То, что этот день идет не так, я понимаю еще с утра. В части вместо выезда нас ждет обычная тренировка и валяние дурака. Мы полдня проводим в тупом ожидании, и по итогу выезд отменяется. Идем в зал, где каждый разбредается по снарядам.
Я тупо колочу грушу. В голове опять гоняю мысли о Тори. Не нравится мне, что она до сих пор загоняется. И вроде о старых ошибках не вспоминаем, но все равно напряжение чувствуется с каждым днем все ощутимее. Будто пружина натягивается, готовая лопнуть. И я понятия не имею, как вернуть ее в нормальное состояние.
Шум ударов прячет меня от внешнего мира. Не отвлекаюсь ни на секунду. Со рвением вгоняю кулаки в грушу, отдача идет в локти, но я упрямо ее игнорирую. Башкой вообще далеко отсюда. Где-то там, рядом с Тори.
Вспоминаю, как она спросонья улыбается мне и губы для поцелуя подставляет. Как висит на мне в прихожей, когда домой возвращаюсь. Как шепчет мое имя перед оргазмом. Люблю ее до одури. И она ко мне то же чувствует, только не признается. Боится чего-то. Закрывается в свою привычную раковину и изредка голову показывает, чтобы получить немного внимания и ласки. И юркает обратно. А мне потом опять доставай.
Хочу, чтобы думать перестала о том, что может не получиться. Всегда что-то идет не так: то жизнь другим боком поворачивается, то люди косячат. Я тоже дров наломал в прошлом, но зачем сейчас это ворошить? Мне в настоящем хорошо, когда Тори дома ждет и целует отчаянно, будто в последний раз. Всегда так делает, и мне ее из рук выпускать тяжело.
Дыхалка окончательно сбивается, и я делаю перерыв. Два глотка воды, кивок Сереге: он у нас старший тренер, поэтому следит за каждым. И, схватив телефон, выхожу из зала. Надо голос услышать, спросить, как она там. Сегодня у Тори сложный день. Вроде и с другом встречается, но с кофейней при этом прощается. И я чувствую себя в этом виноватым. Потому что это на меня ее батя бесится. Но наказывает Вику. Только я упертый до ужаса, свое не отдам, как бы то ни было. А Тори моя – это не обсуждается.
Малышка берет трубку и что-то радостно щебечет. Ей не до меня сейчас, поэтому говорим быстро, торопливо прощаемся. Я не успеваю напомнить ей, чтобы отзвонилась, как с Гогой закончит. Он мужик нормальный, о чем-то при личной встрече поговорить хочет, и я на удивление спокойно к этому отношусь. Знаю, что грузин не позволит себе лишнего: они давно вместе работают, если бы там были какие-то чувства, обязательно бы до этого проявились. А раз не было, значит, там только глубокое уважение и братско-сестринская симпатия.
На груди кошки скребут, но я запихиваю свою мнительность подальше. Не буду писать и напоминать. Действую иначе: звоню Артему и прошу присмотреть за моей ненаглядной. Мы заметили этого ненормального пару раз, но он вовремя скрывался. Поэтому приходится дергать друга, чтобы самому не слететь с катушек и не сорваться навстречу Тори.
Она не звонит долго. Проходит больше часа, за которые я успеваю сделать три подхода на брусьях и турнике. Мышцы забиваются, но я наконец падаю после душа на кровать в комнате отдыха и беру в руки телефон.
Напрягаюсь.
Что-то совершенно точно идет не так.
По затылку мурашки мерзопакостные бегают, не предвещая ничего хорошего.
Я плюю на все. Пофиг, если Тори посчитает меня параноиком. Мне просто жизненно необходимо услышать ее голос. Просто убедиться, что все в порядке. И потом я сразу же отключусь.
Гудки раздражают. Монотонные. Длинные. Растягивают мою нервозность, так что я уже барабаню пальцами по животу и хмурю брови.
– Дым? – Я даже проверяю, тот ли номер набрал, потому что с какого-то перепугу телефон Тори оказывается у Артема. И это ни разу не весело. Я подрываюсь моментально, но сажусь обратно, потому что голова слегка кружится. Это пройдет, организм стал подобные приколы выкатывать ближе к тридцати.
– Что? – Одно слово, но меня куда сильнее интересует ответ. И по сдавленному вздоху друга понимаю, что дело плохо.
– Ее забрали. Я не успел. С другой стороны подъехал, чтобы машину не светить перед ней. – Темыч себя виноватым чувствует, по голосу слышу. Не уследил, хоть и попросили. Да. Но мне предъявить ему нечего. Мы договорились, что он будет просто наблюдать, но не вмешиваться в дела.
А мой мир битыми стеклами разлетается на части. Тори в опасности. Сигнал красный. Тревога. Злость закипает. Я каждого, кто ее пальцем посмеет тронуть, убить готов. Но сначала надо найти Вику. Остальное – потом. Ее спасение превыше всего. Поэтому я задвигаю подальше кипящую ярость и стараюсь не думать о том, что может произойти, пока мы тут перебрасываемся словами.
