Мне требуется вся сила воли, чтобы уехать из квартиры Дымова. Я делаю это только под вечер, и то думаю остаться до следующего утра. Егор не против, заваливает меня кучей сообщений, агитируя дождаться в квартире его возвращения через четыре дня. Он пишет часто, потому что половину дня проводит в дороге, мы флиртуем почти все время. Я расхаживаю в его майке по его квартире с глупой улыбкой на лице.
Мы снова летим на бешеной скорости. Тормоза сломаны – проносимся мимо конфетно-букетного периода и вступаем сразу в какой-то романтично-бытовой, в котором мы селимся в личном пространстве друг друга и я встречаю Дымова с работы.
Меня снова отбрасывает на шесть лет назад. Тогда я прибегала в квартиру Дымова между парами и воровала у вселенной часы на сон. С замиранием сердца Егора в его доме ждала. А потом…
Поджимаю губы, останавливаясь в прихожей. Здесь мы расстались. Тогда все было размеренно, правильно и неторопливо. Дым проявлял небывалое терпение, я потихоньку сдавалась. Сейчас же несемся со скоростью, близкой к световой. И меня опять коротит, потому что я не понимаю, как должно быть. Я боюсь. Очень боюсь быстро перегореть. И до сумасшествия страшусь, что перегорит он.
Как узнать, на верном ли мы пути?
В этом вопросе лучший подсказчик время. Поэтому я больше не травлю душу, тешась ложными надеждами и представляя наше с Егором счастливое будущее, а спокойно собираюсь и уезжаю, думая, что в следующую нашу встречу с Дымовым обязательно верну ему ключи. Несвоевременно для нас. Мы только-только узнавать друг друга стали, раны былые вскрыли. Они еще не зажили, а мы уже немыслимо спешим.
В дороге меня все время тянет обратно, в груди разливается дурное предчувствие. Сердце все время грохочет, требуя вернуться, забраться под одеяло и до вечера воскресенья никуда из квартиры не выходить. Но я упрямо прошу водителя завершить поездку раньше и захожу в магазин, скупая необходимый минимум продуктов.
Обычно я не переживала относительно количества еды в холодильнике, часто утаскивала булочки из кофейни и спокойно жила на них и доставке. Теперь в голове что-то щелкает, и мне хочется вспомнить пару рецептов, чтобы накормить Егора, когда он вернется из командировки. Какое-то ненормальное желание заботиться о мужчине распускается в солнечном сплетении, и так хорошо на душе от него становится.
Нагрузив пакет, выхожу на улицу, сталкиваясь с молодым человеком. Он отходит в сторону и придерживает для меня дверь. Улыбается, но в уголках губ что-то хищное утаивается, будто зверь загнал жертву в ловушку и теперь ей не спрятаться. Отшатываюсь, но, не заметив выходящую женщину, врезаюсь в ее плечо.
– Извините, – бормочу виновато и опускаю взгляд.
– Под ноги смотрите, – рявкает мне грубо и, возмущенно вздохнув, уходит.
– Может, вас проводить? – спрашивает незнакомец, подходя еще ближе.
– Нет, спасибо, сама справлюсь, – дергано улыбаюсь и, развернувшись, быстро-быстро передвигаю ногами в сторону дома.
Руки трясутся, а колени то и дело подкашиваются. Состояние такое, что я вот-вот потеряю сознание: голова кружится и перед глазами все расплывается. Но я иду. Не останавливаюсь, будто меня преследуют.
Поворачиваю вправо, решаясь пройти запутанным путем через дворы, и боковым зрением выхватываю силуэт того мужчины, с которым мы столкнулись у магазина. Он ведь не мог так быстро купить все, что нужно. Неужели решил следом за мной идти и «провожать»?
Облизываю губы, они моментально пересыхают. Пульс стучит в висках, взгляд бегает по двору, пока я гадаю, в какую сторону бежать. Сразу домой или попетлять? А что, если он меня догонит?
