– Прости меня, пожалуйста, – извиняюсь в очередной раз, глядя на Антона, который переворачивает пачку пельменей и снова прикладывает к переносице.
Кто же знал, что Тоха решит поговорить именно сегодня. А чтобы я не успела сбежать под любым предлогом, заявится без звонка. Кусаю губы. Мне до сих пор совестно, что я его поколотила. Но до конца вину не признаю. В конце концов, не надо было меня хватать со странными маньяческими словечками. Мои нервы не железные, да и жить я хочу.
– Все нормально, – отмахивается. – Ты сама-то как?
Мне приходится рассказать Антону все.
Потому что нельзя просто так бить людей на улице, даже если они очень пугающие. Да и меня до сих пор потряхивает настолько сильно, что хочется эмоции выплеснуть.
Поэтому я начинаю очень долгий разговор. Рассказываю о Дымове, о том, как в первый раз увидела преследователя и обо всем, что пришлось пережить этим вечером. Слезы непроизвольно катятся. Что было, если бы не Антон? Может, он потому и остановился?
Меня снова колотит. Хочется выпить чего покрепче, чтобы в голове штиль образовался, но я упорно игнорирую навязчивое желание. Мне нужен трезвый рассудок, чтобы оценить ситуацию и придумать способ, как справиться со всем.
Я все говорю без остановки. Антон слушает, ни разу не перебив. Только в какой-то момент разморозившиеся пельмени откладывает в сторону, и мы вместе смотрим на кипящую кастрюлю с водой на плите. Но ни один из нас не встает. Тоха – потому что ни разу у меня не хозяйничал. Я – потому что все силы теряю, рассказывая о своих страхах.
– Не знаю, как его найти. И в полицию не обратишься, потому что состава преступления нет, – вздыхаю и наконец встаю. Меня пошатывает, ноги плохо держат. Но я все же закидываю в кастрюлю наш вынужденный ужин. Антон не спорит, молча наблюдает за моими действиями. И вдруг так неловко становится, что я с ноги на ногу переминаюсь. Даже причину его появления не узнала, зато о себе все вывалила. – Тош, а ты зачем приехал-то?
– Поговорить хотел. – Он вздыхает совсем уж обреченно, и воздух моментально становится тяжелым, так что я невольно сутулюсь. – Но не уверен, что теперь время подходящее.
– Лучше сейчас, чем никогда, – улыбаюсь. Антон выглядит по-другому совсем. А может, это только мое буйное воображение, потому что на Колесникова я теперь не как на потенциального ухажера смотрю, а как на коллегу и приятеля. Тоха симпатичный, даже подбитый нос его не портит. Он типичный успешный менеджер с обложек журналов, на которого пускают слюни все девушки. Лощеный, галантный и успешный. У таких впереди большое будущее. И прав, наверное, был папа, что к Антону присмотреться просил. Колесников любимую женщину заботой окружит и никогда ни в чем не упрекнет. Но не екает. Ничего не отзывается в груди на его поцелуи. А в присутствии Дымова я горю. Пресловутая химия, оказывается, нужна, потому что без нее пресно и обыденно.
А с Антоном у нас мимолетная реакция случилась под давлением обстоятельств. Так ведь бывает. Поначалу вы ничего не ждете друг от друга. Но потом все чаще встречаетесь и в какой-то момент думаете: «А вдруг?» Но вдруг не случается. Остается только пепел, который нужно разбросать по ветру, чтобы оставить толику приятных воспоминаний.
И именно сейчас мы решаем, что делать с пеплом.
– Ты счастлива с ним? – едва не сбивает меня с ног вопросом. Антон все знает? Все, что произошло после драки, было настолько очевидным?
Сосредоточенно мешаю пельмени шумовкой.
– Очень, – случайно скребу по стенке кастрюли и сама морщусь от звука. Да, мои слова ржавым гвоздем по идеально отполированному зеркалу жизни Тохи скользят. И мне вдруг становится неловко. Он ведь и правда за мной год бегал, знаки внимания оказывал, все ненавязчиво в мою жизнь просочиться пытался. А меня Дымов за пару встреч очаровал и себе забрал прямо из-под носа Антона. Я впервые думаю о том, что чувствовал Тоха, и понимаю его отчаяние и злость. На его месте я бы тоже злилась. И Антон на самом деле очень хороший, но Егор не в его весовой категории, а значит, Колесников всегда в числе проигравших. – Извини, что так вышло, – поджимаю губы и смотрю на него виновато.
