Анна слушает, раздумывая, складывает губы трубочкой, а потом говорит:
- Нет, здесь что-то другое. По что?
Нам пора идти.
На улице свежо и еще пустынно.
- Такси отпускать? - спросила Лнна, указав на машину, стоявшую на дороге.
- Это ты от самого Ворошиловграда?
- Ага. В аэропорту поймала.
- Нет смысла. Сегодня нужно возвратиться в Киев.
- Я тоже так подумала.
Какой-то обязательный деловой разговор. Неужели такие разговоры должны вести между собой муж и жена?
А как же тогда полет?
Подходим к машине. Наклоняюсь к ветровому стеклу.
- Решила вас пока не отпускать. А?
Водитель податливо повел плочами. Где мы с ним виделись? Вроде знакомое лицо. Да уж не Аксенов ли Коля? В мгновение ока, как любит говорить Полина Ивановна, память перенесла меня в отдаленный гарнизон...
Ранение в спину... Наши руки, соединенные трубкой, по которой идет к нему моя кровь... Говорят, не только по фамильному родству признается братство. Помню, тогда Коля просил меня написать письмо девушке, мол, не подняться мне с койки. А потом, уже после увольнения в запас, дал о себе знать: "Верно вы сделали, товарищ майор, что письмо не отправили. Теперь у нас трое ребятишек. Вот, выходит, скольких вы сразу спасли! И тех, кто от наших детей жилку жизни потянет..."
Спасибо тебе, брат-солдат Аксенов...
Водитель открыл дверцу, вышел и, обхаживая машину, раз-другой стукнул носком ботинка в левые, а потом в правые скаты. Коренастый, медлительный в движениях.
Ничего общего с Аксеновым, поджарым и вертким. Но почему мне в этот день вспомнился вдруг Коля? А может, не вдруг? Наверно, в такой день в каждом человеке видятся знакомые черты.
- Так подождете?
- Как прикажете, товарищ майор, - ответил водитель.
Анна молча стучит сапожками по каменистой дороге.
Оказывается, у нее мелкий шаг. Или она вся сегодня кажется маленькой.
- Куда ты дела Ангела?
- Все как ты сказал: забросила в Ленинград, в академию.
- Он встретился с полковником Гребенюком?
- Сразу нет. А потом я улетела.
Тем временем мы подошли к дому с ветрячком.
- Вот сюда, - говорю.
Она останавливается и долго не двигается с места.
Здесь была операционная. Здесь отец остался в вечном долгу перед Ваней Федоровым. Но здесь же на его груди блеснул боевой орден. Здесь, рядом с лекарствами, стоял и его автомат.
- Но, понимаешь, - говорю я Анне. - Вера Андреевна что-то молчит, и понять ничего нельзя.
- А ничего и не надо понимать.
Анна часто дышит, морозный пар цепляется аа ее медные прядки.
- Но странно, - не успокаиваюсь я, - сегодня ночью Вера Андреевна гладила мои волосы. Зря?
Анна с удивлением смотрит в мою сторону:
- Почти у каждой женщины, хоть в мыслях, бывает однажды мужчина, о котором она никогда не говорит даже самой себе.
- Но ты сама думаешь, гут что-то другое?
Дорога резко метнулась вправо, и тут же началась площадь. На углу штакетника, окружившего обелиск, у;ке стояла Полина Ивановна. Она медленно обернулась, глазами поздоровались со мной, потом так же с Анной, словно они давно знали друг друга.
- Вот он, дубок, - сказала.
Обыкновенный, совсем обыкновенный. Шершавый ствол, разбегающийся ветвями в разные стороны. Наверное, летом под этим дубом бывает тенисто и прохладно. И долго держится листва оттого, что он ветпцстый: такие деревья обычно много дождевой воды сохраняют.
"Работают все радиостанции а Центральное телевидение..." Каждый год 9 мая звучат слова, с которых начинается в стране минута молчания. "Товарищи! Мы обращаемся к сердцу вашему, к памяти вашей... Нет семья, нет дома, которого не коснулась бы война..." На голубоч экране мечется тревожное пламя, похожее на цветы, возложеппые к изголовью тех, кто не вернулся в спои семьи. "Проходят годы, а они все те же, они всегда с нами и в нас..."
Здравствуй, отец.
- Мое почтение! - слышу я твой голос. - Надеюсь, Ты не будешь лить слез, как твои спутницы. Ни к чему это теперь, правда? Главное, ты нашел дорогу ко мне.
И если эта дорога поможет тебе в жизни, я благословляю тебя. Но здешним местам я сделал первые шаги к человеческим судьбам, здесь пролегли тропки и твоего детства, это земля, где теперь живешь ты, где будут расти твои дети, где никогда не закончится жизнь.
Ветер качает ветви дубка. А сам он неколебимо сторожит палисадник, посреди которого солнечным камнем смотрится сегодня, при ясном свете, обелиск со звездой.
Неслышно подошла Вера Андреевна, положила маленькую ладонь на побеленный, словно перебинтованный, штакетник.
- Глядите, дед Федосей ковыляет. Целый год старик не выходил на площадь. С кем это он идет? - сказала Полина Ивановна.
- А это его последняя жена, самая молодая, баба Варвара, - объяснила Вера Андреевна.
Дед Федосей подошел, снял картуз и начал сбивчиво говорить: