Дни до первого сентября проходят в суматохе и постоянной занятости. Я медленно, но верно превращаюсь в самую обычную Крестовскую. Нет, не в том плане, что становлюсь стервой и трачу баснословные деньги. Просто…
Отныне мой день выглядит так.
В восемь я встаю и спускаюсь вниз, где Марина готовит для меня завтрак. Игорь уже на работе, Серж тоже, Крис спит до обеда, а с Алексом мы почти не встречаемся. Он переваривает предложение брата и судорожно ищет выход из ситуации. Но выхода нет, так что отношения между старшим и младшим Крестовскими крайне напряженные.
Затем мы с Германом едем в клуб, и там я сначала иду на какой-нибудь фитнес, а потом полчасика плаваю. Обедаю в ресторане в «Эдеа», быстренько собираюсь и еду по делам.
Дел много. Подготовить документы для начала учебы. Медосмотр, фотографии для студенческого, купить всякие тетради и инструменты. Волнительные и долгожданные приготовления. Чувствую себя школьницей, которая собирается на линейку.
У Игоря какой-то, как он сам выражается, традиционный августовский капец. Хотя он говорит другое слово, я не настолько по нему скучаю, чтобы материться. Но уходит он рано утром, приходит – поздно вечером. Иногда мне обидно, потому что накатывает ощущение, будто он уходит от общения со мной. Именно общения, потому что секс у этого Крестовского возведен в статус священной коровы. И с одной стороны, я понимаю, что мы жутко разные и чудо, что нас вообще так тянет друг к другу, а с другой – хочется немного больше того, что называют конфетно-букетным периодом. Можно даже без конфет и букетов.
Перед первым сентября я жутко волнуюсь. С утра еду в салон, чтобы привести в порядок волосы, ногти, ресницы и все остальное. Потом собираю сумку, перепроверяю по десять раз расписание, чем довожу Германа до икоты.
Потом долго перебираю наряды. Вот плохо, что Стася со мной больше не общается. Без нее ходить по магазинам сложнее, а у Крис и мысли нет помочь мне в нелегком деле одеться в универ как следует. Я выбираю между темно-вишневым кожаным платьем и черным платьем-смокингом. Первое – модное, молодежное, с кокетливой блестящей брошкой. Второе – строгое и элегантное, а в комплекте с новыми туфлями смотрится улетно.
Марины нет, уехала в магазин. Игорь с работы вернулся, но уже час болтает по телефону. Серж в клубе, остается только Крис. Она меня, конечно, пошлет, но я все равно иду к ней.
Уже возле комнаты слышу грохот.
Осторожно заглядываю: наследница Крестовских в ярости швыряет в стену какие-то статуэтки. Вот летит хрустальная туфелька, вот – карманное зеркальце.
– Крис? – зову я. – Ты в порядке?
– Отвали! – рычит она.
– Понятно. А я думала, выберешь мне платье на завтра.
Она продолжает методично бросать в стену все, что попадает под руку. Я не обладаю талантом оставлять людей в покое, когда им хреново, поэтому прохожу в комнату и сажусь на постель. Она вся усыпана какими-то записями и расчетами. Странно. Учеба же еще не началась, что она так усиленно считает?
– Это бизнес-план? – Я разбираю за перечерканными линиями нечто, напоминающее концепцию ночного клуба.
Предметы для уничтожения у Крестовской кончаются.
– Я хочу уехать, – глухо говорит она. – Для этого мне надо наследство. Его я получу, если открою успешно бизнес. Блядь, я понятия не имею, как это делается!
– Э-э-э! – Я останавливаю ее руку, в которой телефон. – Не бросайся техникой, там аккумулятор, взорвется и спалит всю твою коллекцию туфель. Дай сюда.
– Что? – Она смеется. – Ты и в бизнесе шаришь?
– Я – нет. «Гугл» шарит.
– Ага, вот бы сейчас по статьям из «Гугла» открывать ночной клуб.
Я закатываю глаза:
– Ощущение, будто не меня из горничных вытащили, а тебя. Крис, твой брат не зверь, тебе не надо делать бизнес-план, достойный инвесторов с Уолл-стрит. Тебе надо корявенько, но старательно написать о том, что ты хочешь, показать ему с позиции «я тут накидала, дай совет», и все! Неужели ты думаешь, Игорь не даст тебе денег на этот бизнес, не наймет бухгалтера и не обеспечит консультациями?
– Думаешь? – в глазах Крис промелькнуло сомнение.
Она им не верит. Совсем. Может, не без основания? Может, мне застилают глаза чувства?
– Я уверена. Нам надо придумать концепт, сделать бизнес-план по статье из «Гугла», посчитать всякие… что там считают? Рентабельность, смету. И пойти с этим к Игорю.
– Он камня на камне не оставит от этого детского лепета.
– Пусть попробует. Я тогда найду на помойке кота, принесу в дом, объявлю, что это Семен и он будет с нами жить. Причем исключительно в спальне Крестовского, ибо Семен благородных кровей и в гостевых опочивать не изволит. Пусть потом рыбий хвост из пододеяльника вытряхивает. Во, нашла… так…
Я читаю статью про открытие ночного клуба, и у меня открывается рот от удивления.
– А… э-э-э… тебе очень принципиально именно его открыть?
– Да хоть бордель. Хочу наследство – и адье.
– Давай остановимся на кофейне.
Кристина делает жест, который я расцениваю как «валяй».
– Так, погоди. Какое платье?
Показываю два своих варианта.
– Черное. Снимать проще.
– Зачем в универе снимать платье?
– А, ты для универа. Я думала, для братика. Тогда красное. Только сними эту убогую брошь. Верх безвкусицы.
Она достает из комода деревянную шкатулку, вываливает на постель и долго копается в груде украшений. Интересная она, Кристина Крестовская: бриллианты хранит так, словно это стекляшки, в куче, перемешанными с другими ювелирными шедеврами. Я до сих пор смотрю на золото как на чудо света.
Тут вдруг я понимаю, что уже несколько секунд не дышу.
– Что это? – спрашиваю, показывая на тонкое золотое колечко.
Очень похожее, с птичкой и веточкой, сейчас на моем пальце. Я не снимаю его с тех пор, как Игорь мне его купил.
– Кольцо.
– Я вижу. Откуда оно у тебя?
– Не помню. Купила, наверное. Да, пару лет назад, в каком-то гадюшнике. Ваня, мудак, опоздал, пришлось зайти в ближайшее здание, это ювелирный. Истеричка за прилавком начала орать, что у них нельзя греться, и я купила кольцо, чтобы ее заткнуть.
– Я его сдала.
– Чего? – Крис удивленно поднимает голову.
– В ломбард. Давно, когда деньги кончились.
– Прямо его? Да их полно!
– Нет, вот здесь щербинка. Видишь? Оно.
– Ну-у-у… – Крис хоть и делает равнодушный вид, скрыть удивление не может. – Забери. Мне не нужно.
– Нет. Пусть будет у тебя. У меня уже другое.
– Ну как хочешь. Вот, эту надень.
Она цепляет к платью перо из белого золота с гранатами и бриллиантами. Оно действительно смотрится благороднее цветка, который Крис с меня сняла.
– Спасибо. Завтра верну.
– Ага. Так что с бизнес-планом?
– Игорь спалит, что я тебе помогаю, если влезу в творческий процесс, поэтому продумай весь концепт сама. Вот, я сброшу ссылку на хорошую статью. Придумаешь, скинь мне. Посчитаю смету, доходы и все такое. Ну и пойдем каяться к старшенькому.
– На хрена?
– Ну потому, что без его денег ты сможешь открыть только бордель, причем оформленный на ИП без наемного персонала.
– Да нет, я про то, что тебе это на хрена?
Я пожимаю плечами:
– Придумай сама. Мне просто интересно. И я не считаю справедливыми условия вашего отца. Разве что в отношении Алекса.
– Надо думать, его бизнес-планом были бы игровые автоматы, – фыркает Крис. – А черное братику все-таки покажи. А то он явно расслабился в последнее время.
Я действительно собираюсь идти к Игорю, правда, сначала завернув к себе – повесить наряды в шкаф. И каково же мое удивление, когда я обнаруживаю Крестовского на собственной постели, с интересом листающего одну из моих книг.
– Золушка, а ты в курсе, что скоро в твоем шкафу кончится место? Ты не даешь мне разобрать мамину библиотеку, а сама тоннами таскаешь книги. Думаешь, мы найдем где-нибудь еще помещение под стеллажи?
– Что ты делаешь в моей комнате?
– В кабинете Серега оккупировал экран, проводит с кем-то собеседования.
– А в твоей комнате?
– Марина убирается, я просыпал протеин, когда делал коктейль.
– А гостиная уже не принимает?
– По лестнице спускаться лень.
– Последняя отмазка так себе. – Я улыбаюсь. – Но на самом деле хорошо, что ты пришел. Я как раз хотела с тобой поговорить.
– О чем?
– О Крис. Она хочет уехать.
Игорь мрачнеет. Разговоры о сестре и ее проблемах всегда сбивают его с легкомысленного настроя.
– Она хочет правильно уехать. Открыть бизнес, как требовал ваш отец, получить наследство и зажить самостоятельно.
– Флаг ей в руки, препятствий я не вижу.
– Ты же ей поможешь?
Я сажусь на постель рядом с ним и вдыхаю аромат парфюма. Уже очень родной и знакомый.
– Я должен дать ей денег, разумеется.
– Не о деньгах речь. Она не взрослый мужик, который собаку съел на бизнесе, она двадцатилетняя девушка. Ей нужна твоя помощь. Нужен бухгалтер, нужны связи, нужна юридическая помощь, нужны твои знания. И главное, нужна поддержка. Если ты будешь ее хвалить и двигать вперед, все получится. Сможешь?
– Попробую. Но не обещаю, что Кристина снова не оттолкнет всех. К слову, раз уж тебя она слушает, можешь сделать мне одолжение и заставить ее пропить вот это?
Он достает из кармана коробочку с каким-то лекарством, и сразу становится ясна цель этой засады у меня.
– Что это?
– Ничего особенного. Витамины и легкое успокоительное. Начало учебного года – всегда стресс. Я хочу, чтобы нервная система Кристины не перегружалась.
– Игорь, я ведь не дурочка. Я сомневаюсь, что твоя сестра в принципе способна перегружаться в универе. Я же просила не пичкать ее таблетками.
– Ань, это действительно просто витамины. Ладно… слушай, мне надо поговорить с Кристиной очень серьезно. То, что я ей скажу, касается наших родителей. Для нее это болезненная тема. Я боюсь за нее. Боюсь, что она снова сорвется в свое состояние. Поэтому, прежде чем вывалить на нее новое потрясение, хочу укрепить ее нервную систему. Я консультировался у врача. Он видел ее историю болезни. Можешь прочитать инструкцию, ничего страшного там нет. Меня Крис не послушает, а тебя… Есть шанс.
– Ладно. – Я с сомнением беру лекарство. – Не обещаю. Сначала почитаю. А что за разговор?
Он молчит. Тяжело вздыхает и привлекает меня к себе.
– Расскажу позже. Нечестно будет рассказать тебе прежде, чем Кристине.
– Хорошо. Я не настаиваю. Просто сложно представить, что у вас есть еще какие-то тайны, поверх уже имеющихся.
– Я думаю об этом же. До каких пор все это будет всплывать и мешать нам жить?
Я вздыхаю, на этот вопрос ответа нет.
– Приходи завтра после учебы в офис. Поговорим, поужинаем.
– Ладно. Приду.
– Ну что, я пошел? – спрашивает Крестовский.
Я фыркаю, потому что на самом деле он хочет остаться. Я просила перед универом дать мне время и пространство, чтобы спокойно войти в колею. Над учебниками я не сидела уже очень долго, и, подозреваю, будет тяжко.
– Ладно, – сдаюсь под горячим взглядом, – можешь остаться. Но мне рано вставать! Поэтому ровно через час мы ложимся спать.
– Как пожелаете, Анна Артемовна.
– Покажу тебе платье для первого учебного дня. Жди.
Ухожу в ванную и там переодеваюсь в черное платье-футляр. Н-да… определенно для учебы оно коротковато. А вырез слишком откровенный, никакой шарфик не спасет. В умении подбирать одежду Крис не откажешь.
Зато Игоря подразним…
Я выхожу в комнату и останавливаюсь перед постелью. На лице Крестовского совершенно чудное выражение удивления.
– Это… кхм… что?
Его взгляд скользит по моей шее к ложбинке, ничуть не прикрытой платьем, по ряду пуговичек вниз, до подола и выреза.
– Платье, – отвечаю я.
– Платье?! Для универа?
– А что такого? Черное, строгого покроя. Мне кажется, очень хорошо.
– Калинина, только через мой труп! – рычит он.
Боже, какие мы серьезные. И ревнивые. Да откуда на экономическом парни, там наверняка целый факультет девиц.
– А мне нравится. Стильно так, интересно.
– Я тебя не пущу. Плевать на универ. Плевать на наследство. Куплю тебе диплом. Но в этом платье ты за двери комнаты не выйдешь!
– Ладно, – я делаю вид, что обиделась, – придется его снять.
Тяжелая ткань падает к ногам, а Крестовский, кажется, забывает, что хотел сказать. Ну да, вся кровь от мозга вниз ушла.
Но, черт, как же мне нравится его тяжелый, жаркий, пожирающий взгляд! Никто и никогда не смотрел на меня с таким желанием, с таким интересом. Если расслабиться и позволить утонуть в его желании, то можно получить незабываемые впечатления.
Я забираюсь на постель. Кожу покалывает от взгляда Игоря, он молча наблюдает, напряженный. Ждет, что я буду делать. А я аккуратно расстегиваю пуговички белой рубашки, пряжку ремня и брюки.
У него вырывается стон сквозь зубы:
– Аня-а-а…
– Что? – Я усиленно делаю невинный вид.
На самом деле мне жутко стеснительно, но если позволить смущению овладеть ситуацией, то ничего не выйдет. Я, в конце концов, уже не ребенок. И влюблена, что только добавляет удовольствия.
– Покажи мне, – говорю, облизывая губы, – как это делать.
– Мне кажется, не стоит сейчас…
– Как хочешь, – пожимаю плечами. – Нет так нет.
– Стой!
Он хватает меня за руку. Какая горячая кожа… и какие темные глаза. Темнее, чем ночь за окном.
– Хочу, – хрипло говорит Крестовский.
Моя ладонь в его, он кладет ее на напряженный член и заставляет сжать. Я чувствую, как по телу проходит волна дрожи. Пьянящее, безумное ощущение власти и удовольствия. От мысли, что легкое движение моей руки заставляет его так тяжело дышать, крыша куда-то уезжает и остается там лежать.
Я медленно двигаю рукой. Игорь закрывает глаза и откидывается на подушки. Мне кажется, я ничего не умею, но ему все равно со мной хорошо. Удивительное ощущение, правда. Непохожее ни на что, испытанное ранее.
Осторожно я обхватываю губами головку, провожу языком и неумело пытаюсь повторить то, о чем читала в любовных романах. Мне хочется доставить ему удовольствие, хочется почувствовать контроль, хочется побыть немного главной.
Но Крестовский не был бы самим собой, если бы мне это позволил. Я смелею с каждой секундой, ласкаю его языком, помогая рукой, он стонет. И когда мне кажется, что я все же на этот раз победила, Игорь резко меня отстраняет, поднимается, а затем легко, будто я ничего не вешу, сажает сверху и медленно проникает внутрь.
Сдержаться невозможно, я ногтями вцепляюсь в его плечи.
– Так нельзя! – слабо возмущаюсь. – Ты не дал мне закончить!
– Потом, – бормочет он, двигаясь быстрее и быстрее. – У нас не так много времени. Кто-то хотел спать, помнишь?
Окончание фразы тонет в моем изумленном вдохе.
– Игорь! – Я слышу в голосе явственную панику.
Да, черт, да… Я чувствую его внутри, целиком. Очень остро, ярко. Без защиты.
Мы смотрим друг другу в глаза и понимаем, что нет никакого смысла сопротивляться. Одна мысль о том, что мы забыли о защите, начисто отключает голову. И прежде чем кто-либо из нас успевает сообразить, накатывает оргазм. Усиленный многократно острым, пряным ощущением запретности. Я закусываю губу, чтобы не кричать. Наслаждение подхватывает нас, уносит куда-то далеко. Не оставляет ни единой возможности сохранить трезвый рассудок.
Все, на что меня хватает, – сползать в душ и обратно, лечь рядом и закрыть глаза.
– И что теперь делать?
Он обнимает меня, голос сонный и довольный, как у кота, объевшегося сметаной.
– А теперь ты не сбежишь.
Стол идеально пустой. За исключением моноблока, мышки, клавиатуры, кружки с остывшим кофе и небольшой коробочки. На нее-то Крестовский и смотрит, задумчиво и сосредоточенно. В коробочке изящное девичье колечко, с топазом и бриллиантами. Классического дизайна, изготовленное в единственном экземпляре. Хорошее, в общем, колечко.
И на хрена он его купил?
Нет, с одной стороны, почему, собственно, нет? Серж ведь, по сути, был прав. Ему пора жениться, а к Ане его тянет. Как магнитом, отойти от нее не может. До чего упрямая девица, все в комнате от него прячется и делает вид, что они старшеклассники, встречающиеся украдкой от родных. Да и вчера они напрочь забыли о презервативах, и кто знает, как это аукнется через пару месяцев? Если тянуть с колечком, замуж ей придется выходить с большущим животом. Да и всегда можно развестись, если вдруг все погаснет и жить вместе станет невыносимо. Он не отец, а Калинина очень далека от их матери.
С другой стороны, куча «но». Они знакомы-то с лета, несколько месяцев. И вообще не в стиле Крестовского так быстро принимать важные решения. А еще есть висящий дамокловым мечом разговор о подмене в роддоме. Давно уже пора им все рассказать, да только никак не может выбрать момент. Удобно постоянно откладывать тяжелое решение. Сначала отпуск – не портить же поездку на море? Потом длинная командировка, тоже отложил беседу до возвращения. А потом подумал: скоро универ, и у Ани без семейных тайн будет куча забот, а Крис… Крис надо поддержать. Позвонил врачу, выпросил таблетки. И получил отсрочку в еще несколько недель, пока она не пропьет курс витаминов. С виду все логично.
Только на деле это он от проблем бегает. А если от них бегать, то рано или поздно споткнешься и расшибешь ебальник. Проверено временем.
– Стася, Селехова вызови ко мне, хочу поговорить на тему одного гражданско-правового вопроса.
– Хорошо. Игорь Олегович, к вам тут Александр Олегович, – подает голос Стася. – Пускать?
Алекс? Игорь хмурится и быстро убирает коробочку.
– Пусть войдет.
Выражение лица брата ему уже не нравится. С ним стало невозможно общаться. И дело не в зависимости, а в том, что Игорь просто не понимает, не чувствует этого парня своим братом. Может, его тоже подменили? Но тесты вроде ничего такого не показали.
– Слушаю тебя, – говорит он.
– Я тут подумал над твоим предложением. – Алекс нахально закидывает ноги на стол, но не удерживается и едва не падает. – И решил, что пошел ты на хуй. Ни в какую армию я не пойду. И знаешь что? Я хочу свою часть наследства.
– До хера хочешь. Ты видел завещание. Топай обдумывать бизнес.
– Не держи меня за идиота, я читал законы. Все эти папочкины условия – полная хрень. И я не собираюсь разбираться в его маразме. А хочу свою долю и не видеть вас больше никогда.
– Что ж, ты ее не получишь, – холодно откликается Игорь. – Свободен.
Алекс, к его удивлению, смеется.
– Вот так тебе и скажет наша Золушка, когда я ей расскажу кое-что о нашем папочке. А может, даже в ментовку пойдет. Или к журналистам. Ну а не пойдет, я схожу. Расскажу, так сказать, все фамильные секреты.
– Секреты? – Ему нечеловеческим трудом удается сохранить бесстрастное выражение лица.
– Ну да, например, тот, где папочка убил мамашу нашей Золушки. Сойдет тема для большого интервью?
– Что? Повтори, что ты сказал.
– Да все ты слышал, – морщится Алекс. – Она начала копаться в той истории с рождением Крис, вышла на отца, потребовала вернуть ее ребенка. Он пересрал и прикончил ее. Сбил на машине. Машину в утиль, сам свалил, райончик там удобный подобрался. Вуаля бля! Потом, правда, под сраку лет сдал, совесть замучила, приютил бедняжку-сиротку. Но, боюсь, это не сойдет за «квиты». Анне Артемовне не понравится, что нашей машиной по ее мамочке проехались…
Ярость мгновенно берет контроль и над разумом, и над телом. Он подскакивает к Алексу в мгновение ока и как следует бьет в челюсть, да так сильно, что тот вместе со стулом падает на пол.
– Игорь, что… – Стася заглядывает в кабинет и испуганно ойкает.
– Вон! – рычит он.
Поднимает брата с пола и швыряет на соседний стул.
– И откуда у тебя эта информация?
– Слышал их разговор с Майком. А ты думаешь, кто все замял? Они во всех подробностях все обсудили.
– Доказательств не найдешь.
– Думаешь? А они вообще нужны?
И ответа не надо. Кусочки мозаики соберутся в единую картину. Отец забрал у семьи Ани ребенка. Ее мама, журналистка, напала на след. Попыталась решить все лично. Была убита. Ане, чтоб не травмировать ребенка, сказали, что мать умерла из-за приступа. Хоронили наверняка в закрытом гробу. Отец от переживаний выиграл в смертельную лотерею, и девчонка осталась на улице одна.
А теперь живет в семье убийцы своих родителей. Трахается с его сыном. И дружит с сестрой, которую у нее забрали двадцать лет назад.
Прекрасно, блядь. Просто прекрасно.
– Ладно, братик, – Алекс вытирает кровь с губы и поднимается, – я тебе расклад дал, ты уж думай и принимай ответственные решения. Даю тебе недельку, а потом буду общаться с Анной Артемовной и Андреем Малаховым. Кто-то да приголубит. Ничего сверх меры не прошу, только причитающееся мне. Бывай.
Он уходит. Оставляет Игоря в одиночестве, на руинах семьи, которую он так и не смог собрать по кусочкам. Должен был. Обещал. Но не смог.
Сколько он так стоит, не знает. Из оцепенения выводит голос Стаси:
– Игорь, к тебе Михаил Сергеевич. Попросить, чтобы подождал?
– Пусть заходит, – мрачно, сквозь зубы, цедит Крестовский.
Он готов убить его голыми руками за это предательство. За то, что позволил Алексу встать на ступеньку выше него, за то, что не был полностью откровенен. Сейчас Майк получит сполна, сейчас все, что Игорь чувствует, адвокат шкурой ощутит. И ему это не понравится.
– Привет, Игорех, чего хотел? Ты рассказал Крис и Анне о том, что они сестры?
– Нет. Не рассказал.
– А чего тянешь?
– Жду.
Повисает напряженная тишина. Селехов не дурак, он чувствует. И нервничает.
– Что-то случилось?
– Сколько ты отца знал?
– Да с института, учились вместе.
– И маму.
– Конечно, знал, что с тобой такое?
– За что ж ты, тварь такая, меня-то ненавидишь?
– Игорь, что ты несешь?
– Ты ведь все знал. Ты знал про подмену. Про Калинину. Знал про то, почему он ее нашел. И про то, что убил ее мать, тоже знал.
Молчит.
– Молчал-то чего? Ссал?
– Да чтоб ты работал спокойно. Оставь дела отца ему. Там его за них уже судят. А тебе здесь выкручиваться надо.
– И не знать, что родной отец – убийца?
Селехов морщится и смотрит на Игоря так, словно тот – наивный школяр, ляпнувший глупость.
– Игорех, жизнь не черная и белая. Это только в сериалах для домохозяек показывают, какие все богатые дяди хорошие, а злодеи в черных кепках и плащах. В жизни зачастую все ой как непросто. Он растерялся, эта сучка начала копать…
– Да, я понимаю. Непросто, наверное, смотреть, как я тут охреневаю от доставшегося пиздеца. И пытаюсь разобраться в мотивах его поступков. А уж выбрать время, чтобы рассказать мне о происхождении Ани и убийстве ее матери, вообще невыполнимая задача. А ведь он оставил мне дела. Считал наследником. Хочешь, чтобы жизненно? Тогда скажи мне, а вот попадание этой истории в прессу – жизненно? Полоскание моего имени из-за папочки-долбоеба – жизненно?! Ты бы хоть спросил, откуда я знаю!
Он делает глубокий вдох и успокаивается. Все, пора рушить вертикаль власти, выстроенную отцом, и делать собственную.
– Значит, так, – говорит Игорь, садится в свое кресло и холодно смотрит на покрывшегося испариной Селехова, – сейчас будет как в жизни. Той самой, где нет добрых олигархов. Ты передашь мне все бумаги отца, касающиеся завещания. Ты забудешь обо всех договоренностях с ним касательно условий завещания. Подготовишь все дела, которые ведешь, напишешь к ним пояснения для своего преемника. За неделю освободишь должность.
– Игорь, ты что, свихнулся?
– Нет, я абсолютно здоров и серьезен. На хер ты мне, Майк? Ты верен отцу, а отец никогда не жил моими интересами. Я был идиотом, оставив тебя рядом.
– Да это моя контора! – кричит Селехов. – Я ее заработал! Трудом! Не посмеешь отобрать…
– Жиз-нен-но. Посмею. Через неделю чтобы тебя там не было.
– А иначе что?
– Закопаю, – отрезает Крестовский.
У Майка не возникает сомнений в том, что он серьезно.
– Если решишь козырнуть компроматом – считай, труп. Я успею с тобой поквитаться. Если решишь напакостить напоследок – аналогично. Решишь слить что-нибудь интересное конкурентам, я придумаю тебе конец поинтереснее. А если тихо и молча уйдешь на пенсию, получишь компенсацию и заживешь где-нибудь на островах с шумом моря, здоровым фруктовым рационом и утренним минетом от симпатичных аборигенок. Доступно? И не думай, что я шучу. Если будешь брыкаться, то или мне будет нечего терять и я потащу тебя за собой, или я буду очень зол и искать тебя будут долго. По частям. А теперь свободен.
Он поднимает трубку:
– Станислава, проводи Михаила Сергеевича на выход и забери пропуск, ему он больше не понадобится.
Стася несколько секунд молчит.
– Поняла, сейчас.
Майк мнется. То пытается что-то сказать, то нервно озирается. Но все же уходит. Он и впрямь хорошо знает семью Игоря и примет правильное решение. Пусть скажет спасибо, что из уважения к их с отцом дружбе Игорь не просто его отпустил, но и фирму выкупит. Если бы не многолетняя помощь, Майку не сдобровать.
– Лев, – он набирает начальника охраны, – нужна помощь, только по-тихому. Обыщи комнату Алекса, машину, пробей все контакты: с кем общается, когда, как, куда ездил недавно и ездит.
– Понял, Игорь Олегович, а что искать?
– Все, что покажется тебе подозрительным. Документы, флешки, харды, папки, вложения в книги, тетради. Что-то связанное с отцом или Анной, ее родителями. Проследи, куда он ездил, проверь, не мог ли где что спрятать. Все хранилища в Сети тоже проверь и отформатируй подчистую.
– А если Александр будет задавать вопросы?
– А чтобы он их не задавал, предварительно отвези его в Непряхино, в реабилитационный центр. Там ждут. Только тихо, чтобы никто не знал, и замаскируй, выложи там от его имени фоточку билетов в какую-нибудь Германию или еще куда. И следи, чтобы у него при себе никакой техники не было. Лучше прямо из душа вытащи и в багажник засунь, чтобы не успел ни с кем связаться. Сделаешь? Потом все объясню.
– Сделаю, конечно, Игорь Олегович.
Вот и хорошо. Алекс не успеет слить информацию, если окажется в больничке. Посидит там, подумает о жизни, а он пока тут разберется с этим дурдомом.
Черт! Аня… Что же ты такого мирозданию сделала, что оно тебя так бьет?
Крестовский не обольщается: она его не простит. За убийство матери точно не простит. За сестру бы простила, но не за такое. И пусть убил отец, пусть он давно в могиле, лечь в постель с сыном убийцы для таких, как Калинина, подобно смерти.
Но хрен бы с ним. Перетопчется как-нибудь.
Хуже, что она не простит Крис. И отвернется от нее, возненавидит за то, что новоявленная близняшка невольно стала причиной, разрушившей ее семью. Если бы не было Крис, если бы не было этой подмены, мать Ани бы не убили, а ее отец, возможно, протянул бы немного дольше. Или вообще остался здоров.
Крис это, возможно, убьет. Она всю жизнь живет с воспоминаниями о смерти мамы, всю жизнь вспоминает, как сидела рядом с ней в библиотеке, пытается понять, почему и за что она так поступила. Если узнает, что невольно стала причиной ее самоубийства, если узнает, что отец убил ее настоящую мать, а затем, будто издеваясь, привел в их семью Аню…
Игорь может наплевать на себя, отказаться от собственных желаний. Но не может причинить такую боль Кристине.
– Привет, – слышит он до боли родной голос.
Она возбуждена и счастлива, ее первый день в институте закончился, и она жаждет поделиться с ним впечатлениями. Он долго шел к тому, чтобы она вообще захотела с ним чем-то делиться.
А сейчас ее бросит.
Спасибо, папа.
Первый учебный день заряжает меня такой энергией, какой я не чувствовала уже давно. Меня восхищает все: от старого, пропитанного знаниями и историей здания до прохладной потоковой аудитории. Я с интересом слушаю лекции, пробую на зуб новый режим жизни и знакомлюсь с однокурсниками. Волнующий и счастливый день.
Мне немного тяжело, после школы я почти не училась, поэтому математика дается непросто. Всю перемену я думаю о том, разрешит ли Игорь нанять репетитора, хотя бы на первое время. Наверное, разрешит, для него это не такие уж и большие деньги, а многие преподаватели с удовольствием занимаются со студентами за очень скромную плату.
Я вижу Крис в перерывах между парами. Она в этом году уже заканчивает бакалавриат. Хоть мы одного возраста, между нами целая пропасть. Она едва кивает, увидев меня в коридоре, а я с тоской думаю, как было бы здорово, если бы она показала мне, где столовая, или просто прогулялась по коридорам и рассказала, куда идти дальше.
Пока я об этом думаю, кто-то хлопает меня по плечу:
– Привет, Золушка, а я уж думал, тебя заперли в башне и дракон тебя не пускает.
Я вижу Сашу и улыбаюсь – хоть одно знакомое лицо.
Он не один, рядом плетется невзрачный парень с длинными, слегка спутанными волосами в бесформенной толстовке и с рюкзаком на плече.
– Это Гена, мой кореш и заодно мозг, потому что я ни хрена не понимаю во всем этом… как там? Матстате? Пофиг, в общем. Ты как тут оказалась?
– Учусь, – пожимаю плечами. – Вот, первый день. Еще две пары. А ты? Я думала, ты поешь, играешь.
– Ну да, но еще и учусь. Типа, такой плюсик к образу, я не просто поп-певец, но еще и с высшим образованием. На самом деле я тут редко бываю, это такой взаимовыгодный союз. Факультет мне диплом, а я ему – возможность повесить на стенд «У нас учились…» клевую афишу с концерта.
– И не пристают с автографами?
– Да нет, привыкли. Ладно, идем, я тебе тут все покажу.
Принzz с другом показывают мне крыло, причем Саша трещит без умолку, а вот его приятель предпочитает держаться на пару шагов позади, тенью. Мне немного неуютно в его присутствии, да и с самим Сашей у нас вышло не слишком хорошее расставание. Игорю точно не понравится, если Герман доложит, что видел меня с ним.
И мне даже есть до этого дело, совсем не хочется, чтобы Игорь волновался и ревновал.
Я с облегчением убегаю на пару, едва звенит звонок. А отсидев честно лекцию и семинар по истории, лечу к машине, чтобы поехать к Игорю и поделиться с ним впечатлениями. А еще поблагодарить, так искренне и горячо, как смогу, за то, что дал мне этот шанс. За то, что вернул эмоции предвкушения и вовлеченности в нечто очень интересное и сложное.
Стаси на месте нет, так что я прохожу сразу в кабинет, приоткрываю дверь и говорю:
– Привет.
Сразу понимаю: что-то случилось. Я чувствую это, почти осязаю. Вижу по его лицу, отмечаю краешком разума какой-то странный беспорядок в кабинете. И холод. Боже, меня буквально обдает холодом! За столом сидит не Игорь, который вчера так потерял голову, что забыл о защите. И не тот Игорь, который обнимал меня на Санторини и требовал йогурт.
Какая-то страшная сила вернула Игоря Крестовского, которым он был в самом начале нашего знакомства, холодного, отстраненного и недосягаемого.
– Что-то случилось?
– Ничего особенного.
– Тогда что… то есть… у тебя проблемы на работе? Я не вовремя?
– Нет, ты очень вовремя, я как раз хотел звонить и просить, чтобы ты подъехала. Садись, хочу с тобой поговорить.
Мне хочется его обнять или сказать что-то, что вернет тепло между нами, но я, как нашкодившая школьница, сажусь в кресло напротив. Смотрю, ищу в его глазах хоть намек на то, что я сделала, чем провинилась, но там только холод.
– Я все обдумал и принял решение. Вы с Кристиной к следующему семестру отправитесь в один из колледжей в Штатах. Нынешнее образование в нашей стране меня не устраивает. Я хочу, чтобы вы получили степени в США.
Мне кажется, я ослышалась.
– Ты хочешь, чтобы я уехала?
– