Он твердо решил в ближайшее же время покончить с этой выматывающей одержимостью.
Сначала это было прикольно, необычно. Кеды со звездочками, невинность, наивный взгляд. Неискушенность заводила, ну а удивительным образом уживавшаяся с ней ершистость добавляла перчинки. В один момент она с любопытством рассматривала манго, ибо никогда такого не пробовала, а в другой огрызалась так, как умела. Интересная девчонка, живая и яркая.
Но с прилетом в Грецию все это приобрело масштаб катастрофы. В самолете он никак не мог понять, как теперь воспринимать Калинину. Она не была ему сестрой по крови, но была сестрой Кристине, и… Игорь должен был смотреть на нее как на родственницу или все же новые обстоятельства открывали простор для действий? Потом она радовалась морю, солнцу, отдыху, ходила в купальнике, дразнила его, сама не замечая.
Потом поцеловала. И он начал допускать ошибки. Мелкие, несерьезные. Вместо того чтобы следить за дорогой, бросал взгляды на девушку, вместо того чтобы сесть и почитать отчеты с работы, смотрел, как она плещется в воде. Это становилось похоже на зависимость.
И тогда, после поцелуя, он твердо решил получить наконец все, что хочет, и избавиться от одержимости. Нравится это Калининой или нет.
Хотя, конечно, нет. Он бы удивился, если бы она вдруг с радостью согласилась спать с ним. Но у Игоря нет ни времени, ни сил на бесперспективные ухаживания и прогулки по пляжу. Главное, получить Аню в свое личное пользование, а там он сумеет сделать так, чтобы у нее и мысли не возникло сбежать. Уже делал, и целовала она его не без удовольствия. И согласилась ночевать, недолго препираясь. Правда, больше из-за взбесившейся Крис.
Пока она ходила за вещами, Игорь принял быстрый контрастный душ и лег в постель, оставив половину девушке. Проверил почту, ответил на пару сообщений, представил, как сейчас обнимет теплую, маленькую, сонную и недовольную Аню, и… отрубился.
Теперь вот проснулся, лежит и соображает, что происходит и почему в окно светит солнце.
Рядом – никого, причем подушка выглядит так, словно ее не тревожили. Ну, Калинина… сейчас он ей устроит. Что-нибудь, что именно, пока не решил.
Когда он приходит в столовую, надеясь встретить там всю честную компанию, с удивлением находит лишь Алекса и Сержа.
– О, проснулся, – хмыкает Серега. – Ты принцесс не видел?
– В смысле?
Похожее ощущение иногда возникает на работе. Когда близятся неприятности.
– В прямом. Криськи нет, ночевать не приходила, Калининой тоже нет, я проверял. Сумок их не нашел. Камеры над пляжем посмотрел, но купаться они точно не ходили. Рядом, конечно, есть дикий пляж…
В какой-то момент ему становится дурно, но потом холодный разум берет верх. Разве стала бы разумная до противного Аня купаться ночью на диком пляже? Да еще и с Кристиной. Они друг друга, кажется, ненавидят.
– Звонил?
– Конеш. Раз десять. Выключены телефоны.
– Ладно, поехали до главного корпуса, посмотрим камеры по всей территории.
– Пошли, – поправляет его Сергей.
– Что?
– Ключей в машине нет. В моей. А кабриолет вообще исчез.
– Та-а-ак.
Он быстро сначала набирает номер Ани, но слушает равнодушное «Аппарат абонента выключен…». Глупые девки! Там же серпантин, там опытные водители ночью ездить не рискуют! Блядь!
Уже не особо надеясь, набирает Крис, и вдруг с удивлением слышит гудки и ленивое «Алле».
– Кристина!
От его вопля Алекс с Сержем даже подскакивают.
– Где, мать твою, ты шляешься?
– Я не шляюсь, я сижу. На пароме.
– На каком еще пароме?!
– Представляешь, – весело говорит сестренка вместо того, чтобы ответить на вопрос, – я еду экономклассом. Так прикольно! Тут к бару надо ходить самой, прикинь?
– Кристина… – Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Где Калинина?
– Калинина? Ща покажу…
Несколько секунд в трубке только шорохи – Кристина включает камеру. А затем на экране Игорь видит Аню, сидящую в светло-бежевом кресле и потягивающую чай. Она кутается в тонкую куртку и выглядит уставшей.
– Калинина у нас проморгала последнюю таблетку «Драмины», так что с переменным успехом то блюет, то чаек попивает. Качает – пиздец!
– Крис, ну вот обязательно меня в этот момент показывать, да? – интересуется эта нахалка.
Изображение пропадает.
– Кристина, я убью вас обеих! Немедленно выходите на первой же остановке!
– Да мы так и планируем, в общем-то, паром скоростной. Только что за остановка, тебе знать не обязательно.
– Лучше по-хорошему кончайте этот бардак, иначе, я клянусь, Крис, вам придется бомжевать! Я тебе все выходы перекрою на хрен, симки заблокирую.
– Да пжа-а-алста, – фыркает Крис. – Пока ты спал, мы уже перекинули все мои деньги на карточку Аньки и сняли. В следующий раз не забирай карты, а блокируй онлайн-банк, лады?
– Кристина…
– Что? – смеется она. – Вы нас бесите. Оба. Поэтому развлекайтесь друг с другом, а мы тут как-нибудь сами. Чмоки, братик, увидимся через пару деньков. Или через неделю… Созвонимся, в общем.
С этими словами она отключается. Сержу и Алексу, кажется, весело, а вот ему ни хрена. Две идиотки одни в чужой стране, да еще и с наличными. Он проверил баланс – ну да, со счета Криська перекинула в аккурат две штуки евро. Причем куда! На карту Калининой, единственную принесенную из ее прошлой жизни. Он вообще про нее забыл, а должен был заблокировать! Теперь в этом нет смысла, они сняли все деньги в этом же порту.
– Ладно. – Аппетит пропадает, словно и не было, остается только холодная решимость. – Найти их будет просто. Серый, звони в аренду, пусть пришлют еще машину. Я пока звякну в порт и выясню, куда они взяли билеты.
Признаю: Крис – мастер побегов. Она собрала документы и все необходимое за считаные минуты, стащила ключи, и вот, казалось бы, еще десять минут назад мы сидели на пляже, а потом уже мчались по ночной дороге навстречу приключениям на задницу.
– Ты оставила записку? – спросила я тогда.
– Зачем?
– Крис, они же решат, что мы пошли ночью купаться или еще что похуже!
Она только отмахнулась, но я не отставала.
– Ладно, – сдалась Крестовская, – отправим с парома эсэмэску. Но только когда будем в открытом море! С Игоря станется нанять какого-нибудь громилу, чтобы тормознул нас в порту.
