Что-то мешает. Так бывает, когда забыл о чем-то важном или пропустил существенную деталь. Иногда читаешь договор и вроде с виду все в порядке, но все равно что-то царапает. Перечитываешь, перечитываешь, потом все-таки находишь и успокаиваешься. Вот и сейчас такое ощущение, правда, договоров Игорь с утра никаких не читал, да и других важных документов тоже. Так, писал долгосрочные планы, записывал идеи да кое-какие встречи, чтобы отдать их Стасе в понедельник на проработку.
В такие моменты он предпочитал по полочкам раскладывать все, что могло его зацепить, и искать причину. Поэтому заварил себе кофе и начал вспоминать. Так, накануне перебрал, болела с утра голова. Спустился к Марине, выпросил таблетку и огуречно-лаймовый фреш. Потом поднялся и читал новости, разгребал почту. Потом обедал с Натальей и Дмитрием, потом выгуливал их в центре. Потом перекусил и заехал к старому другу, Архипову, договориться на следующую неделю съездить на рыбалку хоть, давно не виделись. Помнится, его еще заинтересовала симпатичная новенькая девочка в приемной друга…
Так. Девочка. Новенькая.
С утра приходила Калинина, он так зачитался, толком не сообразил, что она от него хочет. Куда-то поехать с девочками и на день рождения. Нет, не то. Девочки и девочки, ему какая разница до ее друзей?
Но Герману все же пишет с вопросом, где они, просто проконтролировать. А получив ответ, удивляется. Недешевый закрытый ресторан для посиделок тех, кто способен оставить там за вечер пару годовых зарплат уборщицы. Это там у девочек день рождения такой? Нет, вполне возможно, почувствовав вкус денег, Калинина решила оплатить праздник сама. Но что-то Игорю подсказывает, она не стала бы этого делать.
Он тут на днях получил очередные счета по кредиткам младших и на пару с Майком долго ржал. Традиционные простыни списаний Алекса и Крис на лист А4 не влезли. И три строчки Калининой. С момента походов по магазинам – уж там-то Стаська разошлась – она потратила деньги на какую-то ерунду. Пара тысяч в продуктовых магазинах и еще пара в каком-то развлекательном, плюс мороженое в торговом центре.
Нет, даже если бы она и повела друзей в ресторан, то точно не в этот. А значит, вот оно!
– Серег, – Игорь набирает брата, – а ты не знаешь, с кем там подружилась наша Золушка? Явно ведь у тебя в клубе познакомилась с кем-то, больше никуда и не ездила.
На том конце трубки раздается смешок.
– Я знаю все. А что мне будет за информацию?
Вот с Серегой всегда сложно, и козырей-то нет никаких.
– Ну фиг знает, Серый, тебе сложно, что ли, брату помочь?
– Да я между вами как на линии огня. Короче, если что, вали все на свою охрану, я получать не хочу. С Захаровым она гуляет.
Так. Захаров – мужская фамилия, а значит, кому-то скоро прилетит.
– И кто он?
– Да этот, как его, певец-музыкант с каким-то дурацким прозвищем. По городу афиши висят. Они пару раз погуляли у меня тут, в кафешке посидели. Вроде все прилично, он к ней не лез, я и не встревал. Ты там смотри, не покалечь светило современной попсы.
– Обижаешь. Я до драк не опускаюсь, – бурчит он.
– Где-то сейчас поперхнулся один маленький Алекс.
Игорь морщится. Да, не сдержался. Но проиграться так сильно, что парни с битами встретили на дороге сестру – пусть и не поняли, кто на самом деле Анна, – это все же грешок посильнее, чем окучивать чужую Золушку. Морда заживет, а урок, хотелось бы верить, останется.
– Я серьезно, Игорех, ты ее уже вкрай запугал. Кончай беситься, она уж точно не должна отвечать за поступки нашего папочки. Хватит того, что Крис все еще хреново.
– Кстати, о Крис. Я могу рассчитывать на тебя в Греции? Не спускай с нее глаз. Она выглядит вроде ничего, но кто ее знает, в какой момент снова перемкнет.
– Не волнуйся. Пока ты развлекаешься с принцессой, я побуду нянькой. Как всегда.
– Иди ты, – фыркает Игорь и кладет трубку.
Значит, певец. Значит, маленькая заноза соврала, сказав, что идет на день рождения с девочками, и сбежала на свидание. Ладно… он просил ее честно рассказывать о планах, а уж после нападения надеялся, безопасностью она пренебрегать не станет. Но, видимо, так хотелось встретиться со своим дружком, что и не подумала честно спросить разрешения.
А он бы разрешил? Нет, конечно. И Калинина бы психовала, бегая по дому, на радость Крис.
Но это вранье – карт-бланш. Все равно вечером нечего делать. Прокатится, развеется. В ресторан наконец сходит. И утащит ее оттуда, даже если придется стаскивать прямо с парня. Тихо, спокойно, без драк и скандалов.
Машину решает вести сам. Выбирает одну из старых отцовских, нежно любимых. Черную, ничем не примечательную, с самым обычным номером. Зато мощную и надежную.
В такое время на пригородных трассах никого, можно разогнаться, почувствовать скорость, заставить кровь побурлить от прилива адреналина. И накрутить себя, представляя грядущие разборки. Почему-то они Игоря веселят. Он почти с нетерпением представляет, как будет злиться Аня, станет кричать, отказываться с ним ехать. А может, попробует ударить в пылу гнева, и тогда он немного ее помучает. От мысли, что возмущения и проклятия сменятся стонами, настроение буквально взлетает к потолку.
А еще впереди отпуск. Там, рядом с морем, она будет беззащитная и счастливая. Игорь сумеет сделать так, чтобы вожделенная девчонка была рядом практически круглые сутки. Она сама прыгнет в его объятия, главное, выстроить правильную тактику.
Одна только проблема: далеко не всегда он предугадывает ее реакции и не всегда остается хладнокровен сам. Это-то и привлекает, до сих пор Игорь Крестовский не увлекался так сильно охотой на какую-то девчонку, да еще и сильно младше себя. Что в ней интересного-то, в двадцать лет? И вот тебе привет.