Решать нужно уже сейчас. Нас отделяет всего пять шагов. Господи, почему опять я попадаю в какую-то катастрофу. Если брошусь напрямую, он точно меня заметит и бросится наперерез. А так есть возможность затеряться во дворах. Может, за машинами или детскими комплексами видно не будет.
Взяв пакет поудобнее, бросаюсь в сторону. Перехожу на легкий бег. Слышу шаги позади. Дыхание сбивается. Я двигаюсь между машинами, петляю. Оборачиваюсь. Незнакомец и правда идет за мной. Он натягивает на лицо капюшон, и у меня вспышками мелькают воспоминания.
Вот Дымов целует меня у языкового центра.
Потом мы покупаем кофе, и я снова вижу его.
И теперь он же. Ухмылка из-под капюшона.
Хочется закричать от страха. Рухнуть на колени в мокрую от дневного дождя траву, в комок сжаться и завопить что есть сил. Потому что это ненормально. Кому я вообще нужна, чтобы гоняться за мной по дворам?
Бросаюсь к арке, боком просачиваюсь меж двух припаркованных машин, больно ударяясь бедром о зеркало. Тяну протяжный стон, но продолжаю двигаться. Еще два двора, и дом.
Оглядываюсь.
Он за мной идет. Держится на расстоянии, чтобы оставаться незаметным в сумерках, с первого взгляда даже непонятно, что это преследователь, но я проверять не хочу. Разворачиваюсь и бегу.
Уношусь как можно дальше. Слишком резко вхожу в повороты. Плащ страдает, счесываю его об угол очередной арки. Покалеченная, с растрепанными волосами, я скорее похожу на сумасшедшую, чем на ту, которой нужна помощь.
Но на улице как назло никого нет. Все прячутся от непогоды, и я один на один с сумасшедшим, преследующим меня. Сердце грохочет на такой запредельной громкости, что остановиться в любую секунду может. Надеюсь, оно меня не подведет, как и гудящие от внеплановой физической нагрузки ноги.
Бегу наискосок прямо через живую изгородь. Уже плевать на плащ, лишь бы от ненормального оторваться. Кажется, его хриплое дыхание над ухом слышится. Знаю, что это мозг дорисовывает печальные события, которые не произошли и никогда не произойдут. Просто человеческой психике свойственно выбирать самый неблагоприятный вариант для визуализации.
На подходе к своему двору оборачиваюсь. Всматриваюсь в темно-серое окружение. Он ведь может с любой стороны выскочить, а я даже спрятаться не смогу. Но вокруг тишина. Ни единого шороха. Только пульсирующий шум в ушах.
Перевожу дыхание и, каждую секунду оглядываясь, подхожу к своему подъезду. Он ведь не узнает, где я живу? Иначе и вовсе побоюсь из дома выходить. Запрусь в квартире и буду удаленно раздавать указания.
Иду к лестнице спиной вперед. Я эту дорогу наизусть знаю, так что точно не упаду, зато из поля зрения ничего не упущу. Не сзади же он подкрадется, в самом-то деле. Не понимаю, тень человека мелькает или ветка, потревоженная ветром, качается и пугает до чертиков.
Дыхание успокаивается. Мозг тоже перестает лихорадить. Теперь он уверен, что мы со всем справимся и что нужно скорее бежать домой. Киваю сама себе, соглашаясь, и в последний раз оглядываюсь, усмиряя тревожность.
– Вот ты где, – слышу голос за спиной, и вместе с ним мое плечо оказывается в крепкой хватке сильных пальцев.
Сердце в пятки падает, а из горла вырывается отчаянный крик. Я верещу на всю улицу и, замахнувшись пакетом, не глядя бью того, кто меня схватил. Он мычит, но руку не отпускает. Только сильнее сжимает ее, причиняя мне боль и наваливаясь грудью, потому что встретиться лицом с мороженой треской не самое приятное явление.
Снова отвожу в сторону плечо, чтобы огреть еще раз, но замираю на полпути, потому что только сейчас смотрю на этого ненормального. Он прижимает пальцы к носу, выдавая гнусаво:
– Бля.
Да уж.