На том и порешили. А еще через полчаса пути Крис так резко нажала на тормоз и съехала на обочину, что у меня сердце оборвалось.
– Дай карту! – потребовала она.
Затем стала копаться в телефоне.
– Этот дебил онлайн-банк не заблокировал. Ща со счета перекину на эту карту и в порту весь нал снимем. Будь уверена, он ее заблокирует, как только узнает, что мы свалили.
– Если еще не узнал.
– Не-а, они, по ходу, уснули. Иначе уже бы трезвонили.
Мой телефон разрядился, так что я даже не знала, звонил мне Игорь или нет. Вряд ли на пароме будет розетка, так что придется терпеть до отеля. Когда адреналин прошел, я немного пожалела о внезапной глупости. Попадет ведь… убьют, сожрут и шкурку не оставят. Но деваться было некуда. Перед Крис не спасуешь – засмеет.
В порту мы сняли все деньги с карты, разделили на несколько частей и быстренько прошмыгнули на первый утренний паром до Санторини. Я смотрела на все, как на чудо, а Крис явно с трудом смирилась с экономклассом.
– Почему тут нет бизнеса?
– Потому что мы пришли за десять минут до отплытия, – напомнила я, – и обычные-то билеты чудом успели поймать.
Машину бросили на стоянке в порту.
И сидим теперь, ждем, когда паром тронется. Я волнуюсь, ибо еще ни разу не плавала на такой махине через Средиземное море, а Крис изучает бар. Сначала подумывает о шампанском, но потом останавливает выбор на кофе.
Как только трогается паром, меня очень сильно укачивает. Эта нахалка беззастенчиво ест последнюю таблетку. Не то чтобы я надеюсь, что она отдаст ее мне, но из вежливости могла бы сделать это в туалете или хотя бы отвернуться.
А еще, пока зеленая я отпаиваюсь крепким чаем, Крис звонит Игорю. Ее голос веселый и беззаботный, а мне кажется, Крестовский рвет и мечет.
– Сильно орал? – спрашиваю, когда она заканчивает разговор.
– Угу. Обещал заблокировать симки и карты, но у нас уже нал, так что пох. Возьмем местные симки.
Она наслаждается бунтом, свободой. А я не решаюсь испортить Кристине момент и поделиться мыслями, что билеты на паром приобретались с паспортом, и Игорю ничего не стоит выяснить, куда купили билеты Кристина Крестовская и Анна Калинина. Хотя это и так очевидно, куда еще мы могли рвануть с моей страстью смотреть новые места и с Кристининой любовью к роскоши?
Но я решаю не думать о последствиях и наслаждаться поездкой. Пусть она и в компании Крис, пусть после нее меня ждет условный «месяц без сладкого».
Наконец пытка заканчивается. Еще до того как паром останавливается, мы идем вниз, и едва появляется возможность, я спешу ступить на твердую землю. Жадно пью холодную воду и размышляю, что обратно поплыву на надувном матрасе, и никак иначе.
Меня оглушают духота и жара. Я ошеломленно смотрю на горы, практически лишенные растительности, на яркое синее море. И вулкан, виднеющийся вдалеке, чуть выступающий над кромкой воды.
Пока Крис копается в сумке в поисках мелочи, я смотрю наверх и паникую. Потому что все серпантины, что мы видели раньше, по сравнению с этим – легкие проселочные дороги. Это просто отвесная скала, в которой выдолблена дорога! И по ней со скоростью едва ли километров пять, медленно ползут громадные двухэтажные автобусы. Теперь уже и паром не кажется такой плохой идеей. Я ведь даже не знала, что такая жуткая трусиха! Надо преодолевать себя…
– Ты идешь?! – кричит Крис, уже нашедшая такси.
Нам уже не надо экономить, но все равно я бы с большей охотой поехала на автобусе. Хотя, наверное, местные таксисты – мастера вождения по таким дорогам, но уж очень жутко все выглядит.
Мы едем недолго, около часа. Нас высаживают на стоянке автобусов и объясняют, что там, где находится отель, что мы забронировали, только пешеходная улица, машина не проедет. Поэтому мы берем сумки и спускаемся туда, куда показал таксист. Со всеми местными общается Крис, и я понимаю, наверное, только половину из их разговоров. Наверное, Крестовская с детства привыкла общаться с носителями других языков, а вот я впадаю в настоящий ступор. Хотя уж сказать откуда я и спросить дорогу даже со школьным английским не должно возникать проблем.
Отель поражает колоритом. Небольшой, уютный, с видом на вулкан, если верить сайту. Нас селят очень быстро, даже несмотря на то, что мы приехали рано утром. Миловидный хозяин особенно интересуется Кристиной.
– Вам повезло, что вы смогли забронировать номер в сезон, буквально сразу же после того, как гости отменили бронирование!
Внутри отель, как и все дома в Ие, белоснежный. Он словно небольшая пещера. С низкими потолками, шероховатыми прохладными стенами.
– Да уж, площадь поражает.
В нем условно две комнаты – условно, потому что одно большое пространство разделено на две части. Первая – комната с большой кроватью и выходом на балкон, а вторая – утопленная в нише односпальная кровать, причем до второй комнаты нужно подняться по пяти забавным ступенькам. Я сразу же занимаю этот уютный угол и с наслаждением растягиваюсь на постели. Как же я устала! Бессонная ночь и жуткая поездка на пароме вымотали меня до предела.
Крис, кажется, тоже изрядно устала, но я засыпаю прежде, чем узнаю ее планы. Только и успеваю что поставить телефон на зарядку.
После обеда я чувствую себя неприлично счастливой просто от того, что пью огуречный лимонад, смотрю с балкона вниз, на синее-синее море, белые, похожие на грибы домики, темный величественный вулкан и крошечные кораблики, с такой высоты кажущиеся игрушечными. Ради этого вида стоило сюда приехать, и пусть Игорь хоть тысячу раз злится, я не пожалею, что сбежала от него.
К слову, об Игоре…
«Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю, Калинина?» – Он все никак не может успокоиться и, едва я включаю телефон, пишет в мессенджер.
«Ага, выпорешь. Я тебя больше не боюсь».
«Это с чего это?»
«А я про вас все поняла. Вы боитесь нормальных людей и нормальных отношений. И как только в вашей жизни случается что-то непонятное и непривычное, агрессивно рычите, чтобы от этого «непонятного» избавиться. Можешь беситься сколько угодно, но вы сами виноваты в том, что мы сбежали. Одну довели, вторую допрессовали».
«И кого из вас довели?»
«Сами решите».
«Обязательно. Посмотрим, как поведет себя твое бесстрашие, когда мы встретимся».
«Я час фотографировала Кристину для аватарки под палящим солнцем. Как ты думаешь, хоть что-то еще в этом мире способно меня впечатлить?»