Он паркуется у ресторана и уверенно идет внутрь. Не самое его любимое место, но очень подходящее для мероприятий и банкетов. Пару раз они выкупали здесь залы для корпоративов топ-менеджмента, так что кое-кому он здесь примелькался. Кивает хостес и протягивает ей тысячную купюру.
– Где Захаров с компанией? – спрашивает он.
Девушка кивает на двери, ведущие в один из залов. Игорь направляется туда, и на лице девчонки появляется паника. Он жестом дает понять, что все в порядке, и входит в полутемное помещение, где освещена лишь сцена.
При одном взгляде на нее внутри поднимается волна ярости: Калинина сидит на высоком стуле, держа в руках микрофон, а какой-то смазливый паренек, чья морда постоянно мелькает на афишах в городе, стоит рядом и держит в руках гитару. На щеках девчонки счастливый румянец, а паршивец не сводит с нее глаз.
Если она сейчас устроит Игорю скандал, то у этого певца ртом больше никаких концертов, кроме утренников в ДК, не будет.
Он замечает чуть в сторонке Германа и идет сначала к нему, будто наслаждаясь злостью, обкатывая ее и пробуя на вкус.
– Игорь Олегович, – кивает охранник, – с Анной Артемовной все в порядке. Что-то случилось?
– Ты почему не сказал, что она с незнакомым тебе парнем в клубе?
– Анна Артемовна сообщила, что вы разрешили ей посетить праздник. Она присоединилась к большой компании, и я не счел возможным контролировать ее общение.
Он косится на охранника. Врет? Да нет, с чего бы? Он и поставил следить за Калининой Германа, потому что тот работал еще у отца и не раз вытаскивал их с Серегой из серьезных переделок.
– Можешь быть свободен. Бери машину и езжай домой. Анну я отвезу сам.
– Как скажете.
– Завтра можешь приезжать к обеду. Она будет занята.
Герман уходит, оставляя Игоря без путей к отступлению. Несколько минут он смотрит на нее, пытается поймать счастливый взгляд и расслышать в общем гомоне задорный смех. Парень играет на гитаре, Калинина негромко напевает что-то в микрофон. Их друзья, конечно, все хорошо слышат, а вот Игорь, несмотря на то что зал небольшой, не улавливает смысла песни. Или не хочет уловить, потому что все внимание приковано к ней.
Кеды со звездочками сняла, а притягательность все равно осталась.
Они заканчивают петь и обнимаются, чем окончательно выводят Игоря из себя. Он выступает из тени и долго буравит Аню взглядом, до тех пор, пока она не поднимает голову и не смотрит в его сторону. Мгновенно выражение лица со счастливого меняется на испуганное.
Она говорит что-то парню и поспешно направляется к Игорю. Одновременно настороженная и решительная. Он снова отступает в тень: кое-кто из местной попсовой тусовки явно может знать его в лицо. А женский пол и не только в лицо.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Аня.
– Сама догадаешься или будем скандалить?
– Может, и догадаюсь. Но не соглашусь. Я не рабыня! И не в тюрьме! Имею право сходить на день рождения.
Он усмехается и отмечает, что, когда Калинина злится, она становится другой. Не забавной и застенчивой девочкой, сексуальной в своей невинности. А куда более взрослой и уверенной в себе. Особенно в этом платье, не скрывающем почти ничего. Не в плане открытости, нет, оно довольно приличное и даже консервативное. Но ткань обрисовывает соблазнительный силуэт, открывает стройные длинные ноги и превращает обычную девчонку в кедах и футболке в принцессу.
Разъяренную, правда, но у всех принцесс свои недостатки.
– Вот только ты соврала. И знаешь об этом. Не пытайся строить из себя оскорбленную невинность. Ты специально представила все так, чтобы я подумал, что день рождения у твоих подруг.
– Что это меняет?
– То, что мы не обсуждали подобные мероприятия и… подобную публику. Твои подружки из… м-м-м… определенных кругов – твоя забота. А это…
Он почти с отвращением кивает в сторону вечеринки.
– …немного иной формат.
– Я способна разобраться в собственной жизни. И выбрать досуг – тоже.
– Судя по контракту, который ты подписала, – нет. Учись исполнять обязательства, Анюта. Особенно те, которые добровольно на себя возложила.
Они обмениваются упрямыми взглядами.
– Я вижу, – он смеется, – в твоих глазах все. Знаешь, что виновата. Знаешь, что намеренно хотела обмануть. Собирайся. Поговорим об этом дома.
Упрямая. И не сказать, что ему это не нравится.
– Никуда я не поеду! Это невежливо. У Саши день рождения, и…
А теперь краснеет. Вот дерьмо, похоже, этот смазливенький ей нравится. Не будь он певцом, Игорь бы всерьез забеспокоился. Но у таких, как этот Захаров, подобных фанаток миллион и каждый раз разная. Угораздило Калинину влюбиться в представителя богемы. Рыдать ведь будет, и очень скоро. Придется утешать. Хотя это скорее плюс.
– Твой Саша, – нехотя произносит Крестовский, – переживет. А тебе советую не злить меня и делать, что говорю. Иди, попрощайся со всеми, как хорошая девочка, а потом возвращайся ко мне, и я отвезу тебя домой. Иначе…
– Иначе что? – вскидывает голову, и в глазах прямо-таки пылает огонь возмущения.
– Закину тебя на плечо и отнесу в машину сам. Потом доеду до ближайшего отеля, вытащу из машины и уложу в постель. Раз тебе так не терпится окунуться в столичную тусовочную и взрослую жизнь, со мной будет поинтереснее, чем с этим твоим… как его там?
Игорь уже знает, что она сделает в следующую минуту, и не собирается ей препятствовать. Аня отвешивает ему звонкую пощечину, но сил нанести ощутимый вред у нее не хватает. Наверное, нежную кожу девушки сейчас обжигает огнем.
А еще все звуки в зале стихают, и внимание присутствующих приковано к ним.
– Аня?
