Меня с утра колотит так, что в один момент я пугаюсь, не заболела ли. Но нет – это лишь мандраж перед самой ответственной частью дня.
В телефоне уже два непрочитанных сообщения. Одно от девчонок – с местом и временем встречи, второе – от Саши, с вопросом отпустили ли меня. Да. Вот с этим и затык. Я уже выяснила, что сегодня Игорь работает дома, поэтому в любой момент могу пройти к нему в кабинет и приступить к выполнению плана.
Он прост, как колесо: подойти и отпроситься.
Игорь порой напоминает мне хищника, который чувствует страх жертвы. Если я буду равнодушна и спокойна, он даже не станет вникать, куда там мне понадобилось. Я долго смотрю на себя в зеркало, пытаясь понять, достаточно ли «серенько» оделась: в простую джинсовую юбку (простую, ха-ха, видел бы кто ее цену!) до колена, тонкую трикотажную водолазку и полуботинки на плоской подошве – сегодня прохладно.
В спортивной сумке у меня вечернее платье, я битый час подбирала какое-нибудь из немнущейся ткани. В отдельном пакете лежат туфли и небольшая косметичка, чтобы привести себя в порядок. Идеальный план или идиотский? Вот в чем вопрос.
Наконец тянуть больше нет смысла – Игорь может уйти, и мне придется отпрашиваться по телефону. Я глубоко выдыхаю и иду в кабинет.
– Можно? – спрашиваю, постучав.
Он поглощен работой. За ухом торчит карандаш, ноутбук открыт, рукава светло-голубой рубашки закатаны. Пожалуй, Крестовского в этот момент можно назвать красивым. Но меня мало интересуют его внешние данные, я больше усилий трачу на то, чтобы не грохнуться в обморок.
– Чего тебе? – спрашивает он.
– Ты просил сообщать обо всех планах. Я хочу поехать в старую квартиру и забрать вещи, девчонкам нужно место, а потом мы с ними хотим пойти в кофейню и на день рождения.
Я закусываю губу и чувствую, как гулко бьется сердце. Пожалуйста, пожалуйста! Я ведь сделала правильный акцент. И почти не соврала… Ну пожалуйста!
– Угу, – не отвлекаясь от компа, кивает Игорь, – только Германа возьми.
– М-м-м-м… – мне хочется прыгать от счастья. – Но я, наверное, не успею на ужин.
– Ну на дне рождения же тебя покормят, так? – усмехается Игорь.
Он полностью поглощен работой. И я понимаю: надо валить, пока он не очнулся и не начал выпытывать подробности.
– Да, конечно. Тогда я пойду, удачного дня.
Он рассеянно кивает. Я выхожу и чувствую себя так, словно пробежала кросс или выиграла в лотерею.
Я стараюсь не думать о том, что фактически соврала, ведь Игорь совершенно точно подумал о дне рождения девчонок. И уж точно я и представить себе не могу последствий этой лжи. Сейчас я счастлива, а что будет потом, меня не волнует. Напрасно, как окажется позже, но что уж теперь…
Я даже не завтракаю, ведь пригласила девочек в кофейню, попрощаться. С работы меня каким-то образом дистанционно уволили – полагаю, заслуга Игоря и его адвоката. Поэтому осталось лишь забрать вещи, которых на самом деле немного.
Сидя в машине, я пишу Саше, что меня отпустили и сразу следующий вопрос – у кого день рождения и что купить в подарок. Мне в голову приходят всякие банальности вроде букета (если девушка), алкоголя (мужчине). Я ведь даже не знаю, к кому мы идем.
Но ответ приходит незамедлительно:
«Не парься. Я приглашаю, значит, подарок с меня, все уже готово, только на вручении понадобится твоя маленькая помощь. Жду в семь».
И адрес.
– Герман, а что находится на Ленина, 37, не знаете? – спрашиваю я.
– Ресторан, – отвечает водитель. – Мы едем туда?
– Нет, сначала на тот адрес, что я сказала. Там заберем вещи, девочек и съездим в кофейню, а потом, к семи, на Ленина. Игорь… Олегович разрешил, так что я хотела бы побыть на празднике подольше.
– Как скажете, – кивает Герман.
Я выдыхаю. Почему-то думалось, он не одобрит поездку. Надо думать, после моего внушения он теперь разумно опасается встревать.
Чем ближе мы подъезжаем к моей бывшей квартире, тем сильнее я волнуюсь. Сама не знаю почему. Легенда стройная: объявились друзья моих родителей, узнали, что я осталась одна, и забрали меня к себе. Друзья институтские, я их видела пару раз, самая обычная обеспеченная семья. Ни слова о наследстве, ни слова о миллиардах. Хотя как тут скрыть? Девчонки же не дуры, машину и водителя на раз просекут.
– А может, припаркуемся в соседнем дворе? – в отчаянной и нелогичной попытке спрятаться прошу я.
– Анна Артемовна, от подруг не скроете статус. На вас одежда и украшения ценой с треть квартиры в этом районе. Нет смысла восстанавливать общение с вранья.
Все-то ты понимаешь, водитель-вэдэвэшник Герман. Вот и шел бы, встречался с девчонками сам, объясняя, почему они все еще получают по пятнадцать тысяч, а я езжу за кофе с водителем. И заодно пусть бы с Игорем собачился, они как раз в одной весовой категории. А я что-то не дотягиваю.
Со вздохом я поднимаюсь на родной третий этаж серой хрущевки и громко стучу. Тут же раздаются шаги.
– Анька приехала! – кричит Даша.
Герман, к счастью, в машине.
– Ух, красотка какая! – восхищается бывшая соседка. – Лизка в магазин убежала, за ряженкой. Мы тебя так рано не ждали.
Я сама себя так рано не ждала, закладывая во время встречи уговоры Игоря и масштабный скандал в ответ на отказ.
– Ну, рассказывай! – Дашка тянет меня на диван.
Я послушно передаю ей легенду, которая не так уж далека от истины. При взгляде на знакомые стены, старую, еще советскую, обстановку и деревянные окна – одни из последних в этом доме, я чувствую тоску и ностальгию.
Когда папа умер, я не смогла платить за нашу однушку и нашла себе комнату в складчину с двумя студентками. Здесь я жила целый год, отсюда добиралась на работу, здесь переживала горе и собирала себя по кусочкам.
Эта часть жизни закончилась, началась новая. В шикарном доме, среди модных интерьеров, в комнате с камином и в ванной с большим панорамным окном. Вот только здесь, на крошечном клочке жилплощади, я была предоставлена сама себе и сама же отвечала за свое будущее. А там… там все сложно.
– Я привезла вам подарки! – вдруг вспоминаю я.
Дырявая голова… совсем забыла! В машине ведь два тяжеленьких пакета с подарками для девчонок и один большой пакет с едой. Сейчас как раз пришло время платить за квартиру, а зарплату еще не дали. Мы частенько сидели на гречке, особенно в месяцы сильных трат. Поэтому я накупила продуктов и всякого-разного, решив, что раз уж семейка Крестовских вымотала мне все нервы, я имею право потратить несколько тысяч с карточки Игоря на личные нужды.
– Сейчас принесу…
Целых несколько секунд я колеблюсь: спуститься за пакетами самой или позвонить Герману и попросить принести. К хорошему привыкаешь очень быстро.
Наконец решаю все же спуститься самой. На самом деле мне еще только предстоит слушать собственную интуицию, а еще привыкать к тому, как меняется отношение людей, когда они узнают, что у тебя есть деньги. С теми, кто изначально познакомился со мной под соусом Крестовских, проще, а вот с теми, кто знал прошлую Аню…
Едва я открываю дверь, вижу Германа.
– Сумки забыли, Анна Артемовна, – говорит он.
Я хмурюсь, потому что закрадывается подозрение, что он сделал это специально. Вообще, молчаливый и суровый охранник на поверку не такой уж молчаливый, а жутко порой раздражающий. Мне хочется нарычать на бедного Германа, который вообще-то должен выполнять мои указания. Но я себя одергиваю. Хотела сумки? Он их принес, да еще и раньше, чем я успела подумать. Каждая девушка мечтает о таком телохранителе, а мое нежелание раскрывать уровень обеспеченности новых родственников – исключительно мои проблемы.
– Ого-о-о, – тянет Дашка, когда я закрываю дверь за охранником и тащу пакеты на кухню. – И как это понимать, Анна Артемовна?
– Да никак. – Я пожимаю плечами. – У меня нет прав, пришлось попросить Германа меня пока покатать.
Вот так, снова полуправда. А я – бесхребетное существо, неспособное с достоинством принимать то, что мне принадлежит. Ну, или перепало…
– Там, похоже, семья-то непростая, – усмехается Даша.
Она с интересом рассматривает продукты, которые я распихиваю по старенькому холодильнику. И с каждой секундой мне все больше и больше неловко. Перед тем как поехать к ним, я попросила Германа заехать в продуктовый. И, естественно, им оказалась не «Пятерочка», а какой-то жутко пафосный супермаркет с паркетным полом и приветливыми консультантами. Я не стала спорить, в конце концов, уж он-то точно знает, где привыкли отовариваться Крестовские. Но часть продуктов была мне незнакома и… как бы так сказать… не дешева. Дашка, несомненно, это видит и наматывает на ус.
– И кто они такие?
Я напрягаюсь, потому что голос соседки изменился. Из веселого превратился в нарочито небрежный. Она делает вид, что ей совершенно без разницы, о чем болтать, но явно жаждет подробностей. Не самая оригинальная реакция, но почему же я так нервничаю?
– Друзья родителей. Не знаю, я их не помню.
– Ну и зачем им сдалась сиротка?
Пожимаю плечами:
– Дружили. Может, кто-нибудь в кого-нибудь был влюблен. Или просто вместе учились. В последние годы мы почти не общались ни с кем, так что папа мало рассказывал. Теперь Олег Александрович умер, и его сын меня нашел.
– А-а-а, – Даша лукаво усмехается, – сын. Тогда понятно.
– Что тебе понятно? – Я злюсь.
– Да не воюй, Калинина. Так бы сразу и сказала, что там мажорчик появился.
– Даш, он просто сын отцовского друга, вот и все. Ему плевать с высокой колокольни на меня.
Не знаю, что еще хочет сказать подруга, но тут квартира наполняется голосом Лизы. Правда, говорит она не то чтобы приятные вещи:
– Я пришла! Ни хрена не купила, только выбесилась. И еще внизу какой-то мудак припарковал джип так, что хрен напрямую пройдешь, пришлось обходить. Где они только умудряются столько напиздить, чтобы такую тачку хапнуть.
Я выхожу в коридор, мрачно рассматривая раздраженную соседку.
– Это моя машина, и я ее не воровала. А припаркована она по правилам.
Лиза бросает на меня мрачный и равнодушный взгляд.
– Ну вот и платила бы за себя, раз на тачку нашлось. Какого хера я теперь должна половину твоей доли выкладывать?
Я теряюсь, не зная, что ответить на такую претензию.
– Но моя часть оплачена до конца месяца, а о том, что вы можете искать соседку, я вам давно написала.
– Да пошла ты! – рычит Лиза и уходит в комнату, оставляя меня с открытым ртом.
Нет, она всегда была резкой и язвительной, но мне нравилась ее прямота, и мы частенько хохотали до упаду над ее не совсем приличными шутками. Однако теперь я чувствую от нее какую-то враждебность.
– Ну… – Даша философски разводит руками. – Это Лизка. Ее вывели кассирша и просроченная ряженка, а страдаем мы. Но, кстати…
Она щурится, рассматривая меня с ног до головы, и мне этот взгляд что-то не нравится.
– Может, подкинешь хотя бы свою часть за квартиру? Соседку мы до сих пор не нашли, сама понимаешь, лето, студенты по домам. Неохота на гречке сидеть только потому, что тебя приметил мажорчик.
– Я забила вам холодильник на неделю, – холодно отвечаю.
– Ну да, но ты так резко пропала и вообще… Аньк, ну реально, хоть бы за пару месяцев предупредила. Денег нет ва-а-аще.
– Это не мои деньги, Даш, – говорю я. – Вечером спрошу у Игоря, можно ли вам одолжить, а без его разрешения я не могу.
– Хреново тебе, подруга, – вздыхает она. – Ну, вечером так вечером, звякну.
– Ладно, Даш, – к собственному удивлению, говорю я, – мне пора.
– Не поняла… – Она хлопает глазами. – А кофе? Ты из-за Лизки, что ли? Да она дура, че ты ее слушаешь?! ПМС, поди. Лизка-а-а-а, кончай истерить!
– Нет, – обрываю я ее, – просто дела. Сегодня не получится, как-нибудь потом спишемся.