В другом «окне» уже стучится Серега. Мне совершенно не хочется проводить часы свободы, уткнувшись в смартфон, но до ужаса интересно, что там средний брат написал. Раньше он не отличался интернет-болтливостью.
«Как она?»
«Будет лучше, если ты сдержишь своего брата-истеричку».
«Его сейчас и танк не сдержит. Но, к счастью, он скорее по твою душу. Ты тоже на меня злишься, что ли?»
«Я не злюсь, я не понимаю, чего вы от меня все хотите. Дай хоть ты отдохнуть, все равно ведь Игорь примчится сюда скоро».
«А кстати, куда вы рванули?»
«Размечтался)))»
«Обижаешь. Я своих не сдаю».
«Да? А кто сдал, что я встречаюсь с Сашей? Я, думаешь, не догадалась?»
«Я тебя ненавижу».
«Не ты один».
«Ань, ну помоги, ты же добрая. Что сделать, чтобы она проще это пережила?»
«Сережа, Я НЕ ЗНАЮ. Крис не подпустит меня близко, не поделится наболевшим. Она терпит меня, но и только. Отчасти потому, что если бросит в чужой стране в одиночестве, то отгребет от Игоря. Ей не хочется со мной общаться, понимаешь? И как ей помочь, я тоже не знаю».
«Я не жду чуда, малышка. Я хочу хоть какую-то идею. Потому что цветы и конфеты она засунет мне в задницу, а обнять ее я не могу».
Мне очень хочется выбросить телефон куда-нибудь с балкона, но я сдерживаюсь и думаю, а как бы я переживала такое? Чего бы мне хотелось?
«Я не уверена, но попробуй купить собаку».
«Чего??»
«Собаку. Кошку. Но лучше собаку, они умнее и преданнее. Ей нужен близкий друг, кто-то рядом. Но не Игорь, который вынужден ее воспитывать, не ты. А кто-то зависимый от нее и безусловно любящий, не из прошлой жизни. Мне кажется, собака ей подойдет».
Серж долго молчит.
«Спасибо. Я попробую. Ань, если вам надо денег, скину, скажи куда. И еще: можно кое-что попросить, только обещай, что сделаешь?!»
«Как я могу обещать, не зная что? Денег не нужно».
«Пофоткай ее. Мне».
«Это уже слишком».
«Я же не прошу ничего особенного. Просто где-нибудь у памятника или на фоне моря. Обычную фотку».
«Ничего не обещаю, но подумаю».
Я отключаю мессенджер и допиваю лимонад, теперь уже изрядно разбавленный растаявшим льдом. Возвращается Крис с большой тарелкой фруктов.
– Мальчик с ресепшена принес. Кажется, запал. Ничего такой, можно развлечься. У тебя резинки нет?
Я против воли краснею.
– Нет. И я это не одобряю.
– Ага, мисс-недотрога. Не даешь Игорю ты, а страдают все остальные.
– Игорь давно бы не страдал, если бы не вел себя как последняя сволочь.
– Тогда в его жизни не было бы захватывающих моментов, когда он удивляется: «А чо это меня баба бросила».
Я торможу, раздумывая, стоит ли говорить Крис о чате с Сержем, но все-таки не выдерживаю. Скрываться и плести интриги у меня при всем желании не получится.
– Сергей просил скидывать ему наши фотографии.
И снова полуправда. Ну да, наши, только мои-то ему на фиг не сдались. Но, как могу, сглаживаю углы.
– Сказать, куда можете идти вместе с фотками? – Крис снова рычит.
– Да нет, я так. Для проформы.
Сидеть в отеле скучно, так что мы идем гулять. Только быстро понимаем ошибку: улицы просто заполнены туристами. И это не оживленный проспект в час пик, не Красная площадь в обед воскресенья, а скорее вечерняя давка в метро.
– Н-да… – Крис хмурится. – Надо сюда попозже выходить.
Мы ныряем в какой-то магазинчик, оказывающийся винным салоном и приветливый на удивление русскоговорящий продавец устраивает нам целую экскурсию и дегустацию. Рассказывает о том, как здесь производят вино, дает попробовать приятный кактусовый ликер, а в конце, когда мы решаем купить пару бутылочек, еще и дарит нам какую-то коробочку со сладостями.
Народу становится поменьше, и мы гуляем. Я фоткаю аккуратные мощеные улочки, белоснежные домики, вид на вулкан и море. Мы заходим в кафешку и пьем холодные молочные коктейли, а потом выбираем магниты и блокноты. Крис тащит меня в какой-то бутик с одеждой и часа два, не меньше, выбирает платья.
На самом деле Крестовская не такая уж и плохая. Когда рядом нет братьев, когда она вынуждена таскаться всюду вместе со мной, она вполне приятная. Я не спорю в вопросах траты денег, раз уж их все равно достаточно, она не язвит и по большей части молчит. Пожалуй, в таком отдыхе есть своя прелесть.
Мы покупаем платья. Крис – белое и длинное, с открытыми плечами, а я любимого «рубашечного» типа из тонкого, но приятного телу хлопка. Ближе к вечеру ужинаем в маленькой уютной таверне, потом оставляем покупки в комнате и идем на большой балкон, чтобы насладиться закатом, который так хвалят и советуют все туристы.
Яркое солнце раскрашивает белые домики в оранжево-розовые цвета. Солнечный диск медленно опускается в море. Мы сидим, думая каждая о своем, пьем вино и грызем печенье из коробки, подаренной приветливым владельцем магазинчика.
На соседних балконах практически нет мест от желающих сфотографироваться на фоне заката. Красиво до ужаса. Еще месяц назад я даже не думала, что могу оказаться в таком месте. У нас была сауна… изредка я выходила туда на подработку, когда кто-то из девчонок болел. ВИП-класса, очень красивая, стильная. Мне нравилось там убирать, клиенты почти никогда не оставляли после себя грязь, уж не знаю почему. Наверное, действительно приходили наслаждаться спа-услугами и отдыхом, а не как обычно в саунах. Так вот, она была оформлена в греческом стиле, и на стене висели картинки с этими белыми домиками. Мне нравилась эта аккуратность, некая фантастичность антуража. А сейчас я сижу и смотрю на это вживую.
– Ладно, – вздыхает Крис, – фоткай.
– Что? – Я не сразу понимаю, о чем она.
– На фоне заката меня фоткай.
– На аватарку? – Я в шаге от того, чтобы спрыгнуть с балкона и усиленно начинать грести в сторону вулкана, честное слово!
Но Крестовская закатывает глаза и развязывает хвост, чтобы красиво распустить волосы.
– Чтоб сдох, скотина, – красноречиво поясняет свое намерение.