Этот идиот вскакивает, преисполненный решимости защищать подружку на вечер. Игорь молчит. В такой ситуации ждать – наилучшая тактика. Калинина сама загнала себя в угол и сейчас это понимает. Интересно, что пересилит: нежелание конфликта или жажда остаться на вечеринке?
– Все в порядке, Саш, я… мне надо домой. Все было круто, спасибо, что пригласил.
Она не смотрит на Игоря, злая и обиженная, обходит его и устремляется к выходу. Смерив Захарова холодным взглядом, Крестовский следует за ней. Впереди у него, кажется, долгая и насыщенная ночка.
Она с такой скоростью выбегает из ресторана, что ему приходится поторопиться. Вот надо же, в жизни за девками не бегал. Обычно они или ждали его у машины, или шли следом, на полшага-шаг позади, то ли инстинктивно, то ли вполне осознанно прикидываясь эдакими неуверенными в себе нимфетками, которым для того, чтобы выйти из сортира, непременно нужен или мужик, или подружка.
Калинина несется, наплевав и на образ скромницы, и на мужика. Так мало того, с каким же охренением он видит, неспешно выходя из ресторана следом, как она… стоит у обочины и ловит машину. И, мать ее, какое-то бывшее сто лет назад белым корыто с шашечками тормозит!
Ругая дуру неадекватную на чем свет стоит, Игорь все-таки срывается на бег.
– Ты что, с дуба рухнула?! – рычит на нее, вовремя хватая за руку – Аня уже намеревается садиться в машину.
– Я с тобой не поеду! Пошел ты!
– Ага, лучше поехать без денег и документов с незнакомым мужиком! А расплачиваться с ним чем будешь?
– А какая разница?! Все равно, по ходу, итог будет один.
– Разница? – Он делает вид, что задумался. – Ну, у меня машина поприличнее.
– Идиот, – бросает она и снова делает попытку вырваться.
Но уже видно, что сама жалеет о порыве и не очень-то хочет садиться в машину. Вот вечно у женщин так, сначала сделают какую-нибудь ерунду, потом понимают, что ерунда-то опасная, но нам ведь гордость не дает признаться и успокоиться.
– Э, слюшь, ну вы ехать буишь, нэ? – раздается из машины.
Немая пауза.
– Н-нет, – не то вздрагивает, не то икает Аня. – Извините.
Нечеловеческим усилием Игорь сдерживается, чтобы не рассмеяться.
Он идет к машине, зная, что Аня проследует за ним. Становится прохладно, на ней только тонкое платье и ни куртки, ни накидки. Но если он предложит ей сейчас куртку, его этой курткой и изобьют.
– А где Герман? – спрашивает она.
– Устал. Домой поехал. Он-то не обязан бдеть за возжелавшей развлечений наследницей.
Она вспыхивает и одновременно виновато отводит глаза. Все-таки знает, что виновата, только гордость не дает признаться. Гордость и симпатия к этому… певцу. Игорь морщится, словно лимон укусил. Машина резво срывается с места, Калинина вздрагивает, и он сбрасывает скорость.
Некоторое время они едут в совершенной тишине, и ей бы оставаться такой до дома… там они выйдут, поднимутся в кабинет, и Игорь популярно объяснит, чем чреваты отношения с поп-звездами. Но в воздухе висит напряжение, стоит только возникнуть крохотной искорке – и случится взрыв. А он по закону подлости просто обязан случиться.
– Вы могли приказать Герману вернуть меня домой. А не врываться на глазах у всех на чужой праздник и силой тащить меня в машину.
Снова «выкает», путается и злится. Только не понимает, как с ним сладить. Скандалом не выходит, теперь вот пытается достучаться до разума. Только разума в его действиях ноль целых и ноль десятых. Он же не дурак, все прекрасно понимает. И ревность эту, ядовитой змеей отравляющую изнутри, чувствует. И хочет ее до зубовного скрежета, как не хотел до сих пор никого. Никогда еще Игорь Крестовский не окунался в подобное желание, наплевав на все ограничения и условности, игнорируя сложности и связанные с ними проблемы.
А она то ли не понимает, то ли не хочет понимать и каждый раз доводит его практически до исступления.
– Такие, как Захаров, – говорит он, – редко встречаются с девушками дольше недели. Он не лучшая пара для девушки твоего круга.
– Для девушки моего круга лучшая пара – кассир из «Макдоналдса»!
– Ну вот и шла бы искать приятеля туда, а не на тусовку попсы.
– Знаешь, я вот думаю, – голос у нее даже звенит от гнева, – сбежать бы от вас, чтобы ты завещание не смог выполнить. Дождаться, когда обязанности перейдут к Сержу – так, кажется, было в условиях, – и вернуться.
Игорь вдруг резко тормозит. Неожиданно даже для самого себя, что уж говорить об Анне. Она удивленно на него смотрит, а ему вдруг… черт, сам не знает. Легко, что ли? Хорошо?
Вот сейчас и правда отпустить ее, пусть катится ко всем чертям. Продать кое-что из личного имущества, не связанного с наследством, улететь куда-нибудь к океану, пожить полгодика, может, серфинг освоить. Серега получит миллиарды и эту Золушку, будь она неладна, охренеет от масштабов папочкиного бизнеса и… наймет управленца – его же и наймет, поставив неплохую зарплату. Прав на проживание в доме Игорь, как наследник, не потеряет, пост свой так или иначе сохранит, пусть и не в статусе владельца, а гендиректора. А все проблемы, включая Кристину, Алекса и Анну, лягут на плечи Сереги. Вывезет, не вывезет – не Игоревы будут заботы.
Эта перспектива вдруг кажется такой манящей, желанной, что он поворачивается к Калининой и говорит:
– Знаешь, на самом деле отличная идея. Как меня все достало… с удовольствием перекину эстафету Сержу. Предлагаю тебе начинать прямо сейчас. Вываливайся.
– Что? – Она моргает.
– Выходи из машины. Иди куда хочешь. Ты свободна. Вали, прячься, жди, когда тебя найдет Серега. Давай-давай, не смотри на меня своими глазами охреневшими. Ты думала, я железный, что ли? Или раз я подписал контракт, можно плевать на все? Врать? Недоговаривать? Тусить за моей спиной с поп-звездами, каждый шаг которых ловят папарацци? Нет уж, детка, ты права, пусть это будут проблемы Серого. С этого момента я к тебе никакого отношения не имею. Вылезай, я сказал.