– Номера машины, внешность похитителя?
– Нет. В капюшоне так и тусовался. Насчет номера не уверен. Скину цифры сейчас, пробейте все.
– Понял. Жду, – собираюсь отключиться, уже отвожу трубку от уха, как слышу голос:
– Прости, Дым. И херни не натвори.
Артем отключается, а мне выть хочется. И крушить все к чертовой матери. Как жить-то дальше, если с ней что-то случится? Как в глаза людям смотреть, зная, что не уберег единственное, что ценность имело в моем существовании? Как вообще продолжать работать? И жить…
– Сука! – бью кулаком в стену. Счесываю костяшки и повторяю трюк. Я взбешен и почти раздавлен. Мою голову будто на плаху положили, и я теперь жду, когда палач взмахнет топором. И ожидание это хуже самой смерти. Потому что после смерти нет ничего, а пока ждешь – гадаешь, как мог бы жизнь прожить. Не отпустить Тори. Переубедить съездить в другой день. Да даже накричать и оставить дома, лишь бы из квартиры не выходила. Тогда бы ничего не было. – Сука! Сука! – продолжаю колошматить стену. Ко мне подлетают Серега и Миха. Пытаются оттащить, но я сейчас на морально-волевых любого выстою. – Убью тварь! – рычу, когда эти двое меня скручивают, заламывая руки, потому что они настоящие спецы, и взбешенный я для них почти привычный экземпляр. И потому что я позволяю, иначе мы ситуацию не решим.
– Остынь и говори, – начинает Серега. Он никогда не нежничает, вечно предельно строг и серьезен.
– Дым, ч¸ случилось-то? – Миха приземленнее. С ним по-дружески многое можно перетереть.
Но сейчас я злюсь на них обоих. Потому что не дают моим эмоциям выплескиваться.
– Тори похитили, – расслабляюсь, давая понять, что можно отпускать. Миха быстро руки убирает, Серега еще недолго в глаза смотрит, дожидаясь, когда там поутихнет ураган. Нескоро, если Тори не найдем.
– Уверен?
– За ней какой-то обмудок следил. Я думал, ухажер какой, но гад быстро сбегал, когда под прицел попадал, – дергаю плечом, и Серега наконец отпускает. – Надо найти. Артем возможный номер машины, в которой ее увезли, прислал.
Они усаживают меня обратно на кровать. Миха откуда-то берет стакан с водой и мне протягивает. Выпиваю залпом. Не остужает ни капли. Но мозг начинает работать.
– Она не могла просто сбежать?
– Не могла, блядь, Сережа, – сжимаю кулаки. – Не неси херню. Если бы не знал наверняка, не утверждал.
Он смотрит на меня долго. Миха даже напрягается. Мы не говорим друг другу ни слова. Смысла нет. Тут либо верить мне и помогать, либо отпускать меня искать Тори. Третьего варианта не будет. Но нам уже пора что-то делать, потому что номера у меня в телефоне.
И я не прощу себе, если не найду Вику.
– Пошли, пробьем тачку, – хлопает он по плечу, и я наконец выдыхаю с облегчением. Оказывается, глубоко в душе жду помощи от товарищей. Мы же как одна семья с ними. А семью в беде не бросают. – И Гринева подключим.
Поиски не дают ничего. Мы так и мечемся от одной зацепки к другой, но все они рассыпаются песком сквозь пальцы. Проверяем. Сидим. Ждем. И так по новой.
Драгоценное время утекает, за окном уже двенадцатый час ночи. Тори пропала шесть часов назад, и больше нельзя тормозить. Поэтому я подскакиваю на ноги, полный решимости землю руками перепахать, чтобы только вновь увидеть Вику.
Мужики реагируют резво, тоже встают следом, ожидая от меня вообще любых действий. Гринев закрылся в кабинете сорок минут назад и сказал ждать. Я мечусь из стороны в сторону, как разъяренный зверь, которого заперли в клетке.
– Егор, прекрати. Так ты делу не поможешь. – Серега спокоен. Для него это всего лишь работа, а вот для меня… слишком личное.
– Да мы и так, блядь, ни хера не делаем! – бешусь и обессиленно падаю на стул. Ждать-ждать-ждать-ждать. Да сколько можно-то? Такое ощущение, что все эти часы мы в вакууме. И надеемся, что нас вытянет крупицей информации. Они уже не обращают внимания на мои всплески. Понимают, что я не могу иначе реагировать. Ведь самое ужасное – когда с близкими что-то случается. И еще хуже, когда на это никак не можешь повлиять.
Милая, надеюсь, этот урод ничего с тобой не сделает. Закрываю глаза и молюсь. Никогда не думал, что буду это делать. Крестик всю жизнь ношу, но к религии нечасто обращаюсь. А сейчас ничего другого не остается. Только бы Тори осталась невредимой.
Дай мне себя спасти, родная. И я подобного впредь не допущу. Об одном только шансе прошу. Для нас. Для меня. Потому что без тебя я вообще существовать перестану. В тебе так много всего сосредоточено. Держись, пожалуйста. И я обязательно тебя найду.
Щелчок двери вытягивает в реальность. Я открываю глаза и смотрю на выходящего Гринева. Полковник серьезный как никогда. Да у нас, собственно, и не было до этого подобного. Никто из родных не попадал под удар. И повезло же, блин, мне.
Не то чтобы я кому-то другому подобную участь желал, ни в коем случае. Просто… мы же только из одного дерьма с покушением в магазине выбрались, а теперь… другое.
– Есть новости? – спрашиваю обреченно, предчувствуя что ни черта нет, как и в прежние несколько часов.
– Придется подключать ее отца. Дальше не получится утаивать. Что если это кто-то из его конкурентов, а мы ждем чего-то? Может, ему уже выкуп назначили.
Это самое сложное решение в жизни. Мне придется признаться, что я не справился и дочь его не уберег. Услышать в ответ снисходительный тон, которым Шмелев отчитает меня. Опять лицом меня в ошибки ткнет.
Да насрать на них. Если это поможет спасти Тори, то я еще раз двадцать готов прийти на поклон к Олегу Михайловичу.
– Ладно.
Достаю из кармана телефон и замечаю пропущенный. Оказывается, он на беззвучном стоял. Номер неизвестный. Тревога подскакивает к горлу. Не может быть. Неужели это похититель объявился? И звонит… мне?
Бля. Я не мог так подставить свою малышку. Мы ведь только начали. Кто бы решил действовать на нее через меня? Какой ублюдок следил за ней все это время? И за мной тоже, раз прекрасно знал, куда и когда пойдет Тори. Проваливаюсь в шок на несколько долгих мгновений. Мне нужно имя, и я найду его за считаные минуты. Но нет ни малейшего предположения, кому я перешел дорогу.
Мобильный звонит во второй раз, и я тут же отвечаю.
– Алло? – прикладываю экраном к уху и слушаю тишину. Какой-то шорох, потом опять тишина. Что за херь? Морщусь, но пока не отключаюсь. Махнув рукой, прошу всех замолчать и переключаюсь на громкую.
– Зачем вам Егор? – звучит бесцветно, но я узнаю этот голос из миллиона. Это она! Тори! Живая! С души слетает первый камень. Становится на удивление легко, но тело, наоборот, деревенеет, потому что я полностью сосредотачиваюсь на разговоре.
Егор. Ему нужен я. Только кто это? Давай, покажись. Скажи что-нибудь полезное. Я тогда лично приеду и уведу Тори, а потом сдамся. Потому что не переживу, если она по моей вине погибнет. Если с ней вообще что-то неприятное случится.
– Пошли, – машет Гринев.
Мы почти бежим к связистам и техникам. Полковник на пальцах объясняет, что нужно сделать. Я передаю телефон, его подключают. Парни начинают работу, а я вслушиваюсь в каждый шорох. Мне плевать сейчас на всех, кто стоит рядом, кто занимается работой или просто наблюдает. Я впитываю информацию и прогоняю в памяти воспоминания.
Действительно было такое. Мы гонялись прилично, но в итоге взяли всех, как мы тогда думали. В действительности же одна крыса осталась. Я тогда за эту операцию капитана получил, потому что народу спасли прилично. Цыкаю недовольно, когда он про мораль начинает затирать и на жалость давит. Я в этом плане научен к преступникам, даже если у них есть семьи и семеро по лавкам, относиться безэмоционально. Потому что он сделал свой выбор. Мог бы жить по совести и по выходным подработки брать. И на жизнь бы хватало. А красть, чтобы самому быть в шоколаде… хрень это, а не жизнь.
– Есть, – голова отрывается от экрана.
– Теперь дело за малым. Жаров, собирай команду. – Гринев отдает приказ Сереге, и мы все подбираемся. Работа ждет. Чуть-чуть осталось, Тори. Теперь точно тебя вытащим. Я киваю и разворачиваюсь, намереваясь бежать за обмундированием, но меня тормозит голос полковника:
– Дымов сегодня отдыхает.
– Чего? В смысле отдыхает? – разворачиваюсь и смотрю исподлобья. Опять злюсь, но из последних сил держу себя в руках. Надо слушать и не пороть горячку.
– Это личное для тебя, капитан. Ты знаешь регламент. Все, кто имеет личный интерес, должны быть отстранены.
– И? Мне теперь тут сидеть, пока вы мою женщину спасаете? – не получается сохранять хладнокровие, когда дело касается Тори.
– Нет. Поедешь на случай смены плана. Но из машины не высовываться до особого распоряжения. Ясно?
Остаться здесь или быть ближе к Вике? Выбор очевиден.
– Ясно, товарищ полковник.
– Тогда поехали. Готовность две минуты!