Что ж, порыв благородный, так что я сделаю несколько потрясных кадров на свой смарт. Что ни говори, а в свою внешность Крестовская вбухала, наверное, миллионы. И выглядит именно на эту сумму. Я сравниваю наши снимки и удивляюсь тому, насколько мы разные. Причем одного роста, одной комплекции, даже, возможно, чем-то похожи, но она как с обложки модного журнала, а я… ну миленькая, ну в рубашке, нос немного обгорел, и волосы, не избалованные средствами для укладки, растрепал ветер.
Я отправляю фотку Сержу и несколько секунд колеблюсь, прежде чем открыть диалог с Игорем. Но волнение напрасно: его нет в Сети с обеда. Ну и ладно, не судьба ему выслушать мои восторги на тему заката в Ие.
– Все, – хмыкает Крис, – дай сюда бутылку, напьешься. Пойду развлекаться с мальчиком с ресепшена. Буду поздно. Кодовое экстренное слово «трансформаторная подстанция».
– Ты хоть знаешь, что это такое? – кричу ей вслед.
Ну и ладно, одной тут тоже неплохо.
Я сижу до тех пор, пока солнце не заходит окончательно. Наслаждаюсь видами, грущу, что родители вряд ли вообще видели нечто подобное в своей жизни. Как бы мне хотелось, чтобы это наследство свалилось раньше. Когда я могла их радовать поездками или подарками.
Сидела бы и дольше, но поднимается сильный ветер и становится некомфортно. Мне жаль уходить в комнату, что-то подсказывает, что свободного времени у нас с Крис совсем немного. И уже завтра придется решать, что делать дальше. Возвращаться, наверное. Бунт удался, пора и честь знать. Хотя есть еще Фира… можно позволить себе еще денек прогулок по новому интересному городу.
Я принимаю душ, переодеваюсь в рубашку, купленную уже здесь – из дома я захватила всего ничего вещей, – и ложусь в постель, чтобы почитать немного перед сном. Но едва заканчиваю первую главу, раздается стук в дверь.
– Трансформаторная подстанция! – Голос Крис явно очень недовольный.
Я подскакиваю к двери, полная самых жутких ожиданий, но… за дверью стоит Кристина. Морщится, кривляется, в руках початая бутылка вина. А ее за ухо держит злой, как чугунный утюг, Игорь.
Реакция у меня достойна КВН и стендапов: я ору и захлопываю дверь.
– И это благодарность за компанию?! – бурчит Крис.
Приходится справиться с эмоциями и снова открыть дверь. Ладно, я этого ожидала, глупо было думать, что Игорь не приедет и не найдет нас.
Он буквально втаскивает сестру за ухо в комнату.
– Да отпусти меня, я ничего не делала!
– Ага, я видел.
– Во-первых, я уже взрослая. А во-вторых, он вообще гей!
– Да ладно? – удивляюсь я. – А чего заигрывал?
– А он не заигрывал. У него произношение дерьмовое, я решила, что он говорит «ребята», а он спрашивал, не пара ли мы. Ну и кивнула. Он, блин, в нас родственные души увидел!
Она косится на брата:
– Так что ты спас меня от позора века. Как идиотка с винищем потащилась.
Я не выдерживаю и начинаю ржать. Картинка прямо-таки анекдотична. Пожалуй, вид раздосадованной любовной неудачей Крис и разъяренного по жизни Игоря, держащего ее за ухо, я запомню на всю жизнь.
Наконец он отпускает сестру.
– Я же говорю, – она округляет глаза, – гигантская трансформаторная подстанция.
Игорь мрачно на нас смотрит:
– Ну и что? Как будем объясняться?
Кристина хмыкает. Я замечаю, как буквально на глазах из обычной, немного стервозной девицы она превращается в колючий, полный ненависти комок эмоций.
– Бес попутал. Я уже покаялась, – рычит она.
– Очень в твоем стиле. Свалить на других свои проблемы и сбежать шопиться.
– Что-то, я смотрю, рядом с тобой тоже мало кто задерживается.
– Ведешь себя невыносимо!
Крис взрывается:
– Так высели меня уже на хрен! Че терпишь-то?! Давай, будь мужиком, хоть раз в жизни реши проблему по-настоящему!
Прежде чем Игорь ей отвечает, я не выдерживаю. Буквально пихаю его в грудь, толкая к двери.
– Игорь, можно тебя на секундочку…
– С тобой мы поговорим позже!
– Нет, сейчас!
Когда мне что-то нужно, я пру как танк. Такое редко случается, но сейчас как раз подходящий момент. В руках у меня смартфон, вот только рубашка слишком короткая, хоть и закрывает более-менее важные места.
– Что ты творишь?! – спрашиваю я.
– Это вы что творите? Уехать ночью по серпантину! Сбежать хрен знает куда, отключить телефоны. Ладно Крис, но от тебя я такой безответственности не ожидал.
– Сюда смотри. – Я включаю телефон и открываю фотки. – Сюда, сюда, прямо на экран. Что видишь?
– Фотографию. Кристины. Бухает сидит.
– Это все, что ты видишь? – мне не хочется в это верить. – То есть ты не видишь, что она здорова и довольна жизнью? Что смотрит на закат и пьет вино? Что позволяет мне себя фотографировать и не демонстрирует окружающим средний палец? Почему ты не можешь оставить ее в покое? Почему не даешь жить своей жизнью? Что это за идиотское правило с карточками, зачем привязывать ее к себе? Ей двадцать! А не два, Игорь. Зачем ты продолжаешь традиции своего отца, который, будем честны, мало что понимал в воспитании детей? Что случится, если Крис на пару дней съездит погулять по магазинам в Ханью? Что такого она натворит, если в одиночестве отправится на Санторини и погуляет? Переспит с парнем? Так ты вроде большой мальчик, постоянно мне пытаешься это доказать, что тебя смущает? Дай ты ей свободы! Дай ей пространство, чтобы она сама с собой подружилась! Зачем ты приехал? Мы бы вернулись через пару дней, ты и сам знаешь, знает даже Серега. Тебя бесит тот факт, что мы сбежали, но ты даже на минуту не задумался о причинах! И не моего побега, Игорь, а Крис. Фу, аж язык устал.
Игорь слушает молча, сощурившись, будто сканируя меня своим пристальным взглядом.
– Нельзя заставить человека ловить кайф от отдыха с тобой, забрав у него возможность уединиться. Это не ей ты хорошо делаешь. Ваш отец это делал ради себя, чтобы себе показать образцовый отдых образцовой семьи, но тебе-то это зачем? Она уже взрослая, она не будет милой и веселой младшей сестренкой. Крис нездорова, это факт, с которым ничего не поделаешь. И ты делаешь выбор. Либо ты пускаешь пыль в глаза окружающим, что у вас все нормально, и ломаешь сестру под свои нужды. Либо ты ей помогаешь.
– Я ее ломаю? – Игорь хрипло смеется. – Да, вот я не слушал еще такого от…
Он обрывает фразу на полуслове, а мне остается только догадываться, что он чуть не сказал. Мне хочется его то ли ударить, то ли разреветься. А может, все вместе, а потом впихнуть в глупую голову то, что я пытаюсь до него донести.
– Дура я. Ходила, скучала. Думала, вот это надо Игорю показать. О, а вот это бы ему понравилось. Мы тебе вина в подарок купили.
– Ань…
– Ну что?
Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Темные. Красивые.
– Хватит уже всех воспитывать. Семья должна быть вместе не потому, что у нее выбора нет. А потому, что она семья.
– А если она иначе развалится?
– Ваша не развалится. Просто дай всем немного свободы. И не контроля, а заботы. Пойдем завтра с нами гулять. Пройдемся по Ие, съездим в Фиру, на пляж. Потом поедем домой. Сейчас иди… Ты где остановился?
– Здесь и остановился, номер через два от вас.
– А говорили, сезон… Ладно, иди к себе. Мы никуда не денемся. Завтра погуляем. Я Крис уговорю, она не будет тебя кусать. Ну или хотя бы постарается. Но и ты не изображай строгого отца, побудь братом, и все. Она хорошая девчонка, она не делает ничего криминального, и совсем не обязательно водить ее на поводке.
– Ты только о Крис. А о себе не хочешь поговорить?
– Не хочу, но ты же не отстанешь.
– Приходи.
– Позже. Через пару часиков.
Он двигается вслед за мной в сторону двери, но я его останавливаю:
– Свобода-а-а. Ну что тебе стоит?
– Подарок принесешь?
– Какой подарок?
– Вино. Сама сказала, мне купили. Хочу подарков.
Я фыркаю и закатываю глаза:
– Иди к себе!
Потом возвращаюсь в комнату. Немного, но становится легче.
– А где Мэри Поппинс? – хмыкает Крис.
Она как ни в чем не бывало сидит на постели и мажет кремом ноги.
– Отправила спать. В его возрасте нельзя так нервничать.
– И что, даже в угол не поставил?
– Поставит еще. Просил зайти на разговор. Будет воспитывать.
– Ага, – фыркает Крис. – Как же. На, раз мне не пригодилось, хоть ты дел не натворишь…
Она кидает какую-то темно-синюю коробочку, которую я автоматом ловлю. Слегка краснея, читаю надпись «Презервативы» и бросаю ее обратно в Кристину. Та смеется и с легкостью уворачивается, а коробочка улетает через открытое окно… снаружи доносится ругань на греческом. Мы молчим. О чем думает Крис, не знаю, а вот я представляю реакцию Игоря, если сейчас кто-нибудь придет на нас жаловаться.
– Все. Я спать. – Кристина укладывается в постель, но я вижу, что под одеялом она включает телефон.
Сама я беру бутылку вина, которое мы купили в подарок, и, подумав, складываю в вазу оставшиеся фрукты. Возможно, Игорь голодный. Я плохо себе представляю Крестовского, неспешно остановившегося поесть во время поиска сбежавших подопечных.
Когда ухожу, Крис уже спит, а телефон так и остается зажатым в руке.
В комнате темно. Единственный источник света – месяц, заглядывающий в балконное окно. Штора от сильного ветра развевается, вазочка на подоконнике опасно качается. Но вставать и закрывать окно не хочется. Внутри еще теплится надежда, что она придет.
Он будет чувствовать себя наивным идиотом, если они сбегут. Если она его обманула, Игорь их обеих за уши притащит домой и никуда не выпустит до самого двадцатипятилетия. Отдаст им наследство, и пусть валят на все четыре. Криське только еще бизнес организовать придется, тоже геморрой.
Убеждать себя в том, что Аня не придет, ему даже понравилось. Такое болезненное удовольствие. На хрен ты ей сдался. У нее вон свои идеалы, в них секс не вписывается. Там любовь, белое платье размером с церковный купол, счастливый влюбленный жених. Что там дальше? Свадебное путешествие на Мальдивы, ребенок, красная машина в подарок на выписку из роддома, второй ребенок, счастливая семья и уютная старость. Пожалуй, на Мальдивы он еще способен, а остальное… не в духе времени, это точно. Можно вон глянуть на родителей и убедиться, что все сопли и слюни кончаются не слишком хорошо.
Интересный мазохизм, конечно. Ему кажется, если накрутить себя до предела, то не придет чувство обидного разочарования, когда Аня окончательно откажется смотреть в его сторону.
В дверь тихо стучат. Игорь пружиной подскакивает на ноги, распахивает дверь и крепко хватает Аню, прижимая ее к себе.
Раздается грохот, звон стекла, Аня ругается, и через несколько секунд в комнате вспыхивает свет. Игорь щурится с непривычки, а Калинина ползает по полу, собирая рассыпавшиеся фрукты.
– Что вы за люди, – бурчит она. – Хочешь вам добро сделать, вы грушу потеряете, клубнику раздавите, манго вообще… под диван укатилось. Вазу разбила, теперь мне тут еще убираться и фрукты заново мыть.
Ему хочется рассмеяться, хотя с ее стороны, наверное, ничего смешного и нет.
– Я заказал ужин, – зачем-то сообщает он.
– Поздравляю, – мрачно отвечает Аня. – А я принесла тебе перекусить. С пола есть будешь? Или помыть?
– Смотря что есть, – задумчиво тянет Игорь, рассматривая соблазнительную попу, обтянутую джинсовыми шортами.
– Ну как что? «Манго из-под диванго»! Мое новое фирменное блюдо. Почти без пыли!
– Да кончай ты там копаться, завтра приберут.
Она всерьез сейчас будет собирать с пола какой-то мусор? Когда он тут готов не то прибить нахалку, не то пристегнуть к батарее и не отпускать, пока она не поклянется больше никуда не убегать.
– Ага, такие, как я. Может, завтра убираться придет симпатичная греческая Анна и ты ее заберешь играться?
– Размечталась, – усмехается. – Садись, поешь.
Теперь он с удивлением замечает, что голоден. С тех пор как прилетел на Санторини, даже воды не выпил, сразу поехал в отель. Хватило ума, прежде чем подниматься в их комнату, сначала заказать ужин. И теперь на столе ждет аппетитно пахнущая еда.
– Как ты так быстро приехал?
Аня наконец добывает вожделенный манго и отряхивается. Вопрос проходит мимо сознания, потому что Игорь не может отвести взгляд от ее коленей, на которых краснеют пятна от стояния на полу. У него словно трансляция порнухи прямо в голову включается. Если когда-нибудь он ее уломает, от одного вида стоящей на коленях Калининой, готовой ласкать его своим язычком, он кончит.
Так. Стоп, не туда. О чем она?
– Иго-о-орь? Ты спишь? Я спрашиваю, как ты так быстро примчался, паромы ведь не так часто ходят.
– Зато частные самолеты летают.
Она хмурится:
– Здесь что, есть аэропорт?
– Да. Полчаса – и ты на месте.
– Обратно мы полетим самолетом?
– Разумеется.
На лице Ани появляется облегчение.
– Слава богу! Когда я думаю о том, что придется снова два с половиной часа плыть, меня начинает тошнить.
Она садится за стол и с любопытством сует нос в тарелки.
– А мы ели вкусные санторинские… забыла, как называются, в общем, вкусные такие.
– Вино-то где?
– Сам возьми, на тумбочке.
– Ну вот, я еще и за подарком должен сам ходить. Ух ты, винсанто 2011 года.
– Не издевайся! Я знаю, что ты любишь дорогие вина, но мне оно понравилось. Сладкое такое.
– Никогда не пробовал винсанто. Был здесь раза четыре и не пробовал.
– Ты здесь был?
– Ага, подружек возил.
Она с подозрением косится и незаметно (возможно, даже для самой себя) дуется. Давай, девочка, ревнуй. Но что он поделает, если действительно поездка на романтичный остров с открыток и плакатов – лучший подарок для подружки, по крайней мере для той, которая в открытую не продается. Игорь всегда давал что-то взамен. Поездки, подарки. И они тянулись, кто ж не потянется к молодому и симпатичному богатому парню.
Никто не сбегал от него ночью, на пароме.
– О чем задумался? – спрашивает она.
– Да вот прикидываю, как тебя наказать.
Аня давится запеченным сыром:
– За что?! Хватит уже наказывать всех!
– Нет уж, милая, раз вы с Крис так сдружились, что друг за друга горой, завтра я устрою вам обеим очень увлекательную прогулку.
Она смотрит с подозрением, настороженностью. Так внимательно и пронзительно, что приходится уточнить:
– Это не нанесет непоправимую психологическую травму… кому-либо. Но будет весело, это я обещаю.
– Не ругай ее, – просит. – Она вас любит. Но боится.
– Ты можешь объяснить, что с ней происходит? Рычит на Серегу, сбегает, кидается в объятия хостес. Это даже для Кристины слишком.
– Я не могу открыть чужую тайну и пересказать частные разговоры. Ей грустно. Просто грустно.
– А тебе нет? – спрашивает он.
– Мне по-другому. На самом деле я только сейчас поняла, какой подарок мне сделал ваш отец.
– Что, и даже мы – часть подарка?
– Ну, – она забавно морщит нос, – разве что один не очень… подарочный. Знаешь, как при кредите страховку навязывают.
– Да ты что-о-о, и чем же я заслужил звание кредитной страховки?
– А зачем ты мое манго повалял?
Ему одновременно и смешно, и очень странно, потому что… взрослый мужик, владелец огромного холдинга, всерьез спорит с двадцатилетней девчонкой.
– Да помою я тебе твое манго. Вот прямо сейчас и помою.
Берет со стола фрукт и решительно идет в ванную. Аня, складываясь пополам от смеха, ползет следом. И внима-а-ательно наблюдает, как Игорь, закатав рукава рубашки, моет фрукт.
– Хорошо мой! С мылом! Ты вообще хоть раз это делал?
– Ну вот. Ты довольна? Оно чистое.
Берет фрукт, внимательно рассматривает, морщит нос:
– На троечку.
– Что?
– Фрукты надо мыть, как зубы чистить, три минуты.
– Я тебе сейчас, Калинина, покажу, что можно делать три минуты. Хотя это маловато, конечно…
– Фу, как грубо. Ладно, на первый раз сойдет. У тебя есть чай? Я хочу съесть вон то пирожное.
– А манго ты что, съесть не хочешь?
– Не-а, – весело откликается она. – У меня на него вообще аллергия.
Он ее убьет. Если она не перестанет над ним издеваться, то точно убьет и никому не скажет. А еще она ест его пирожное.
– Ты перепутала, я его уже покусал.
– Да? – Аня замирает с ложкой во рту. – Блин, а я думала, эта вмятина на креме – декор…
– Теперь придется компенсировать мне сладкое.
– Так есть же второе пирожное!
– Я хотел покусанное.
– Ладно, один-один.
– Так, значит, – Игорь разливает по бокалам вино, – ты все-таки нас любишь.
– Ну… – Аня раздумывает, – я бы не назвала это любовью. Вы меня не бесите.
– Так почти любовь.
– Кроме Алекса. При всем уважении, битой в лицо – все же перебор.
– Я учту.
– Да, пожалуйста.
Она фыркает, выскребая остатки крема из вазочки. Ветер надрывается снаружи, приходится закрыть окно и задернуть шторы.
Ладно, Анна Артемовна, хватит пустых разговоров и перепалок, пора уже выяснить все раз и навсегда. Стоило убегать так далеко, чтобы все равно оказаться с ним в комнате, на пороге ночи. Вряд ли она не понимает, зачем здесь и чего он хочет. И вряд ли совсем уж не хочет того же.
– Ну и что дальше? – спрашивает он.
– Дальше? – Она поднимает глаза, отпивает чай и делает вид, будто не понимает, о чем он. – Я ем, а что такое?
– Аня-я-я…
Невооруженным глазом видно, что она нервничает. И почти готова сбежать, но «почти» здесь ключевое слово. Что-то держит, и если за это уцепиться, она останется.
– Идем, – Игорь протягивает ей руку.
– Куда?
– На кровать.
– Игорь! До чего ты…
– Я сказал «на кровать». Там мягко. И там ноутбук.
– Зачем тебе ноутбук?
– Да пошли уже!
Он подхватывает ее на руки и поднимается на возвышение по белоснежным ступенькам. Там, в нише, стоит большая кровать с двумя мерцающими электрическими свечками по бокам и небольшая тумбочка, на которой он оставил ноутбук.
Садится на край постели, подтягивает девушку к себе. Потом, подумав, сажает на колени и берет ноут. Аня молчит, заинтригованная, даже почти не боится.
– И что там такое?
– Будем выбирать тебе институт. Раз уж ты совсем забила на это бесполезное занятие.
Она забавно краснеет и пытается сползти с колен, но куда там. Игорь вцепился в нее и никуда не планирует пускать в ближайшие часы. Ну разве что поближе к центру кровати, на подушечки, чтобы помягче.
Он открывает поисковик, вбивает названия вузов и начинает методично все просматривать: факультеты, кафедры, специальности. Отбирает в отдельные вкладки все более-менее приличные, с хорошей базой, с нормальным составом.
– Направление-то у тебя хотя бы есть?
– Не знаю. Наверное, надо научиться управлять деньгами, которые оставил твой отец. Боюсь, если я окажусь с ними один на один, то быстро провалю экзамен на зрелость.
Ему кажется, это не ее. Во всяком случае, он не может представить Аню в строгом костюме, серьезным инвестором или генеральным директором. Ей бы пошло что-то творческое, яркое. Владелицей галереи или ресторана. Чего-то красивого, индивидуального. Для управления деньгами можно нанять специалиста, благо за пять лет жизни в их семье связей у нее появится достаточно. А вот возможность посвящать время чему-то интересному… такой у него самого не было. И Игорь совершенно искренне не понимал, почему она, имея свободу выбора, идет туда, куда его загнали обстоятельства?
Не то чтобы он не любил работу. Любил, конечно, и образование выбирал сам, с расчетом на будущее. Но все равно чувствовал, что ему крупно повезло и желаемое совпало с необходимым. Выбери он профессию музыканта или режиссера, пришлось бы хуже.
Но если сейчас надавить, она послушно выберет то, на что он укажет. Зато если разочаруется в скучном экономическом образовании, то перейдет на другой факультет и задержится подольше. Диплом-то для наследства обязателен.
– Управление бизнесом, значит. Пойдет?
Она недоверчиво смеется:
– Здесь нет мест. И никто не возьмет сюда сироту, которая год пахала уборщицей.
– Это я сейчас в вашем голосе, Анна Артемовна, слышу сомнения в моих способностях?
– Да! – упрямо кивает. – Даже ты не способен купить место за месяц до занятий.
– Та-а-ак, сейчас выясним, на что еще ты не считаешь меня способным.
Он убирает ноутбук и откидывается на спину. Ане ничего не остается, как упасть сверху, он вдыхает цветочный запах, исходящий от волос, чувствует тепло ее тела и то, как медленно возбуждение становится нетерпимым. Руки сами по себе тянутся к пуговичкам на ее рубашке.
– Про это я не говорила.
– Я додумал.
– Ты всегда так делаешь?
– Додумываю?
– Под невинным предлогом тащишь девушек к себе в постель.
– Нет, обычно предлоги не невинные. Так что это мой первый раз.
Он убирает волосы, чтобы коснуться нежной кожи на шее, и тихо-тихо говорит, щекоча дыханием ухо:
– Так что тебе придется быть со мной очень нежной.
– Я могу быть настолько нежной, что расскажу тебе сказку и уложу спать.
Он смеется, продолжая расстегивать рубашку. Стянуть ее полностью не получается, Аня не приподнимается, чтобы облегчить ему задачу, но зачем, если ее плечи и живот открыты, а грудь скрыта только легким кружевным бюстом. Он определенно любит этот новый тренд на рубашки.
Им некуда спешить, впереди долгая южная ночь. Темная, ветреная. Ане некуда сбегать, а еще им некому мешать. Даже ее сестричка вряд ли проснется, чтобы обломать ему ночь. Нет, определенно он свое получит.
На самом деле, если делать все не спеша, шаг за шагом продвигаясь к цели, Аня и не поймет, в какой момент от сомнений перейдет к однозначному «да». Ему остается только наслаждаться. Гладить живот, целовать шею сзади, одновременно с этим подбираясь к застежкам лифа.
– Я против… – как-то не слишком уверенно звучит ее голос.
Особенно сильно срывается, когда Игорю удается добраться до груди и пальцы сжимают сосок, а тело девушки словно пронзает током. У Ани вырывается полустон-полувсхлип, обреченный и усталый. Она понимает, что проиграла, понимает, что не хочет и не может сопротивляться его рукам.
Игорь перекладывает ее на постель и смотрит. Взгляд скользит по растрепанным шоколадно-карамельным волосам, в полумраке и мерцании светильников они кажутся слишком темными. По распахнутой рубашке, набухшим и затвердевшим соскам. Длинным стройным ножкам. Ее кожу еще не схватил загар, отчего Аня кажется еще более хрупкой в сравнении с ним.
И это нереально заводит.
К черту все стеснения и отмазки. Равенство в постели точно не для него. Опытные любовницы – это отлично, активные соблазнительные шлюхи – замечательно. Но ничто не сравнится с опьяняющим ощущением власти над такой, как Аня. Ничто не сможет снести крышу сильнее, чем выгибающееся от удовольствия тело, в полном его распоряжении.
Ему нравится дразнить ее легкими прикосновениями к губам, нравится контраст между невинностью поцелуя и порочностью твердых горошин сосков под пальцами. Нравится приучать ее к большему, с каждой минутой открывать новые грани удовольствия.
– Я завтра об этом пожалею.
Последняя попытка, довольно слабенькая. Уж такой аргумент и подавно не заставит его отказаться от ночи.
– В этом я даже не сомневаюсь. Причем жалеть ты будешь вне зависимости от того, что мы тут будем делать.
Аня, словно задумавшись, замирает. Игорь пользуется моментом, впивается в губы поцелуем. Сначала ему даже удается себя контролировать и быть нежным, потом страсть побеждает, и единственное, на что хватает выдержки, – не делать ей больно напором.
И он даже готов к сопротивлению, уже давно смирился, что просто не будет. С тех пор как увидел ее возле гостиницы. Этот образ сводил с ума, выводил из равновесия несколько бесконечных месяцев.
Как же она его измучила! Сначала своим упрямством, потом просто существованием, незнанием причин, по которым Аня попала в их семью. А потом еще и побегом. Игорь чувствовал себя последним идиотом, пускаясь за ней в бега. Но не мог не увидеть, как за считаные сутки они с Крис изменились.
Не глобально, просто… стали чуть счастливее, что ли. Пока он ждал Аню, все смотрел на блог Кристины. На ее фото, в которых впервые за много лет появилось что-то кроме еды, цацок и селфи. Закат, море, белые домики.
Черт, если ей станет легче здесь, он купит ей дом, и плевать на завещание отца.
Неожиданно для себя самого Игорь вдруг понимает, что Аня на поцелуй отвечает. И не просто отвечает робко и неуверенно, как обычно, будто сомневаясь, стоит ли вообще его целовать, но и проводит рукой по его шее, плечам. От ее пальцев словно разлетаются искры. Хочется податься прикосновению, продлить его, лежать так долго-долго, и чтобы она гладила, целовала и не злилась, а хотя бы сделала вид, что дело не только в физическом влечении.
Он стаскивает с нее остатки одежды, ласкает взглядом, запоминая изгибы, прикосновения, ощущения, запах ее духов. В глазах Ани немного страха, капелька волнения. Они подернуты дымкой желания, но все равно умудряются смотреть в самую душу, выворачивать наизнанку.
От мысли, что у нее никого не было, что он первый, сердце бьется слишком сильно, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Член каменный, сил сдерживаться остается все меньше и меньше. На неторопливую прелюдию их уже точно нет.
Игорь снова склоняется к ее губам, проводит языком, прикусывает, забирает у нее сладкий и тихий стон. Палец выводит узоры на животе, спускается ниже, касается чувствительного бугорка, и Аня выгибается. Простая ласка доводит ее до исступления. Она готова ко всему, что он хочет с ней сделать. Восхитительно горячая и влажная.
– Игорь, подожди! – Она вдруг упирается в его грудь руками, так отчаянно, что он пугается и отстраняется.
Да что он сделал не так?!
– Ань?
– Так нельзя, так…
– Ты что, убить меня решила? Нельзя отказываться в последний момент…
– Нет, я…
Она отчаянно краснеет, даже в полумраке заметно, как алеют щеки. Сначала ему кажется, будто она пытается сказать, что девственница, но это он и так знает, при ней смотрел карту. А потом доходит.
Вот черт. Он идиот. Кому из них за тридцатку перевалило, ему или этой сексуальной невинности?
– Тише, – снова накрывает ее своим телом, – я все помню. Я очень ответственный.
– Угу, как же, – все еще смущенная, но уже – вот ехидна-то! – привычно-ироничная.
– Что за недоверие? Я рулю здоровой компанией. Неужели не справлюсь с одной маленькой Золушкой?
Кажется, если он не заткнется, то получит хрустальной туфелькой по тыкве…
Рукой дотягивается до тумбочки, достает из верхнего ящика пачку презервативов и убирает под подушку. Причем умудряется это сделать во время поцелуев, не давая Ане нового повода начать смущаться.
Быстро сбрасывает рубашку, джинсы и…
Твою мать. Прикосновение затвердевших сосков девушки к разгоряченной коже груди отзывается сладким и одновременно болезненным спазмом. Он вряд ли выдержит еще хоть сколько-нибудь. Анина грудь тяжело вздымается, она хватает ртом воздух, тоже потрясенная соприкосновением тел.
Ждать нечего. Нет смысла.
Его палец проникает внутрь, Аня стонет и закрывает глаза, откидывая голову назад, открывая для него изящную нежную шейку. Покрывать ее поцелуями – отдельный вид удовольствия, и надо будет как-нибудь распробовать его как следует.
К пальцу добавляется второй. Нереально горячая и невинная. Принадлежащая только ему.
Он замирает перед тем, как войти в нее. Хочет насладиться взглядом на распухшие от поцелуев губы, потемневшие от страсти глаза. Убедиться, что это действительно Аня, та самая девочка в кедах, которая завладела его мыслями с первого же взгляда.
Нет. Наваждение не кончится. И не пройдет никуда, не схлынет. Сколько бы раз он ни взял ее сегодня, завтра захочет с новой силой. Это осознание начисто лишает рассудка.
– Будет немного больно, совсем чуть-чуть. – Он голос-то свой не узнает, хриплый до ужаса.
Медленно толкается в нее, замирает перед преградой и вспоминает давний совет при первом разе подложить под попу девушки подушку, чтобы было не так больно. Тянется к краю кровати, где валяются небольшие, декоративные. От этого движения тело словно пронзает током, они оба охают и замирают.
Хрен с ней, с подушкой.
Когда Игорь входит на всю длину, Аня до крови прикусывает губу. Но – в этот момент в груди разливается тепло – не отталкивает его, напротив, прижимаясь в поисках защиты и ласки. Ему кажется, больше выносить он это не может, хочется начать двигаться. Но ждет, ждет, когда ее боль утихнет. Каким-то непостижимым образом чувствует, когда она расслабляется, и медленно двигается.
Вот так, раз за разом, сдерживая желание с силой ее трахать, вбиваясь на всю длину. Медленно, осторожно, большим пальцем поглаживая набухший клитор.
Аня вскрикивает, извивается в его стальных объятиях. Ему бесконечно нравится эта картина, он обязательно сохранит ее в памяти и не раз передернет на одно лишь воспоминание о том, как она выгибалась под ним, сжимая его член, доводя до изнеможения. Даже и не думал, что ее голосок может звучать так сладко.
У него просто нет сил и желания мучить ее долго. Поэтому Игорь двигается быстрее и одновременно усиливает напор, лаская клитор, чтобы помочь ей. В первый раз так проще. Позже, когда оправится, он научит ее кончать и без стимуляции, просто от ощущения его внутри.
У Ани вырывается всхлип, и он чувствует, как она дрожит. Выгибается, он вжимает ее в постель и, ощущая, как сжимается вокруг его члена горячая плоть, отпускает контроль, позволяет себе отключиться. Окунуться в вихрь эмоций, впиться в яростном поцелуе в ее шею, оставляя красный след, и глухо застонать.
Вот так. Она принадлежит ему. Без остатка, полностью. В этом дурацком отеле, на романтичном засушливом острове Санторини. Как будто на границе между двумя мирами: ее миром – простым и бедным, и его – роскошным, но каким-то тусклым.
Впервые, пожалуй, в жизни женщина в его постели оказывается не потому, что он Крестовский и в кармане золотая карточка, а потому, что… он сам не знает. Захотела? Соблазнил? Завоевал, скорее. Личная заслуга, не денег, а его личная. От того жутко ценная и невероятно желанная.
Игорь долго держит ее в объятиях, прислушиваясь к дыханию и сердцебиению. Хотя с последним сложно, его-то сердце не сказать чтобы ровно бьется.
– Не засыпай, – говорит он, глядя в закрывающиеся глазки. – Надо идти в душ. Больно?
Аня облизывает пересохшие губы. Как у нее это получается? Так, что он снова заводится с полоборота?
– Не больно.
– Пить хочешь?
– Наверное.
Он спускается к столу, где еще осталась нетронутая бутылка чистой воды. Возвращается, не упуская возможность насладиться видом Ани, кутающейся в простыню. Растрепанные волосы, красный след на шее от его поцелуя. Еще хранящая его запах.
– Пойдем наберем ванну?
Не то чтобы он надеется, что она согласится. Но очень этого хочет.
– Можно я сама? Быстро. Спать очень хочется.
– Давай.
Пока шумит вода, он перестилает постель. И мысли нет, чтобы отпустить ее к себе. Чтобы наутро она вышла холодная и язвительная, будто между ними ничего и не было. Нет уж, проснутся они вместе и вместе позавтракают на балконе с видом на море. А потом поедут домой, и там, в домике на пляже, Игорь будет мучить ее, пока она не окажется принадлежащей ему целиком, без остатка, всей душой и, уж конечно, телом.
К счастью, ему не приходится спорить. Аня без слов ложится в постель, прячась под одеялом и сладко зевает. Насыщенный у нее выдался денек. Когда Игорь возвращается из душа, девушка уже спит.