Дымов уходит. Смотрю ему в широкую спину, и чувствую, как с сердца камень падает. Надо же было ему заявиться и выбрать еще такой удачный момент, когда у меня не было возможности отказать. Это было бы невежливо перед ребятами, да и каким бы я тогда руководителем была, если бы выставила гостя прямо перед их носами.
Меня ломает. Тяжело ему противостоять, это выматывает, забирает все силы и оставляет странное чувство в груди: что-то свербит то ли болезненно, то ли радостно от близости Егора. Я снова прокручиваю в голове наше прошлое, в котором мы оба любили друг друга до безумия. Такую любовь сложно похоронить, ее можно только запереть, затереть новыми ощущениями и попытаться быть счастливой, как когда-то давно. Не с Егором. С кем-то другим. С тем, кто приглашает на свидание и дарит цветы. С тем, кто согласен ждать. С тем, кто не давит морально, требуя ответов.
Перевожу взгляд на Антона. Я все еще растеряна, и это от него не укрывается, но Тоха ситуацию истолковывает по-своему: молчит и улыбается мне, обнимает и целует в макушку, благо с нашей разницей в росте это провернуть легко. И я наконец обретаю способность нормально дышать, потому что в присутствии Дымова получалось только урывками и через раз. И я надеюсь, что он больше не придет, оставит меня в покое и будет жить своей жизнью, строить и дальше успешную карьеру, о которой всегда мечтал, а меня снова оставит за бортом, только в этот раз я уже не расстроюсь и не разрушу себя до основания.
Прижимаюсь к Антону, находя опору. Не нужно мне так остро, как с Дымовым, не хочу больше ходить по лезвию, всегда оставаясь израненной. Спокойствие и прогнозируемая стабильность, уверенность в завтрашнем дне и размеренная любовь. Этого мне более чем достаточно. И Тоха для всего идеальный кандидат.
– Ты меня разбалуешь, – улыбаюсь, принимая букет. Прошлый еще почти целый, кроме тех цветов, что мы потрепали для фотографий.
– Я не против, – улыбается и разворачивает меня в сторону кабинета. – Иди, я подожду здесь.
Собираюсь в ускоренном режиме. Фоткаю Оле букет, она в ответ предлагает провести новую фотосессию в цветах, потому что их теперь куча, и желает удачного свидания с жарким окончанием. Над последним я, конечно, еще подумаю – что-то подсказывает, что рано нам еще до горизонтального уровня отношений. Мы в обычные вступить не можем, а теперь еще и Дымов, как назло, маячит, путая планы и сбивая меня с верного курса.
Цветы оставляю в кабинете и с пустыми руками и в полной готовности возвращаюсь к Антону. До бара мы едем на такси, в котором обсуждаем его командировку и много смеемся. Нам вдвоем всегда легко, нет какой-то скованности – она прошла давно – или недосказанности. Тоха честен, я тоже открыта почти во всех аспектах. На том и сходимся. Нам комфортно, останется только притереться шестеренками и со скрипом тронуться – тогда жизнь заиграет новыми красками.
Мы занимаем любимый столик в баре, всегда сидим вдали ото всех. Официанта, конечно, почти не дождешься, но мы уже привыкли и делаем большой заказ сразу. Так и сегодня. Я начинаю с «Лонг-Айленда», решая сразу максимально поднять градус нашей встречи.
Антон очень обходителен. Он советуется со мной по поводу заказа, ухаживает, придвигая стул и подавая салфетки, да и в целом держится очень мило и ненавязчиво. То как бы случайно коснется моей руки, то плечом заденет, то ладонь на спинку моего стула опустит. И я млею от легких знаков внимания. Сегодня я чувствую, что правда интересна Антону и что он действительно хочет большего. Мы много смеемся и говорим обо всем на свете, как это обычно бывает, когда мы встречаемся. Тоха вообще любую тему может поддержать, ширине его кругозора можно только позавидовать.
Я рассказываю о том, чем занималась все то время, пока он был в командировке (собственно, ничего оригинального: работа-дом-языковой центр-дом и в промежутке пара встреч с Олей). У Антона жизнь насыщеннее: новые города, встречи, интересные знакомства и, конечно, любимая работа, к обсуждению которой мы медленно приходим через пару часов.
Потягиваю уже третий «Лонг-Айленд», думая, что никакой он не лонг, потому что заканчивается катастрофически быстро, и хмельным взглядом смотрю на Тоху. Он тоже расслабляется, верхнюю пуговицу рубашки расстегивает и пальцы наши переплетает.
– Перед тем как ехать к тебе, я отправил новые макеты. – Антон гладит мои пальцы, потягивая пиво, и так это буднично выглядит, будто мы уже тысячу лет вместе. – Ты не смотрела?
– Нет, не видела. – Пытаюсь вспомнить, когда я вообще этим днем в последний раз открывала почту. Наверное, в обед, а дальше все как в тумане. – Нам привезли новую кофемашину, мы устанавливали ее и разбирались с работой.
– Они разве не все одинаковые? – посмеивается Тоха. – По мне что растворимый, что из машинки – одно и то же.
– Ах, так, – возмущенно смеюсь, скрещивая руки на груди. – Тогда больше никакого кофе для тебя, будешь пить только чай во время своих визитов в кофейню.
– Согласен даже на лимонад, – вскидывает руки Антон, признавая поражение. – Кстати, ты не думала над новыми позициями?
– Лимонадов? У нас их и так море, не все даже с текущим ассортиментом могут выбрать, – хмурюсь и задумчиво вожу указательным пальцем по салфетке. Тоха двигается ближе ко мне, теперь постоянно касается моего плеча своим.
– Нет, я вообще о меню. У вас хорошая прибыль, есть рост, и место в зале позволяет расшириться.
– Ты имеешь в виду стать полноценным кафе с основными блюдами?
– Ага. – Антон говорит серьезно, будто мы все еще находимся на работе. Кажется, из нас двоих пьянею только я, хотя он точно пьет алкогольное пиво. Но, видимо, чтобы обсуждать работу, Тохе трезвость не нужна. Он способен говорить о ней даже во сне. – Смотри, скоро начнется зимний сезон, значит, можно обновлять меню. Добавить какие-нибудь супы-пюре, пару пицц, может быть, салатов.
Сосредоточиться сложно. Я не понимаю, почему мы свернули от легких разговоров к кофейне и почему Антон так сильно давит на меня. Он уверен в том, что мне прибыль обеспечена, а я не уверена, что хочу брать на себя эти заморочки. В конце концов, это закупка оборудования, увеличение персонала и новые бесконечные проверки, за которые отвечать придется мне, а не отцу, который значится директором. И есть еще одно но.
– Зал-то у нас большой, а вот кухня нет. Мы ведь изначально планировали быть только кофейней и не закладывали лишнее пространство на кухню, решив сделать большой зал. Мы не вместим еще столы, холодильники и плиты, – спорю с Антоном, точнее, доказываю свою правоту, потому что в его голове уже крутятся бизнес-планы и просчитывается прибыль, только угробить свое заведение я не дам. Одно дело – призрачная возможность, и совсем другое – реальная работа.
– Вик, глупо отказываться от денег, которые можно заработать на расширении, – Тоха гнет свою линию, пытаясь меня убедить. – Сократите количество булок, и всем хватит места. У тебя тем более слишком шикарно там и места вагон, я знаю.
Да и правда. Кухня у нас лучше, чем в остальных заведениях. Но у нас и потрясающий повар, который все четко обустроил под себя и теперь никуда с этой работы уходить не собирался.
– Нет, Тош, это вопрос закрытый, – ставлю точку в нашем разговоре и, видимо, во всем свидании, потому что Антон сникает и явно теряет интерес.
И он еще точно вернется к этому вопросу, потому что просто так сдаваться не привык. Может, завтра, а может, через неделю, и мне придется выстраивать оборону. Нас хватает еще на двадцать минут, а потом мы собираемся и уезжаем, потому что «еще один рабочий день впереди, нужно быть отдохнувшими».
В дороге до моего дома оба молчим, не зная, что сказать. Кажется, мы исчерпали весь ресурс еще в баре, ровно до того момента, как стали говорить о работе. Потому что рекламные макеты и новое меню – это точно не то, что стоит обсуждать на первом свидании даже трудоголику Антону.
Поворачиваюсь, надеясь разрядить обстановку, но натыкаюсь только не уткнувшийся в экран телефона профиль. Тоха опять работает, просматривает презентацию – сегодня она ему интереснее, чем я. Кусаю губы от обиды и перевожу взгляд на окно. Да, вот они, спокойные отношения во всей красе: никаких поцелуев на заднем сиденье, никаких совместных шуток, понятных нам двоим, и робких прикосновений, от которых бабочки в животе вспархивают с мест. Мы просто вкусно поели и выпили по паре коктейлей, поговорили ни о чем и теперь возвращаемся в свои обособленные мирки.
Антон просит водителя подождать, когда мы подъезжаем к дому, выходит первым, открывает мне дверцу и помогает выйти из машины. Он не выпускает мою руку, переплетает пальцы, и так мы и идем к подъезду. Прикосновение его теплой ладони приятно греет кожу, и я снова мысленно возвращаюсь к началу нашего свидания, когда все было прекрасно и романтично. Может, это я многого требую от него? Он совершенно нормальный мужчина, и мне нужно просто понять, что любовь не всегда бывает такой, как в фильмах. Все гораздо проще, приземленнее, да и в надежном партнерстве нет ничего плохого.
– Вик, – начинает, притормаживая, а у меня внутри все сжимается. Мы с Антоном долго шли к этому моменту, – ты мне очень нравишься. Знаю, что я не предел мечтаний, не слишком романтичный и внимательный, да и вообще трудоголик, но я очень хочу попробовать быть с тобой. – Набираю полную грудь воздуха, чтобы ответить согласием, но Тоха прикладывает большой палец к моим губам, не давая и слова сказать. Качает головой легонько и уже совершенно другим тоном, жестким и холодным, продолжает: – Только сначала скажи мне, кто этот случайный знакомый и что вас связывает.
Отстраняюсь, отступаю на шаг назад и не верю, что добрый Тошка может быть таким… суровым. Он не просит – требует ответа, и это не просто приказ, а слова, которые таят угрозу. Во взгляде плещется дикая ревность. Брови сходятся на переносице, Антон… пугает. Его злость вибрирует между нами, и теперь я понимаю, почему наше свидание скатилось в молчание: все то время, пока я думала, что он не придал нашей с Дымовым встрече значения и тихонько восхищалась, Тоха подогревал свою ярость.
– Я уже все сказала, – стою на своем, потому что не собираюсь посвящать его в любовную драму. Прошлому не место в настоящем. Хотя такое настоящее мне тоже не нужно. – Мы давно друг друга знаем, не виделись несколько лет, встретились и немного поболтали, – почти и не вру даже, скорее замалчиваю значимые подробности. – К чему вообще об этом вспоминать?
– Мне было неприятно видеть тебя в компании другого мужчины, – произносит хмуро, даже обиженно. – Ты так легко улыбаешься другому, хотя я за тобой год бегаю и внимания твоего добиваюсь.
– Хочешь сказать, тебе жалко потраченного времени? – щурюсь, не имея ни малейшего представления, к чему он ведет. Разговор неприятной горечью оседает на языке, такой противной, что рот с мылом вымыть хочется.
– Скорее не хочу, чтобы оказалось, что я все делал зря. – Антон все еще серьезен и непреклонен. Бросает мне в лицо подобные слова и совершенно не думает, в какое положение меня ставит. Если мы начнем отношения с такого, то что будет дальше? Каждый раз он будет давить на мое чувство вины, когда ему что-то не понравится? Сегодня я вижу другую сторону Тохи, которая меня пугает и отталкивает. Поэтому для меня нет другого выхода, кроме как увеличить дистанцию.
– В таком случае стоит остановиться, пока… – договорить не успеваю, телефон в кармане трезвонит, и я тянусь, чтобы посмотреть и отключить звук, ведь нужно закончить разговор, но натыкаюсь на Дымова. Одна фамилия, а у меня дыхание спирает. И откуда только номер мой достал? Руки трясутся от волнения, я в спешке сбрасываю вызов и отключаю звук. Перемены во мне замечает и Антон, поэтому так же недовольно спрашивает:
– Это тот случайный знакомый? – Бровь его выжидающе поднимается.
Боже, ну почему все так не вовремя!
– Нет, Гога, – зачем-то вру, не желая рассказывать о Дымове, потому что тогда придется сознаться, что пила кофе я не с обычным приятелем, а с бывшим, который сердце мое из груди выдрал, оставив меня бесчувственной ледышкой. Хотя кому это теперь интересно, если Тоха ясно дал понять, что я не стою затраченных трудов. – Спасибо за вечер, Антон.
Разворачиваюсь и, ни разу не споткнувшись и не отклонившись в сторону, захожу в подъезд.
Сердце сумасшедше колотится в груди. Я не чувствую ни вины, ни печали – только необычайную легкость, с которой почти взлетаю на седьмой этаж, попутно слыша звук входящего сообщения. Неужели Антон так быстро понял, что наговорил кучу лишнего? Долго вожусь с замком и, плюхнувшись на банкетку в прихожей, открываю сообщение.
«Не сбрасывай в следующий раз, я хотел просто поболтать».
Губы растягиваются в глупой улыбке, закрываю лицо руками и бессильно мычу, потому что моя реакция на Егора слишком сильная. Его внимание ярко отзывается в области солнечного сплетения. Сброшенный звонок и невинная эсэмэска впечатлений вызывают больше, чем закончившееся крахом свидание, и это совсем нехорошо. Кусаю губы, чтобы отвлечься от эйфории, в которую я впадаю, потому что внимание Дымова какое-то особенное. Он не флиртует – никогда этого не делал – и всегда говорит просто и искренне. И я снова не могу ему противостоять, хоть и очень пытаюсь.
«Была занята, ходила на свидание».
Ответ набираю быстро, а вот палец над кнопкой «отправить» держу долго, раздумывая, стоит ли ввязываться в диалог. В конце концов, я ничего ему не обещала, разве что можно уколоть его немножко, чтобы понимал: срок годности наших отношений давно истек.
Зажмуриваюсь и откладываю телефон. Сообщение летит прямиком к Дымову, и я подскакиваю с места, нервно расхаживая по квартире.
Нет, так не пойдет. Подумаешь, отправила одно сообщение, к тому же вполне невинное. Значит, нужно выдохнуть и успокоиться. А еще вернуться к игнорированию Дымова, который так настойчиво рвется в мою жизнь. И я совру, если скажу, что видеть мне его неприятно. Больно – да, но не неприятно.
Неторопливо принимаю душ, в голове мысли вертятся: ответит или нет. Надеюсь, что нет, иначе я изведу себя догадками о том, к чему все наше общение. Мы ведь уже попробовали шесть лет назад – не вышло, а в одну реку дважды только дурак сунется. Значит, не в этом дело.
Завариваю травяной чай и кутаюсь в одеяло по шею. Только сейчас руки доходят до телефона. Нужно проверить будильник, но я, конечно же, зависаю на новом сообщении, потому что на самом деле ждала, что он ответит.
«Была? Оно закончилось и ты вернулась домой до одиннадцати? Умница, Тори».
Дымов не упускает возможности вернуть мне колкость в ответ, только это выходит так беззлобно, даже почти заботливо, что я опять глупо улыбаюсь и закатываю глаза. На это сообщение я отвечать не буду. Я же умница и не слишком хорошим мальчикам по ночам писать не стану, поэтому допиваю чай и проваливаюсь в сонное забытье, мечтая, чтобы скорее наступило завтра.
Вселенная и в этот раз игнорирует мои просьбы. Я просыпаюсь в холодном поту и с криками, потому что я опять оказываюсь в том бутике с тем же жутким грабителем в маске. И он опять стреляет, только в последний момент передо мной оказывается Дымов, закрывая собой. Ловит пулю и падает, а я кричу так громко, что в горле саднит даже после пробуждения.
Подскакиваю с кровати и включаю весь свет: верхний, обе лампы по бокам от кровати – и только тогда хоть немного успокаиваюсь. Обхватываю колени руками и покачиваюсь вперед-назад, как сумасшедшая. Хотя я такая и есть. Сжимаю в ладони телефон, перебирая, кому позвонить. Тоха отпадает сразу же: он мало того, что не знает о произошедшем, – еще подумает, что я извиняться звоню. А мне не за что. Расстались мы с ним сегодня на отвратительной ноте, так что даже слышать его не хочется. Отец тоже не в курсе, да и не поймет он моих душевных терзаний, мы после смерти мамы стали с ним бесконечно далеки, а после расставания с Дымовым и вовсе придерживались прохладно-дружеских отношений. Оля единственная, кто в курсе всего, но ей мне набрать не хватает смелости. Она ведь примчится по первому зову, будет носиться со мной, как с маленькой, успокаивать и всю ночь следить за моим сном. И я попросту не могу так поступить.
В ванной что-то с грохотом падает. Я взвизгиваю и чуть ли не слезами заливаюсь от испуга. Наверное, опять кондиционер поставила на край полки, и тот грохнулся, но попробуй это воспаленному сознанию доказать. Мне срочно нужно услышать кого-то, и желательно, чтобы он сказал, что я не схожу с ума. Знаю, что не должна этого делать. Мне стоит бежать как можно дальше, прятаться и надеяться, что мы больше никогда в жизни не увидимся. Но мне страшно, трясет даже в тепле и под одеялом, это точно от ужаса. Потом спасу сердце, сначала надо позаботиться о голове. Поэтому я малодушно набираю номер Дымова, и только когда он сонно отвечает, понимаю, что время уже третий час и я его самым наглым образом бужу.
– Привет, Тори, – бормочет хрипло. Живой, и страх потихоньку отступает.
– Не просыпайся, – говорю тихо, стараюсь держаться уверенно, но голос дрожит. – Я не увидела, сколько времени. Поэтому прости, что потревожила. Спи.
Просто фантастическая дурочка. Взяла и позвонила бывшему посреди ночи, чтобы поплакаться в жилетку. Безумие. И я в нем самая ненормальная.
– Говори, что случилось, – звучит уже значительно бодрее. Егор с шумом вздыхает, а потом я слышу шлепки босых ног по полу. Это точно плохо. Мой импульсивный порыв стоит бойцу СОБРа сна, и я очень надеюсь, что ему завтра не нужно на работу.
Дымов ждет, не торопит меня, дает собраться с мыслями и силами. И я пытаюсь, но ничего не выходит. И так с трудом держусь, чтобы снова не расплакаться, хотя ужаса уже нет. С Егором все в порядке, он дома дрыхнет, не то что я. Но лгать ему после всего кажется несправедливым. В конце концов, даже если я придумаю какой-то правдоподобный бред, он все равно перезвонит и вытрясет всю правду. Или приедет и будет искать меня до самого утра.
– Мне опять снился кошмар, – выдаю и кусаю губы. Мне требуется два его вздоха, чтобы успокоиться, а ему – чтобы все для себя решить.
– Мне приехать? – до основания разрушает своим вопросом. Дымов даже сонный и посреди ночи выбирает меня, и я шмыгаю носом. Ему ехать ко мне час, может, по ночным дорогам минут сорок пять, но я уверена: стоит сказать «да» и Егор появится на моем пороге.
– Нет-нет, ты что, – отговариваю, потому что присутствия Дымова в своей квартире я не вынесу. А еще он непременно обнимет меня, как тогда у себя, и я не буду возражать, потому что рядом с ним ничего не страшно. Он большой, сильный и уверенный во всем, что делает. – Лучше просто поговори со мной, если несложно.
– Без проблем.
– Прости еще раз, что разбудила, я просто…
– Не думай об этом. Я рад тебя услышать.
«…не знала, кому рассказать» – так и остается незаконченным, потому что Егор снова мысли мои путает. Екает в груди от его слов простых. А ведь он даже комплиментов не делает. Говорит, что рад, и я эту его радость четко осязаю, как свою.
– Спасибо, – шепчу и укладываюсь обратно, прижимая трубку к уху. Мне правда, кроме Дымова, не с кем поделиться. И этим я буду успокаивать себя еще очень долго. В конце концов, он знает, что произошло, во всех подробностях, был там, поэтому мне не придется переживать весь кошмар, описывая все по новому кругу. – Расскажи, как тебе в спецназе.
И Дымов рассказывает со всем интересом. Все его ожидания оправдались по полной. Все оказалось в разы лучше, чем он представлял. Тренировки, внимательность, бесконечное самосовершенствование и выезды, на которых серьезные бойцы ловят плохих парней. Он говорит так воодушевленно, что я сама проникаюсь. Мне интересно все, каждая деталь.
Я задаю какие-то вопросы, но после Егор начинает какую-то долгую историю, я даже не помню, о чем, хотя слушаю с интересом первые две минуты, а потом прикрываю глаза и открываю их только по звуку будильника.
Подскакиваю в кровати, не веря, что за окном уже светло и я всю ночь проспала с включенным светом. Мне легко и хорошо, будто и не было ночного кошмара. Смотрю историю звонков: мы провисели на проводе почти два часа. Точнее, Егор провисел, а я… Щеки краснеют, а по телу иголки проходятся стыдливые, когда вижу сообщение:
«Ты быстро уснула, я сначала даже не понял. Звони, если что, я до утра на связи».