Она долго и внимательно смотрит на него, словно пытается понять, не шутит ли. Снаружи – пригородная дорога, с двух сторон окруженная лесом, до ближайшей остановки минут тридцать ходу. Наконец Аня пожимает плечами и холодно говорит:
– Как пожелаете, Игорь Олегович.
Она выходит из машины, и, едва закрывает дверь, Игорь резко трогается с места. Он испытывает мстительное удовольствие, какое-то болезненное. Словно вдруг возникла острая потребность резать наживую, без наркоза, чтобы каждый миг прочувствовать.
Вдруг вспоминается давняя история родителей. Когда мама носила Кристинку, уже на последних сроках, у них с отцом начались серьезные проблемы. А может, и раньше, просто старшие дети этого не замечали. Может, Кристина была способом сохранить трещавший по швам брак. Но как бы то ни было, однажды они так поругались, что отец точно так же высадил мать из машины и уехал. Правда, сделал он это в центре города, что фактически спасло и мать, и Крис. Ей стало плохо на улице, а документов не было, и «Скорая» отвезла ее в самый обычный роддом где-то на отшибе. Конечно, отец через несколько часов уже велел охране найти жену и привезти домой, а спустя еще час помчался в больницу, но, кажется, обиды мать так и не простила.
Они оба натворили дел, а дети теперь расплачиваются. Кристинка здоровьем, Игорь – клеткой, в которую его посадили. Алекс… вряд ли он осознает степень неправильности своей жизни, но тоже ничего хорошего с ним не происходит. Даже Серега и тот, при всем его легком нраве, не смог отдалиться от последствий. На него еще в детстве практически полностью повесили младших. Нет, там была какая-то няня, Игорь даже не помнит ее имени, но она в основном занималась совсем маленьким Алексом. Крис же или была предоставлена самой себе, или таскалась с Серегой, отчего он явно бесился. Хоть и не говорил, не жаловался, переживая все случившееся со свойственной спортсменам стойкостью. Но детства у него, по сути, не было.
Вот так и расплачивались, кто и что мог предложить.
Твою мать. Нельзя так. Нельзя ее оставлять на дороге ночью, пусть даже и тысячу раз выбесила своим упрямством. Он вообще ожидал, что свалившиеся на горничную из трущоб деньги вскружат ей голову так сильно, что придется забирать бухую в хлам из клубов и баров и следить за каждым списанием с кредитки, чтобы она не купила какой-нибудь «Бентли». А здесь почти святость, по крайней мере такой экономии Игорь в жизни не видел. Он на кофе тратит в неделю больше, чем Калинина умудряется за целый месяц на все расходы.
Останавливается, чтобы набрать Германа. Выдернет его из дома, пусть заберет эту Золушку, глаза бы ее не видели.
Вот только телефон Игорь оставил дома, в пылу ревности даже не заметив. Приходится лезть в бардачок, в каждой из машин должен быть запасной, а уж в личной отцовской – и подавно.
Когда он вытаскивает телефон, из ящика выпадает какой-то листок, при ближайшем рассмотрении оказывающийся фотографией. В первые секунды Игорь не верит своим глазам: с фото на него смотрит Аня. Еще маленькая, нескладная и застенчивая, не превратившаяся в красивую молодую девчонку. Подросток с яркой розовой челкой, напоминанием о самом сложном периоде становления личности.
Она сидит в каком-то дурацком пластиковом кресле, очевидно на даче или озере, а ее обнимает миловидная моложавая женщина с очень знакомыми чертами лица – наверное, мать. Они похожи, но неуловимо, с ходу и не скажешь, какие именно черты Аня взяла от матери. С возрастом будет такой же эффектной, тот случай, когда годы совсем не портят женщину.
Откуда у отца в бардачке их фото? Калинина не их сестра, он проверил в двух разных клиниках. Нет, конечно, существует вариант, что ее мать все же была отцовской любовницей, в конце концов, он имел право на отношения спустя столько лет после смерти жены. Может, привязался к ней? Полюбил? И, узнав, что дочь любимой женщины осталась одна, решил ей помочь?
Что ж, если так, то скорее наказал. Не похоже, что Анна радуется такой помощи.
Игорь ругается. Как же бесит вся эта ситуация! И как близко вожделенная свобода, стоит только уговорить Калинину и впрямь куда-нибудь сбежать, чтобы Майк выполнил условия завещания отца и передал все Сержу. Оплатить ей вон квартиру в Питере, пусть поразвлекается с месяца три-четыре, погуляет.
Только Серж, скорее всего, не только в бизнес гендиректора наймет, но и с мелкими не справится. Крис еще хоть как-то его слушает, и на нее можно повлиять, а Алекс… он вообще словно чужой.
С фотографии смотрят пронзительные голубые глаза. Такие счастливые, каких он у нее вообще не видел за эти несколько недель. Вряд ли Аня в принципе сохранила свою юношескую беззаботность и открытость. Жизнь ее хорошенько побила, а Игорь теперь добавляет.
Приходится развернуться. Дорога до дома займет минут двадцать, телефон он так и не нашел, а еще ее жалко. Что там будет, на этой дороге, пока он обиженно катается туда-сюда, кого она встретит. И замерзнет, дурочка. Зачем вышла из машины? Он бы уступил, промолчал, как-то успокоился. Неужели так сильно ненавидит, что готова в ночь и холод идти в одиночестве.
Упрямая! Сдастся она ему когда-нибудь или нет?
Не похож он на отца. Как бы ни старался, не похож. И обидеться как следует не умеет, и бизнес кажется неповоротливым, и младших воспитывает только угрозами. Машина и та не нравится, хотя Крестовский-старший с нее пылинки сдувал.
Фары освещают маленькую фигурку. Аня идет по обочине, игнорируя все раздражающие факторы. Не только упрямая, но и безрассудно-бесстрашная. Даже в лесу, в такой-то близости от города, безопаснее, чем на дороге. Хоть бы на пару метров спряталась среди деревьев. На самом деле Игорь уже представлял, как будет искать ее в темноте, с каждой минутой поддаваясь волнению.