– Мы это переживем, – улыбается Антон тепло и открыто, как будто уже пережили и теперь можем говорить обо всем спокойно. – Я тоже не идеалом был, – он усмехается. Взгляд становится расфокусированным: наверняка вспоминает все, что было между нами. – В общем-то, я зла на тебя не держу, Вик. Не получилось, с кем не бывает. Не мы первые, не мы последние. Просто хочу, чтобы ты знала до того, как это станет известно всем. Я увольняюсь и переезжаю.
– Что? Почему? – Шумовка летит прямиком в раковину. Пальцы не слушаются. Оборачиваюсь к Колесникову. Он спокоен. Улыбается, как будто давно это решение принял. – Это из-за всего, что между нами произошло?
Я так с ума сойду! Не хочу быть той, кто Антону сердце разбил и вынудил родной город бросить.
– И да, и нет, – отвечает честно, а меня от его спокойствия из стороны в сторону качает. Ну как можно быть таким непробиваемым? – Я давно думал о переезде, но ты была единственным сдерживающим фактором.
– Давно? – удивляюсь. Антон кивает. Развивать тему не собирается. Я больше не в кругу его доверия. Это расстраивает и одновременно приносит облегчение. Значит, не злится. Просто признает новые условия наших с ним взаимоотношений. – Я думала, вы с папой в хороших отношениях.
– Так и есть. – Я снова возвращаюсь к пельменям. Вылавливаю их в большую чашку, на дне которой кусочками нарезанное масло. – Но он ясно дал понять, что повышение ждет только его зятя. Так что мне проще начать все сначала в другом городе.
– Чего? – закончив, слишком порывисто поворачиваюсь к Антону. Опускаю чашку на подставку и сажусь напротив Тохи. Он все так же спокоен, уже давно все переболел и теперь готов шагать в новую жизнь. А на меня информация сыплется как из рога изобилия. – Хочешь сказать, отец вынуждал тебя оказывать мне знаки внимания?
– Нет. Ты мне правда нравилась, Вик. – Антон барабанит пальцами по столу. – Да и сейчас нравишься. Но я не могу сражаться за женщину, которой я не нужен. А отец твой намекал, что родственника гораздо охотнее впустит в бизнес. И я подумал, почему бы нет. Решил совместить приятное с перспективным и в итоге прогадал по всем фронтам.
Антон признается в своих махинациях, а я вместо злости испытываю облегчение. Я совершенно ненормальная, это точно. Но мне так хорошо сейчас, что улыбка от уха до уха растягивается.
– И когда ты уедешь?
– В понедельник отдам заявление твоему отцу. Через три недели вступаю в новую должность.
– Не жалеешь, что так быстро все решил?
– Нет, они давно меня звали. Надо было раньше уезжать и тебя с собой забирать. – Он усмехается так горько, что я чувствую неприятный привкус на кончике языка. Тоха накалывает пельмени и отправляет их в рот. – Вкусные.
– Многострадальные, – добавляю, посмеиваясь.
Мы едим, обсуждая какую-то ерунду. Разговор быстро уходит в привычное русло будничных вопросов. Я чувствую себя в разы лучше. Антон тоже расслабляется. И мы не замечаем, как пролетает целый час.
Перебивает нас телефонный звонок. Егор говорил, что позвонит при первой возможности. Смотрю на Тоху, мысленно отправляя ему миллион извинений.
– Прости, я не могу не ответить, это Егор.
– Говори, – кивает, и я моментально поднимаю трубку. – Я тогда пойду, – говорит Антон параллельно с Дымовым. – Звони, если нужна будет помощь.
– Хорошо, – улыбаюсь Тохе и провожаю того до двери. – Подожди минутку, пожалуйста, – шепчу в трубку и закрываюсь на все замки, когда остаюсь одна. – Привет.
– Привет, ты не одна была? – слышу твердый голос в трубке, и настроение мое неуловимо меняется. Падает до минимума, потому что Дымов переходит в режим дознавателя.
