищей у наиболее трудной части подъема.
Поскольку больше не требовалось оборонять гребень в этом районе, отряд лейтенанта М. И. Максимова отзывался на отдых в расположение кавалерийского полка. Но судьба бойцов Максимова сложилась трагически. Следившие за отрядом фашисты напали на наших врасплох. На месте лагеря остались лишь разбитые о камни винтовки. Эту печальную картину увидели на следующий день Николай Гусак и поднявшиеся с ним на гребень бойцы. Тщательно осмотрев местность вокруг, наши товарищи нашли тело лейтенанта Максимова. Его отряд погиб, но до конца выполнил свою задачу: прикрыл левый фланг моего отряда и заставил уйти с хребта немецких корректировщиков...
Однако обо всем этом мы узнали значительно позднее. Я провел с Николаем около часа и стал собираться в обратный путь. Наверх с нами решил подняться и исполнявший обязанности командира полка майор Курилов. На время предстоявшего вскоре штурма перевала он переносил свой КП в район шалаша, где стоял эскадрон Коханного.
После обеда мы вместе с вновь сформированным отрядом направились на лошадях к перевалу. Там, где тропа была очень крута, мы спешивались, чтобы облегчить подъем лошадям, и шли, держась за их хвосты. Такой способ подъема оказался очень удобным: наши верховые лошади родились в степях и неуверенно шли под седоком по горной тропе.
Достигнув шалаша, я с отрядом продолжил подъем на мой КП теперь уже пешком. Комиссар Коханный с эскадроном должен был присоединиться к нам на другой день. Вслед за ним собирался подняться и майор Курилов, Это было 6 сентября, а штурм перевала предстояло начать в ночь на 9 сентября.
На КП нашего отряда выяснилось, что фашисты его обнаружили и обстреляли из минометов. Прямым попаданием мины были убиты два пулеметчика и уничтожен станковый пулемет. Погиб старшина Хромов, смело дравшийся в первые дни наступления на перевал. Трое бойцов были ранены. Найти более подходящего места для КП не представлялось возможным. Пришлось скрыть его прямо под скалой и возвести защитную стенку из обломков камней. Наш резерв отвели в лощину и частью рассредоточили в скалах вокруг командного пункта.
Утром следующего дня в ожидании эскадрона Коханного и майора Курилова мы продолжали укреплять КП, хотя и шел вялый миномётный обстрел.
"Пора бы уже им прийти. Что задержало эскадрон?" - беспокоился я.
Внизу под нами появилась небольшая группа бойцов. Среди них я разглядел в бинокль майора Курилова.
- Где Коханный? - был мой первый вопрос.
- А разве его нет в отряде? - удивленно произнес майор.
Оказалось, что Курилов тронулся в путь на рассвете, а эскадрон в составе 90 человек вышел еще ночью.
Может быть, Коханный повел людей по тропе на основную седловину перевала. Если так, их требовалось срочно остановить. Мы терялись в догадках. Не хотелось думать, что с кавалеристами приключилась беда.
Не теряя времени, направили к Коханному связных. Не успели они удалиться, как с основной седловины перевала послышалась пальба. Мы тут же послали вслед за связными около 40 бойцов с командиром, а сами приготовились отразить возможную атаку из района центральной седловины.
Стрельба продолжалась с полчаса. Потом наступила тишина, только редкие выстрелы доносились к нам из лощины. По склону бегом вернулись связные, Они принесли печальную весть...
Вот что рассказали потом уцелевшие кавалеристы из состава эскадрона.
Из района расположения (у шалаша) эскадрон направился не к нам, а к основному перевалу. Гитлеровцы, видимо, еще ночью обнаружили конников и подпустили их именно к тому участку склона, где не было ни одного камня, пригодного для укрытия. Тут-то и начали егеря расстреливать наших из пулеметов и винтовок. Многие погибли уже от первых залпов. Эскадрон смешался. Люди попытались отстреливаться, но, не найдя укрытий, вынуждены были спускаться кто по тропе, кто вниз по склонам на дно лощины. Противник, оказавшийся на гребне, по склону которого шла тропа, воспользовался этим и стал скатывать вниз огромные валуны...
Из конников уцелели немногие, и среди них сам Коханный...
Гибель эскадрона осложнила предстоявшее наступление на перевал. Гитлеровцы вели себя бдительно. Мы - тоже, но силы наши значительно поубавились, Для осуществления штурма у нас было теперь всего 150 человек. Правда, майор Курилов обещал прислать еще один отряд, но он не мог прибыть немедленно, а изменить срок наступления на перевал было уже невозможно. Поэтому прок от подкрепления выходил небольшой, вновь прибывшие могли только увеличить наш резерв.
Над центральной седловиной, куда мы собирались наступать, возвышалась вершина. Именно на ее крутых склонах расположились вражеские снайперы, огонь которых затруднял движение нашей основной группы. Поднявшись на вершину, можно было не только выяснить расположение сил противника на перевале, но и парализовать действия снайперов или уничтожить их. Захватив вершину, мы получили бы большие преимущества для развития дальнейших действий.