Она даже не поворачивает головы, когда он тормозит рядом!
– Аня! – Он выходит из машины, оставляя ее открытой.
Идет. Игнорируя, словно его тут вообще нет. Одно хорошо: идет медленно. Приглядевшись, Игорь понимает почему: новые туфли натерли жуткие мозоли и Аня босиком.
– Хватит, не дури, садись в машину.
Он догоняет ее, протягивает руку, но изящным, хотя и немного нервным движением Аня отстраняется и упорно пытается идти дальше. Уговаривать ее Игорь не намерен, не привык, да и не умеет. Ему сейчас хочется только протянуть руку, схватить девчонку и заставить уже понять, что или она признает, что принадлежит ему, или… он и сам не знает, что будет.
Потом вдруг понимает: он не к ней тянется. К другому миру, который виднеется среди беспроглядной тоски. Там, в мире этом, девочки с голубыми глазами радуются дешевым книжкам и чувствуют себя счастливыми, сидя на пластиковых стульях. Лишь бы рядом была мама, обнимала, позируя для фото, глядя такими же чистыми голубыми глазами.
Только мир этот все время ускользает. А ведь был когда-то. Только никто из них его не ценил.
Она снова отдергивает руку, и Игорь не выдерживает, сгребает девушку в объятия. Она хоть и сопротивляется из последних сил, все же надежно зафиксирована в его руках. Замерзшая, дрожащая, уставшая и еще испуганная. Он молча ждет, пресекая все ее попытки освободиться, и, наконец, спустя бесконечно долгие мгновения, она затихает, прижимается к его груди и молчит. Греется, невольно подаваясь ближе. Он думает, что неплохо бы снять куртку и закутать ее, но боится пошевелиться, словно Аня вдруг очнется и снова сбежит.
Удивительно: она вроде замерзла, а такая теплая. Ему кажется, близость этой девушки буквально обжигает. Он невольно поддается искушению и запускает руку в шелковистые волосы, пахнущие цветочными духами.
Аня вдруг всхлипывает, и он стискивает ее в объятиях.
– Ну, тихо, тихо. Прости. Не буду больше.
Нереально сводит все внутри от ощущения хрупкой, слабой и обессиленной девушки в его руках. Противиться соблазну невозможно, остается только склонить голову и вдохнуть ее запах, раствориться в ней и так стоять, пока совесть не проснется и не заворочается: без обуви, сонная, голодная, наверное.
Все-таки кутает ее в куртку. Аня старательно отводит глаза, стесняясь слез, но, кажется, сопротивляться уже устала. Игорю без труда удается усадить ее в машину, включает обогреватель.
Надо ехать. Но ему вдруг кажется, что если сейчас тронуться с места, то атмосфера тепла, к которому он случайно прикоснулся, исчезнет.
– Ты голодна? – спрашивает. – Дома наверняка ничего уже не осталось от ужина. Хочешь, поедем перекусить?
– У меня голова кружится, – вдруг тихо и испуганно говорит Аня.
К удивлению Игоря, сердце пропускает удар. Словно вдруг испугавшись.
– Ты пила что-то?
– Немного шампанского и коктейль. Голубой такой. Красивый.
Тяжело вздыхает, отворачиваясь, и так ее жалко. Даже не потому, что от разъяренной и язвительной Калининой не осталось и следа, а потому, что запуталась девчонка. И он заодно, и ничем ей помочь не может. Потому что его не бросали в новый мир внезапно и он не привыкал жить среди акул. Он здесь родился.
Надо сосредоточиться на физическом. Оно хотя бы понятное и привычное.
– Сильно кружится?
– Терпимо.
Он опускает сиденье на максимум, чтобы хоть немного ее уложить. И как не заметил, что выпила? Хотя два бокала – это немного, скорее, просто с непривычки, да от испуга упало давление. Такое раньше бывало у Крис – до того, как она научилась пить круче Сереги.
– Но я же не пьяная, – хмурится Аня.
– Нет, конечно. Ты голодная, тебе нужно сладкого чая, тарелку с бутербродами и под одеяло.
– Почему ты вернулся?
Он чуть не давится воздухом, такого вопроса от нее явно не ожидал. И что сказать? Что как дурак пожалел о сказанном уже через несколько минут? Что сам понятия не имеет, куда вообще катится его жизнь? Что хочет ее? Так об этом уже говорил, только эта наивная душа все приняла за издевки и сейчас снова разозлится.
Но сказать самое очевидное – контракт обязывает его заботиться о ней – язык не поворачивается.
– Не хочу садиться за убийство, – усмехается он.
Аня качает головой:
– С твоими деньгами можно уйти от любого наказания.
– Если бы это было так, я бы давно прикопал в саду парочку деловых партнеров.
Машина несется по трассе к дому. В такое время здесь почти никто не ездит, темные деревья вдоль обочин смотрятся пугающе. Каждому, кто обладает хоть малой толикой воображения, без проблем могут привидеться светящиеся глаза в глубинах чащи. Но Игорь к таким вещам равнодушен, а вот Аня старается не смотреть по сторонам. А может, ее просто укачивает.
– Кружится? – спрашивает он, поворачивая к дому.
Она морщится, но качает головой.
– Немного. Не знала, что у меня такие слабые сосуды.
– В большинстве коктейлей есть водка. А водка с шампанским для человека, который никогда не пил, – привет, вертолеты.
Дом тих и темен. Ни одно окно не светится, только в домике охраны постоянно кто-то дежурит. Игорь останавливает машину и выходит, чтобы вытащить Калинину, но она справляется сама. И босыми ногами шлепает к дому. Приходится бросить ключи Ивану и вслед за девушкой войти в дом.
Тепло и хорошо, а главное – тихо. Только мысли о том, что делать дальше, одолевают голову. Уложить бы Аню спать да уйти прилечь на пару часов перед работой, но, кажется, это будет не так-то просто. Она как магнитом тянет, хочется коснуться ее, послушать тихий голос, понаблюдать за сонной и расслабленной девушкой. Вспомнить, как она прижималась к нему, как плакала в его руках и несколько мгновений бесконечно доверяла.
Черт, как наваждение какое-то. Нельзя становиться настолько одержимым одной девчонкой, да еще и годящейся в младшие сестренки. Сколько баб было в прошлом? В некоторых Игорь, возможно, влюблялся. Или думал, что влюблялся. Но ни одна еще не выводила его из равновесия так, как это делает Калинина.
Все это легко и просто раскладывается по полочкам в голове. А в реальности он произносит:
– Идем на кухню, выпьешь чаю.
Марина уже убрала все со стола, посудомоечная машина негромко гудит, перемывая тарелки с ужина. Игорь задумчиво смотрит в холодильник и в который раз обещает себе дать задание экономке поддерживать запас замороженной еды. Когда она в отпуске или гостит у родни, всяких блинчиков и лазаний в морозилке полно, только суй в микроволновку и ешь. Обычно они заказывают еду в ресторане или ужинают в городе, но если уж приперло, можно что-то добыть. Сейчас – пустота. Конечно, ведь Марина дома и с утра приготовит свежие блинчики, а не разморозит готовые.
Только жрать-то хочется. После такого всплеска эмоций особенно хочется чего-нибудь мясного. Разбудить, что ли, экономку?
Пока он думает, Аня моет руки, проходит к холодильнику и отстраняет Игоря.
– Что ты делаешь?
Он с интересом наблюдает, как она достает яйца и ставит на плиту сковородку. Черт, ради такого шоу он согласен блуждать по ночному лесу и подольше.
Многие девки, просыпаясь с утра в его постели, пытались приготовить завтрак. Ну, типа, он оценит, какую хозяйку трахал, и срочно рванет за кольцом. У некоторых даже получалось сделать что-то типа яичницы, но большинство просто переводило напрасно продукты. Пожалуй, только одна из любовниц запомнилась ему в связи с утренними кулинарными подвигами. И то только потому, что сушила тосты в фартуке на голое тело.
Вот бы так Калинину приодеть… и хрен бы с ней, с этой едой.
Вскоре по кухне разносится умопомрачительный запах омлета на сливках. А пока он готовится, Аня делает бутерброды. На самом деле они стараются не есть такими вот перекусами, на ночных бутербродах запросто можно угробить желудок. Но сейчас Игорь готов сожрать металлическую шпалу, если только ее принесет эта невыносимая девчонка.
Вдруг раздаются шаги и в кухню вваливается Серж. Волосы блестят после душа, рубашку братик, как всегда, забыл надеть. И удивленно смотрит на них.
– А я иду, чувствую, вкусненьким пахнет…
Аня забавно закатывает глаза и без лишних вопросов разбивает в сковороду еще несколько яиц. Пока она, отвернувшись, делает чай, Серж внимательно осматривает ее платье, босые ноги и удивленно приподнимает брови.
Игорь старательно делает вид, что не замечает вопросительного взгляда брата, и наблюдает за спокойными, размеренными и уверенными движениями Ани. Она явно делала это десятки раз. Готовила кому-то завтрак не потому, что хотела произвести впечатление на богатого мужика, а просто потому, что эти завтраки были частью ее жизни.
Она ставит перед каждым из них по большой тарелке с омлетом, на середину стола – бутерброды, а себе наливает крепкий чай с мятой и садится, задумчиво рассматривая чашку. То ли у него совсем крыша едет, то ли омлет у нее нереально вкусный, ни одного пригоревшего или даже просто подрумянившегося кусочка. Нежный, сливочный и рассыпчатый. Убил бы за такой. А тут просто так перепал, надо же.
Серега жрет, только за ушами трещит. И куда в него лезет, а главное, куда девается. Чего он в такое время не спит? Этот тоже себе на уме. До сих пор его бабы Игоря не интересовали, но смотри-ка, омлетик уплетает. Попробует подкатить к Калининой, Игорь ему лично штангу на ногу уронит.
Вообще, Серегу давно пытают насчет подруги. В то, что Игорь женится, Наталья верить перестала, поэтому обратила свое внимание на среднего племянника. Тот отшучивался и до сих пор перебивался случайными связями. И, похоже, Сержа это устраивало. Вот и пусть устраивает дальше.
– А чего это мы не едим? – интересуется брат у Ани. – Давай я тебя, как сестренку маленькую, с ложечки покормлю.
Он тянет к ней вилку с кусочком омлета, а Игорь едва сдерживается, чтобы не ударить по руке. Это будет смотреться совсем глупо.
– Хочешь, чтобы ее стошнило к тебе в тарелку? – усмехается он. – Вперед.
– Ты че, бухая? – наконец доходит до Сереги. – А я думаю, чего вы в ночи решили тут перекус устроить.
Аня злится, очень забавно это делает.
– Я не пьяная! Голова болит.
– Быстро, – фыркает Серж. – Тренироваться надо.
– А ты, я смотрю, толк в тренировках знаешь. – Аня неожиданно раздраженно смотрит на Сержа, и тот, к удивлению Игоря, умолкает.
Вот это да… Порой, если братика несло на юмор, заткнуть его удавалось только Крис, и то для этого она показательно обижалась и уходила из его общества. А тут прямо удивительное взаимопонимание. Но, кажется, совершенно не сексуальное.
– Посуду сами помоете, – говорит Аня, – я пойду спать.
Убирает кружку в мойку и, зевая, уходит. Игорь провожает взглядом точеную фигурку, размышляя, оставить ее спать или пойти следом. Мало ли что будет с девчонкой, впервые попробовавшей алкоголь…
– Мне кажется, – делится сомнением Сергей, – что если мы попробуем вымыть посуду, то разбудим весь дом. Особенно меня пугает сковородка.
Игорь усмехается. Его сковородка не пугает, но и желания возиться на кухне нет.
– Кто последний, тот дурак, – вырывается у него идиотская детская присказка.
Он быстро закидывает в рот последний кусок бутерброда и резво вскакивает из-за стола, оставляя офигевшего Сержа с набитым омлетом ртом.
– Хад ты, Крефтофкий! – орет он вслед Игорю.