– Да, Антон приходил. Мы немного поговорили, – ложусь на кровать и смотрю в потолок. Не уверена, что Егору нужны все подробности сегодняшнего вечера, потому что не все из них приятные. Помочь мне он никак из другого города не сможет, только переживать будет. А тревожный боец – плохой боец, поэтому кусаю губы, думая, как обставить все так, чтобы выглядело правдоподобно.
– О чем?
– Обо всем, что было. И том, что будет дальше. Мы ведь вместе работаем, нам нужно как-то сосуществовать. – Я в самом деле беспокоилась на этот счет. Как в глаза друг другу смотреть после всего, что произошло? Но теперь дышать легче. И переезд Антона тоже удачный. Лучше максимально далеко, чем с виноватыми улыбками друг на друга смотреть.
– Надеюсь, вы будете сосуществовать как можно дальше друг от друга, – усмехается. Слышу скрип кровати: Егор, видимо, переворачивается с одного бока на другой.
– Да, он переезжает в другой город и увольняется.
– Это прекрасная новость, Тори, а то я думал, что сдохну от ревности, – говорит тихо-тихо, будто надеется, что я не услышу. Но вокруг меня такая тишина, что кажется, Дымов почти кричит. – Даже представлять не могу, что на тебя кто-то пялится. Пиздец, да?
– Не представляй, – улыбаюсь. Вроде бурю проскочили, надо закрепить успех и увести разговор в совершенно другое русло. – Лучше расскажи, как вы обустроились.
– Нормально. Есть кровать, плита, крыша над головой. Живем в шоколаде. У меня почему не осталась? – Егор так резко с темы на тему перескакивает, что я едва поспеваю. Замолкаю, думая, что бы сказать.
– Мне немного некомфортно там одной. Дома привычнее. Не обижайся только, – добавляю зачем-то и мысленно ругаю себя. Зачем глупость такую сказала? У Дымова нет права на меня обижаться.
– Мы повторим эксперимент, когда я вернусь. И ты так легко не отделаешься, – посмеивается Егор, а у меня улыбка до ушей растягивается. – Какие планы на остаток вечера?
– Отдыхать, смотреть кино и соблазнять тебя, – прикусываю губу и ерзаю по кровати, представляя, что Дымов на меня смотрит.
– Я не смогу включить видео, малыш, иначе изобью тут всех, если они тебя случайно увидят, – он почти шепчет, а я от его слов смеюсь. Собственник. Мой наглый и красивый эгоист. Мы оба хихикаем, я тоже притихаю, как будто и у меня есть соседи по комнате, а в какой-то момент и вовсе замолкаем, слушая тяжелое дыхание друг друга.
– У меня много красивых фоток, помнишь?
– Ты уже посмотрела?
– Нет. Буду разбираться по ходу.
– Лучше всю папку мне… – Егор замолкает. Слышу гул, до меня доносятся обрывки фраз. Там что-то с «Быстро!» и «На выход!». Напрягаюсь моментально, легкая расслабленность тоже исчезает. – Прости, кис, не получится поболтать. Работа.
– Я уже поняла, – вздыхаю.
– Не грусти. Вернусь – поговорим подольше. Фотки пока отбери. Мне будет приятно, если я обнаружу парочку, как приеду.
– Это вымогательство!
– Все, целую.
Дымов отключается, озадачив меня. Я даже удачи пожелать не успеваю. Только рот открываю и закрываю, как рыба. Смотрю на экран телефона. Умчался мой герой, и опять принцессе в башне томиться в мучительном ожидании. Волнение разливается в душе, но я быстро его отметаю, потому что так можно за пару командировок с ума сойти. Это не первый его выезд, а значит, все будет хорошо.
А может, и еще лучше.
Смотрю на папку с фотографиями. Мне правда хочется порадовать Егора. Листаю, выбирая лучшие кадры. Тут много достойных вариантов, так что я пишу Оле спасибо и кучу эмодзи в придачу шлю. Для Дымова отбираю самые удачные с красивыми позами и выгодными ракурсами. Четыре снимка. Жмурюсь, когда отправляю. В мессенджере одна галочка и время, когда абонент в последний раз был в Сети.
Но кадры я оставляю уже на совести Егора. Сама же включаю фильм, прячусь под одеяло и предвкушаю ленивый выходной, потому что занятия в языковом центре я отменила сразу же, как оказалась с Антоном в квартире.