Вот почему, прежде чем утвердить скорректированный план наступления, я решил подняться на вершину для разведки. Майор Курилов одобрил мое намерение. Путь наметил по узкому заснеженному кулуару, начало которого, обращенное к нам, было скрыто от противника.
При подъеме по кулуару выяснилось, что двое из четырех пошедших со мной бойцов по таким скалам подниматься не умеют. Их пришлось вернуть на КП. Нас осталось трое.
Погода стояла плохая. Вначале шел дождь, потом - мокрый снег. Скалы стали скользкими. Двинулись по кулуару. На пути подъема встретилась скальная полка, которая вела от края кулуара к перевалу. Очень заманчиво было пробраться по ней насколько возможно и заглянуть на перевал.
Осторожно, чтобы не задеть ни одного камня, шли сначала по узкой полочке скал, затем пришлось почти что ползти. Видимость была плохой: облака закрыли и нас, и перевал, но мы решили некоторое время переждать, надеясь, что в облаках появится просвет. Он действительно появился. Стали видны склоны, где находились наша передовая линия и КП. А невдалеке от нас на гребне неожиданно появился гитлеровец. Но я запретил стрелять. Егерь стоял лицом к ущелью и негромко подавал команды. Раздался выстрел миномета. Вероятно, он был установлен совсем рядом, за гребнем. Завтра этот миномет будет первой нашей мишенью...
Облака сгустились снова, и фигура егеря начала растворяться в тумане.
Основной целью разведки являлась вершина, и, чтобы не терять светлого времени, мы стали отходить. Облака сгущались, снег усиливался. Опять осторожно карабкаемся по кулуару. А снегу все больше, кое-где на нем образовалась плотная корка, скалы местами покрылись ледком. Идти становилось все труднее, особенно бойцам, у которых не было, как у меня, горных ботинок. Бойцы начали падать. Двигаться дальше стало невозможно. Но разведку нельзя было прекратить. Я решил один подняться на вершину, чтобы разведать путь, а бойцам приказал спускаться.
Дело шло к вечеру. Я рассчитывал, что снайперы вернулись на ночевку за перевал, и начал осторожно подниматься по кулуару, который все сужался и становился менее глубоким. В одном месте, чтобы не идти по крутым склонам, полез через снежный грот - небольшой туннель, образовавшийся в снежном завале, а когда выбрался из него, то вершина оказалась совсем близко.
Отдыхаю перед последним участком пути и думаю: "Где вы, друзья-альпинисты? Был бы кто-нибудь сейчас рядом, чувствовал бы я себя иначе..." И вдруг выстрел! Он прогремел очень близко, чуть выше того места, где я находился. Мне даже показалось, что выстрелил мой собственный карабин. Но мгновение спустя сообразил, что рядом за скалой лежит немецкий снайпер. Выстрелил он, вероятно, вниз в просвет, образовавшийся в облаках. Что делать? Жду, затаив дыхание, и с ужасом замечаю цепочку следов, которую оставил, выходя из грота. Снег, правда, сыплет крупными хлопьями и скоро прикроет их, но я не знаю, что будет делать снайпер в ближайшие минуты. Если встанет и увидит следы - тогда конец, ведь он сверху первым обнаружит меня... Вдруг слышу негромкий шум и голос над собой. Это снайпер окликнул соседа. Последовал ответ. Видимо, они советовались, не пора ли отправляться на перевал. Где и как ом пойдут? Вместе, врозь? Заглянут ли в кулуар?.. На всякий случай я быстро съехал по склону в снежный грот и стал наблюдать оттуда. Убедившись, что немцы удалились, вылез из своего укрытия...
Разведка удалась. Теперь я знал не только дорогу на вершину, но и точки, где днем располагаются немецкие снайперы. Знал примерно и время их ухода с позиций на перевал. Прикинув все это, я тут же определил, что в предрассветной мгле мы сможем беспрепятственно подняться на вершину.
Из густых облаков посыпал липкий снег. В наступивших сумерках стало трудно различать детали рельефа, и я с большой осторожностью продолжил спуск по кулуару.
Под скалой меня встретили два насквозь промокших, окоченевших автоматчика. Мы с ними быстро зашагали на КП, где с нетерпением ждали результатов разведки.
План завтрашнего наступления на перевал был составлен довольно быстро. Начало штурма назначили на четыре часа утра.
Когда стемнело, гитлеровцы начали обычный предупредительный обстрел. Трассирующие очереди пулеметов пересекали склоны в разных направлениях. Над нами периодически взлетали осветительные ракеты - фашисты опасались диверсий. Пули всю ночь посвистывали над укрытиями, а отряд отдыхал, и только боевое охранение бдительно бодрствовало всю ночь да бойцы-подносчики, припадая к земле при каждой вспышке ракет, двигались на промежуточную базу, где накапливались боеприпасы для завтрашнего боя.
Штурм
Ночь перед наступлением были темная. Я поднял свою группу в половине двенадцатого. Мне с четырьмя бойцами надо было начать подъем по крайней мере за час до выхода отряда, поскольку наш путь был более сложным: он вел на вершину над перевалом. Отсюда ровно в четыре часа утра мы должны были забросать гранатами часть гребня перевала, находящуюся под нами, и открыть огонь из стрелкового оружия. Действия моей группы являлись сигналом к началу штурма. Я заранее согласовал о Хатеновым все детали. Назначив место встречи на перевала и пожелав друг другу удачи, мы с ним по-братски обнялись перед боем.
Над головой .сверкало звездами небо. Трава на склонах, не высохшая от вчерашнего дождя, покрылась еще и обильной росой. Такие приметы предвещали хорошую по-" году на завтра. А нам это было совсем ни к чему. Но мы надеялись взять перевал вскоре после рассвета.
Нелегко выбрать в темноте путь к вершине. К счастью, нам удалось быстро сориентироваться. Пройдя последний пост, сделали перекур у подножия вершины. Дальше курить не придется.
Больше часу все вокруг было тихо, и вдруг гитлеровцы полоснули длинной очередью по склону. Вслед за тем взлетела ракета и, освещая все мертвенным светом, стала медленно опускаться на парашюте. Мы припали к земле. Прямо перед нами черным клыком вздымалась к небу вершина, на которую предстояло подняться.
Ракета вскоре погасла, но разноцветные строчки трассирующих пуль продолжали пронизывать ставшую еще более непроглядной ночную тьму. До появления очередной ракеты надо было укрыться в кулуаре. Мы быстро начали подъем.
Рюкзак с веревкой привычно лежал на спине, приятно согревая ее. Сзади след в след шагали четверо бойцов. Мне даже показалось, что иду с альпинистами на сложную зачетную вершину, как не раз ходил перед войной. Но эта иллюзия длилась только мгновение. Вместо ледоруба я держал в руках карабин, который сразу вернул к действительности. Наша пятерка довольно быстро продвигалась вверх по кулуару, используя вспышки осветительных ракет для выбора пути. Здесь нас пока не могли обнаружить с перевала. Каждый раз, когда над склоном загоралась ракета, мы пытались разглядеть внизу начавший движение отряд, но заметить его так и не удалось. Это означало, что наши бойцы были начеку и успевали скрыться при появлении ракет. Не слышно было никаких звуков. Только однажды, перед тем как зажглась очередная ракета, с осыпи донесся неясный шум. Видимо, оступился кто-то из бойцов. Но фашисты ничего не заметили.
Приближался час штурма. Надо было как можно скорее подняться на вершину, избежав встречи с немецкими снайперами.
На этот раз со мной шли более опытные бойцы - Федоров, Никифоров, Нурулиев, Ощепко. Я отобрал тех, кто хоть раз побывал в горах, и обеспечил людей трофейными горными ботинками. Мы благополучно приблизились к месту, где вчера я чуть не столкнулся с фашистскими снайперами. До появления очередной ракеты посидели, прислушиваясь, у снежного грота. Кругом царила тишина. Рядом начинался выход на предвершинные скалы. Поползли по двое, друг за другом, держа на изготовку оружие. Наконец достигли вершины. Пробираясь ползком, обшарили всю площадку. Никого! Егеря, видимо, еще спали на перевале. С края площадки осторожно заглянули на седловину. Она лежала перед нами в каких-нибудь сорока метрах. На одном из краев площадки, чуть ниже ее, в расселине скал обнаружили замаскированное гнездо снайпера. Вокруг валялись стреляные гильзы. Скольким нашим товарищам немецкие пули принесли смерть!
Теперь надо было ждать назначенного срока, до которого осталось чуть больше получаса, и попытаться разглядеть в предрассветной мгле, что делается на перевале. Я полагал, что к этому времени основные силы отряда уже подошли на исходный рубеж для атаки и укрылись в скалах, ведущих с осыпи непосредственно к гребню. К рассвету предупредительный огонь с перевала ослабел. Только изредка с седловины неслись светящиеся струи трассирующих пуль. Надо было засечь, откуда они начинали свой полет, чтобы направить огонь сверху по этим точкам.
Заалели снежные склоны наиболее высоких вершин, тьма начала отступать в ущелья. Уже можно было разглядеть склон, где залег наш отряд. Там никакого движения - значит, все вовремя укрылись в скалах, На перевале стали видны блиндажи и сгорбившиеся фигуры продрогших от холода немецких часовых. Кое-где на скалах мы заметили пулеметы. Но гитлеровцев почти не было - наверное, спали в укрытиях.
4 часа. Пора! Чуть приподнявшись, мы одновременно метнули на перевал по нескольку гранат. Взрывы грянули дружно. На перевале заметались высыпавшие откуда-то гитлеровцы. Внизу загремели выстрелы - это пошел в атаку наш отряд. Фашисты поняли, что русские находятся и над ними, только тогда, когда мы начали обстреливать их сверху. Я опасался, что егеря попытаются сбить нас, поднявшись по идущему с перевала гребню, а потому направил к краю площадки двух бойцов, а сам о двумя продолжал вести огонь.