Ну гад, это да. Зато не последний…
В комнате Игорь снимает куртку, стаскивает ботинки и чувствует, что если хоть на секунду приляжет, то отрубится и вряд ли вовремя приедет в офис. Он в последнее время вообще как-то слишком халатно стал относиться к работе. Уезжал пораньше, приезжал попозже, срывался по личным делам в середине рабочего дня. И начинал потихоньку понимать, что катастрофы, в общем-то, не случается. И все архиважные вопросы вполне могут подождать до обеда, а если уходить с работы вместе с остальными сотрудниками, то и время отдохнуть и выспаться появляется. Кажется, отцу такого понимания недоставало, глядишь, и не умер бы так неожиданно для собственных детей.
Он медленно проходит к окну, смотрит на ночной лес, слушает его звуки. Некоторое время в Игоре здравый смысл борется с непреодолимым желанием заглянуть в гости к одной вредной и сумасбродной девице. Спит? Или еще нет? Да вроде времени прошло всего ничего, значит, не успела.
И что он собирается делать? Придется смотреть по обстоятельствам.
Когда нужно, он умеет передвигаться по дому бесшумно. Поэтому Аня не замечает открывшуюся дверь. А может, задумалась. Как бы то ни было, несколько минут он просто стоит и рассматривает ее со спины. Захаров этот далеко не дурак, знал, за кем ухлестывать. Надо бы с ним пообщаться, чтобы больше не дергался в эту сторону.
Она стоит у окна, в небольшую щелочку между шторами рассматривая лес. И еще пытается расстегнуть молнию на платье, но руки слушаются плохо, и никак не удается дотянуться. Кажется, еще чуть-чуть, и плюнет на это неблагодарное дело.
Прежде чем она его замечает, Игорь подходит и тянет молнию вниз, обнажая спину девушки. Платье, вопреки ожиданиям, не падает к ногам, потому что Аня удерживает его обеими руками.
– Решил выгнать меня на крылечко, чтобы подумала о своем поведении?
Посидела минут десять в одиночестве и все-таки обиделась. Что ж, это он оставит без внимания, потому что сложно не обидеться после их скандала. Но и не уйдет, потому что кровь кипит уже на пределе возможного. И хочется коснуться нежной кожи, обогреть дыханием и, как желанный подарок, осмотреть, изучить, насладиться.
– Я тут нашел кое-что твое, – хрипло говорит он, разворачивая Аню к себе.
На ее лице – холодность, смешанная с подозрением, но глазки блестят, а грудь часто вздымается, и сердце бьется очень быстро, это понятно даже сейчас, пока он не касается ее.
– Решил вернуть.
– Совесть? Оставь себе, нужнее ведь.
– Я-я-язва, – тянет он, усмехаясь. – А казалась такой тихоней.
– Игорь, я устала, чего ты хочешь?
Устала, это видно. Но утомлять ее он не собирается, сегодня не время и не место. Но попробовать дико хочется, до ломки. Как пригубить дорогущее вино, ощутить прохладный и терпкий вкус.
– Если глобально, то я хочу тебя, – задумчиво отвечает он, – и ничего не могу с этим поделать, представляешь? Поэтому решил не сопротивляться. А сейчас…
Он вдруг подхватывает ее на руки, не дав шанса сопротивляться или сбежать.
– Игорь! – В голосе звучит страх, неясный и слабый, но все же.
– Успокойся, – досадливо морщится. – Я уложу тебя спать.
Она уже умылась, несколько прядей, на которые попала вода, закрутились в кудряшки. Платье держится только на ее силе воли, а еще в комнате очень темно, и эта темнота, кажется, играет ему на руку.
Он только попробует. Раздразнит аппетит и даст себе помучиться перед отпуском, чтобы ярче ощутить полный вкус победы.
Кровать прогибается под их тяжестью. Руки Игоря скользят к платью, чтобы снять, но она не дает, смотрит внимательно и осторожно.
– Неудобно.
Пожимает плечом, и он решает не спорить. Только толкает ее, чтобы легла. Шоколадно-карамельные волосы рассыпаются по подушке. Длинные стройные ноги, нежная, но пока еще бледная кожа. Совсем не загорала, даже юбок, наверное, коротких за лето не носила. Прямо антипод Кристинки, хотя в чем-то их красота схожа. Только Крис прячет ее под стандартным набором: подкачанными губами, блондом и отвратной манерой хамить на любой вопрос, а эта прятать не научена. И не захочет, наверное, даже если и освоит.
Черт, как же она возбуждает. Больше, чем все, кто был раньше. Что же в тебе такого? Таких же сотни, тысячи! Берешь тачку, приезжаешь к любому универу и выбираешь на свой вкус, хоть скромницу, хоть отличницу, хоть последнюю блядь. Только эффект будет нулевой. А с этой так не выходит. Наверное, единственное, что останавливает его от того, чтобы взять ее здесь и сейчас, – отсутствие уверенности, что наутро сможет отпустить. Привычно послать воздушный поцелуйчик и свалить на работу, выкинув из головы все, что было.
Отпустить ее придется. Прежде всего для нее же самой. Захаров – пустышка, но рано или поздно Калинина выскочит замуж, и хрен что ее остановит. Такие обычно выходят по любви, ну или хотя бы верят в это.
Игорь проводит рукой по ее ножке, согревая холодную и влажную кожу. На ступне мелкие царапины – шла босиком. Он осторожно берет в руки стопу и сжимает, гладит, снимая усталость от каблуков и нагрузки.
Аня вся напряжена, и хоть с виду кажется, будто ее совсем не интересует то, что делает Игорь, на самом деле она внимательно следит за каждым его движением. Интересно, за какое время он ее заведет?
Ему хочется ее раздеть, хотя бы посмотреть, хотя бы взглядом прикоснуться, но ведь не дастся. По крайней мере пока. Ощущение хрупких, замерзших ножек в руках бьет по мозгам. Ему нравится, а ей…
Проходит несколько минут неторопливого чувственного массажа, прежде чем с ее губ срывается стон. Пока еще не наслаждения, скорее, облегчения или удовольствия, которое может испытать девчонка, проведшая весь день на каблуках.
Он вдруг с удивлением понимает, что словно подпитывается ее эмоциями. Ловит реакции, с жадностью впитывает информацию об ее теле. Анины ощущения вдруг кажутся ему намного более захватывающими. Сам Игорь испытывает нереальное, уносящее крышу чувство безграничной власти в самом безумном ее проявлении.
Вот только эта власть – обоюдоострый меч. С каждой секундой, с каждым новым прикосновением они оба проваливаются в пропасть. Он ненавидит это ощущение и одновременно не желает отпускать.
Игорь знает, что сейчас Ане открывается то, чего она никогда еще не знала. Если он настоит, подтолкнет, она станет его, будет стонать от наслаждения и биться в руках, кричать, забыв о том, что совсем недавно люто его ненавидела.
Только ему уже хочется не так. Не разок перепихнуться, стараясь, чтобы никто в доме не услышал. Ему хочется обладать ею полностью, просыпаться рядом, засыпать, слушая мерное дыхание. Раздевать ее на пляже, под мерцающими звездами. Показать ей другую жизнь, увидеть восторг в синих глазах. И самому окунуться в омут с головой.
Сейчас не время и не место, но дикая неконтролируемая жажда ухватить еще хоть немного ее эмоций перекрывает все на свете.
Аня расслаблена, Игорь возбужден до предела. Это общая беда на долгую темную ночь.
Он нависает над ней, проводя руками по контурам тела, склоняется к губам, согревая дыханием. Но даже поцелуй сейчас кажется непозволительной роскошью. В нем обязательно будет что-то личное, но позже. В иной обстановке.
А вот шейка так и манит нежной светлой кожей. Игорю достаточно лишь легонько провести пальцем по ключице, как Аня откидывает голову назад и с шумом выдыхает.
Твою мать… она словно знает мельчайшие детали, которые его заводят. Десятки опытных, шикарно упакованных любовниц не могли выгибаться так, чтобы сердце пропускало сразу несколько ударов, а член становился каменным. Мучительная пытка – смотреть на нее, легко касаясь. Покрывая шею мелкими влажными поцелуями.
Сколько он ее целует? Кажется, целую вечность. Сам не замечает, как Аня обнимает его за шею. Не отвечает, не целует в ответ, но обмануть и не старается. Никогда в ее жизни не было такой близости, и, кажется, это ее пугает.
Восхитительно чувственная девушка, неопытная, но, черт возьми, даже взгляд у нее словно из Игоревых фантазий.
Он обожает таких вот неопытных и неискушенных, да только почти никогда не встречал. Аня буквально с каждым вдохом становится одной фантазией. Средоточием всего, чего он хочет.
Помня о ее нежелании снимать платье, Игорь исследует тело девушки, едва касаясь, только представляя, что почувствует, заполучив ее всю.
Мысль о том, что он уйдет без разрядки, доставляет почти болезненное удовольствие.
А вот Ане предстоит ощутить кое-что в первый раз. На самом деле у него были девственницы, так что Игорь точно знал, что первый опыт стоит начинать с удовольствия. Когда она поймет, что он может подарить ей намного больше, почти перестанет бояться.
Он проводит пальцами по внутренней стороне бедра, проникает под тонкое кружево и касается влажной разгоряченной кожи. С губ Ани срывается стон, который он ловит, едва касаясь. Ее бьет мелкая дрожь, а глаза… глаза удивительно ясные, совсем не затуманенные страстью. Черт, да она же хочет его! Так какого не может отпустить себя? Почему не доверится ему?
– Хочу, – мать твою, как хрипло звучит голос, – чтобы ты кончила для меня.
Аня слабо протестует, но не хочет или не может сопротивляться. Хотя сопротивляющаяся Калинина его тоже заведет. Как-нибудь Игорь обязательно об этом попросит.
– Закрой глаза. – Он серьезно не узнает свой голос. – Не бойся того, что почувствуешь. Я рядом.
Когда он говорил о том, что принес, имел в виду стимулятор. Дурацкая игрушка, купленная, чтобы побесить такую правильную и скромную Анютку, теперь завладела его фантазией целиком и полностью. Она идеально подходит для этой ночи, и решение опробовать подарок приходит спонтанно и мгновенно.
Никаких прикосновений. Только ритмичная пульсация воздуха рядом с чувствительным набухшим клитором. Игорь чувствует, как Аня вздрагивает, как у нее вырываются короткие тихие стоны. А сам он не может, чисто физически не способен оторваться от ее восхитительной шейки. Перестать целовать, вдыхать слабый цветочный запах, покусывать и сразу же зализывать покрасневшую кожу.
Это все очень похоже на одержимость. Сводящую с ума. Он ждет, как голодный зверь ждет свою добычу, только сейчас добыча Игоря – Анино удовольствие.
– Кончай, малыш, – шепчет он.
И как бы она ни пыталась держаться, игрушка вкупе с его умелыми пальцами делают свое.
Она выгибается в его руках, протяжно стонет и запрокидывает голову. Инстинктивный волнующий жест, почти доверие к мужчине, подарившему наслаждение.
Он долго сжимает ее в объятиях, слушая прерывистое дыхание, подпитываясь ее эмоциями. А еще Крестовского ведет, будто пьяного. Он почему-то вдруг понимает, что Аня девственница не только технически. Она действительно никогда даже сама себе не доставляла удовольствие, и сегодняшняя ночь для нее становится первым открытием. А Игорь – ее первым мужчиной.
Он ждет, когда она затихнет и последние волны оргазма схлынут, оставив всепоглощающую усталость.
Затем медленно, справляясь с искушением и договариваясь с самим собой, произносит:
– Я могу остаться, если хочешь. Но тогда тебе придется позволить мне больше того, к чему ты не совсем готова.
Аня хмурится, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
– Могу уйти, но тогда пообещай мне, что сразу разденешься и ляжешь спать. Хорошо?
Она медленно кивает. В глазах – Игорь чувствует нереальный кайф – туман, оставшийся после пережитого.
– Тогда спокойной ночи, – улыбается он.
Ужасно жалко оставлять ее вот так. Но если выждет, получит намного больше.