Я быстро иду к выходу и, пока обуваюсь, чувствую себя полной идиоткой. Дашка только пожимает плечами и лезет в холодильник в поисках чего-нибудь сладкого. Я быстро выхожу к машине и, юркнув на заднее сиденье, говорю Герману:
– Поехали?
– Куда? – уточняет он.
Хороший вопрос.
– Не знаю, – вздыхаю. – Ты голодный, наверное? Поехали на твой обед. Домой не хочу.
Понятия не имею, где обедают охранники, если весь день находятся с хозяином. При Германе я не видела свертков или пакетов, а время уже подбиралось к полудню.
Мы выезжаем из дворов, и я вижу заинтересованный взгляд охранника.
– Планы изменились?
– К семи в ресторан, – киваю.
– Подруги не едут?
– Да не подруги они, – недовольно бурчу. – Соседки.
Когда живешь с кем-то почти год, завтракаешь на одной кухне, делаешь совместную уборку и делишь расходы на продукты, невольно проникаешься симпатией. И кажется, что вот эти люди – твои подруги, самые что ни на есть настоящие. Хотя на деле вы просто выживаете вместе, потому что поодиночке – дороже.
У меня были подруги. Давно, еще когда я училась в школе. Были даже такие, с которыми мы договаривались быть крестными детей друг друга. Потом школа кончилась, отгремел выпускной, на который я не пошла. Подружки разъехались по институтам, у них появились новые друзья, а меня все реже звали на посиделки. Надо думать, я не привносила в их жизнь радость своим унылым видом.
– Найдутся другие, – вдруг говорит Герман.
– Которые дружат пропорционально счету в банке?
– Которым не нужно думать о еде. Так всегда бывает, когда ты становишься успешнее друзей. Они ждут от тебя помощи, со временем помощь начинает напоминать содержание. Отказывать неудобно, но и дальше спускать кучу денег не выходит. Зато потом появляются новые друзья.
– Что-то они не торопятся, – вздыхаю я, вспоминая Крестовских.
– Ну вы ведь идете с кем-то в ресторан.
Саша… а ведь Дашка тоже обожала песни Принzzа, а я даже не сказала ей, что с ним знакома. И не потому, что забыла, а… ну как я отвечу на ее просьбу с ним познакомить? Притащу ее в клуб? На встречу? Это же идиотизм, что подумает Саша? Нет, автограф-то я бы взяла для соседки без проблем, но, зная Дашку, требовать она будет не просто закорючки на постере.
– Мне кажется, я зазналась, – говорю Герману.
Наверное, с охранниками о таком не говорят, но с кем еще мне поделиться? Стаська и то исчезла так же стремительно, как появилась. Напомнив, что лишь выполняла указание шефа.
– Даже если и так, хотя рановато вы как-то себе диагноз поставили, то какие проблемы? Неужели считаете себя недостойной наслаждаться тем, что получили?
А вот интересно, что Игорь сказал охране относительно меня. Об этом Германа и спрашиваю, но тот лишь пожимает плечами:
– Ничего. Решения хозяина не обсуждаются. Сказал, что вы теперь входите в список членов семьи, и сам распорядился, кто и как вас будет возить. Вы голодны?
– Очень, – вздыхаю я.
И дома не поела, и с девчонками выбраться не удалось. Точнее, не захотелось.
Мы подъезжаем к неприметному старому дому. Того типа, что не представляет культурной и архитектурной ценности, но сохранил дух старого города. Здание старое, потрепанное, но чьей-то заботливой рукой отреставрированное и все увешанное небольшими аккуратными вывесками.
Среди них есть и «Столовая», наверняка Герман направляется туда. Совершенно не к месту я вдруг представляю реакцию Игоря, если его привезти пообедать сюда. Асфальт в этом районе традиционно неровный и старый, и я прыгаю через лужи до входа, чувствуя, как тягостное ощущение постепенно проходит.
Внутри – обычная столовая, одна из сотен. С раздаточной линией, меню, напечатанном на листочке А4 и засунутым в потрепанный файл, пластиковыми салфетницами на столах и забавными, неумело нарисованными пейзажами на стенах. В общем-то, я и против столовых ничего не имею, так что задумчиво рассматриваю меню и размышляю, что бы такого съесть. С одной стороны, это у меня завтрак, с другой – время подходит к обеду. Наконец я останавливаюсь на творожной запеканке со сметаной, отварном языке с цветной капустой на пару (вспоминая заветы врача питаться правильно) и зеленом чае без сахара, но с лимоном – маленькой и любимой слабостью.
А вот Герман, к моему удивлению, проходит прямо за раздаточную линию и кричит:
– Мам, это я!
Из кухни выходит полная и добродушная женщина в светлом платье с ярким голубеньким фартуком поверх. Темные волосы тщательно уложены под поварскую шапочку.
– Ой, Герочка, приехал! А ты что не на работе?
– Мам, – Герман зовет меня к себе, – Анна Артемовна, хозяйка. Покорми нас, лады?
– Очень приятно познакомиться! Герочка, так что ж ты хозяйку привел в такое место, она, наверное, и не ест такое…
– Не переживайте, – поспешно говорю я, – ем и с удовольствием.
– Тогда присаживайтесь и выбирайте, что хотите покушать, все свежее и вкусное.
Я диктую заказ и некоторое время пытаюсь настоять, чтобы расплатиться. Но, похоже, это меньше всего волнует мать водителя.
– Ее не накажут? – хмурюсь, когда мы усаживаемся за столик.
Герман все равно на работе, даже когда собирается пообедать, он мягко, но настойчиво уводит меня от столика у окна к самому дальнему, скрытому за колонной. Словно я президент какой, чтобы меня снайпер караулил.
– Это наша столовая, мама ее открыла лет десять назад. Здесь рядом завод, но сейчас для первой смены обеда еще рано.
– О… а тебя не накажут? – не удерживаюсь и спрашиваю.
– Кто? – усмехается он.
Я чуть ли не краснею.
– Игорь.
– Он не узнает. А если узнает, то не накажет. Я ему жизнь спас, он мне доверяет. Потому и вас велел возить, чтобы, если еще кто привязался, сразу и… кхм… отвязался, в общем.
– Ого. Как все серьезно. Слушай, а ты не можешь не называть меня хозяйкой?
– А как вас называть, если вы хозяйка?
– Ну…
Я впадаю в раздумья.
– Начальницей?
– У меня глава службы охраны начальник.
– Подзащитной?
– Мы же не в суде.
– Пассажиркой?
– И не в трамвае.
– Как с тобой сложно спорить! – не выдерживаю я.
– Зачем? Все так говорят. Хозяин, хозяйка. Если легче – хозяин фирмы, в которой я работаю, хотя это не совсем точно. Просто есть начальство, а есть хозяева. Начальство организовывает твою работу, а хозяин просто платит за то, чтобы ты делал ее хорошо.
– Но мне не нравится, когда говорят так. Отдает… не знаю, неравенством.
– Ну так мы и не равны. – Герман пожимает плечами. – На работе. Вне работы можно все. Хотя этика не рекомендует. Но пока идут мои рабочие часы, то я – наемный персонал, а вы – хозяйка.
– А когда у тебя выходные?
– Когда вы не желаете никуда ехать.
– Но… – Я открываю рот. – А если я всю неделю мотаюсь?
– Значит, я с вами. Или на больничном, и тогда с вами сменщик.
– Но так же нельзя! Должны быть выходные!
Герман смеется, а его мать приносит нам чай и горячее.
– За такой график очень и очень хорошо платят. Поэтому мы не внакладе. Анна Артемовна, это же не рабство, это оплачиваемая работа, за которую мы держимся.
Мы обедаем, и Герман рассказывает о работе. Сначала о том, какие у него обязанности и как все происходит в их внутренней кухне службы безопасности. Я впечатляюсь на самом деле. До сих пор не могу осознать, сколько же у Крестовских денег.
В моем мироощущении богатство – это возможность полететь в красивое место в отпуск или построить большой дом в сосновом бору. Или покупать дорогую технику. Но при всем этом понимая, что айфон – предмет достатка и норковая шубка это весомая покупка, а Мальдивы – сказка, которую подарили плоды труда. Мир, в котором айфон и шубка равны походу в магазин за хлебом и не воспринимаются как серьезные покупки, до сих пор не укладывается у меня в голове. И уж тем более мир, в котором на личные деньги Крестовских фактически живут, работая охранниками, юристами и прочими помощниками, несколько десятков человек. Да еще и с хорошей столичной зарплатой.
После обеда меня пускают в служебное помещение, нечто среднее между раздевалкой и комнатой отдыха. Там я могу спокойно переодеться в праздничное платье и причесаться. Мне нравится темно-бордовое строгое платье, отороченное черным кружевом по подолу. С ним отлично смотрится небольшой черный кулон на длинной серебряной цепочке. Волосы я оставляю распущенными, с макияжем не усердствую, все равно не умею его профессионально наносить. Крашу ресницы и провожу блеском по губам.
Почти готова к празднику. Еще бы чуть-чуть уверенности и смелости. Если Игорь узнает… Можно сотню раз сказать себе, что я не соврала, что я имею право идти на день рождения. Но реакцию Крестовского даже страшно вообразить. Причем пугают не столько последствия его ярости в ответ на обман, сколько сам факт того, что эта ярость вообще возможна.
До времени встречи с Сашей еще несколько часов, и Герман предлагает покататься по городу, развеяться. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится этот охранник. В этот раз я буду умнее и не скажу Игорю ни слова, чтобы он его не отослал. Я наслаждаюсь видами города, успокаиваюсь и к ресторану подъезжаю счастливая и умиротворенная, готовая развлекаться.
– Ты можешь сказать Игорю, что…
– Соврать – нет, – мягко, но уверенно отрезает Герман.
– А просто сказать, что не видел, с кем я пошла?
Он долго думает и затем находит компромисс:
– Я скажу, что вы присоединились к большой компании.
Нас пропускают в холл ресторана, где уже ждет Саша. Я чувствую себя не в своей тарелке и постоянно повторяю себе, что ничем не выделяюсь среди завсегдатаев таких мест. На мне платье из их мира, украшения, подобранные Игорем, косметика, стоящая бешеных денег. У меня нет повода смущаться, но все равно почему-то кажется, что я здесь чужая.
– Аня! – Саша сияет, увидев меня.
Он потрясающе хорош в белоснежной рубашке и нарочито потертых джинсах. На шее болтается шнурок с бусинкой-буквой «П», вероятно, от «Принzz».
– Я так рад, что ты пришла!
Он смотрит на Германа и хмурится:
– Это охранник?
– Да, там, понимаешь, такая была нехорошая история…
Я не знаю, как рассказать о нападении, ведь сама представила это как аварию. Но объяснить присутствие Германа как-то нужно, ведь он наверняка пройдет в зал. К счастью, мне везет: Саша удивительно понимающий.
– Он может пойти с тобой, но я должен тебя попросить отдать ему телефон. Это такая просьба ко всем гостям, чтобы никто не снимал и не выкладывал. И так живу под прицелом камер, если еще и личную жизнь будут снимать, впору повеситься.
Герман кивает, и я отдаю ему смартфон. А затем Саша, взяв меня за руку, тащит в зал. У него очень сильные и горячие руки, я невольно краснею, но, к счастью, в зале царит полумрак.
Наше появление встречают овациями. Гостей немного, человек двадцать. Естественно, все незнакомые.
– А вот и именинник! – кричит кто-то из толпы.
– И прекрасная незнакомка.
– Что? – Я поворачиваюсь к Саше: – Это твой день рождения? Почему ты не сказал?!
– Ты бы не пришла, – виновато улыбается он. – Стеснялась бы, что никого не знаешь, думала, что о нас не то скажут, и не решилась бы прийти без подарка.
– Вот именно! Я даже подарок не приготовила, а ты еще и соврал, что сам выбрал!
– А я и выбрал. – Он еще шире улыбается.
Подводит меня к небольшой сцене, где висит большой экран с афишей концерта Принzz. Саша что-то нажимает на пульте, и эта афиша сменяется другой:
«Премьера новой песни. Принzz #Золушка».
– Ты говорила, выучила песню наизусть. А у нас тут караоке.
Я чувствую, как от волнения кружится голова. И в то же время мне хочется рассмеяться. В кои-то веки сюрприз, устроенный для меня, оказался хорошим. Нет, я не горю желанием петь, хотя и не стесняюсь голоса и слуха. Просто самый потрясающий парень на свете разработал целый план, чтобы вытащить меня на свой праздник. Разве это не вожделенный бал Золушки?
Главное, туфельку не потерять.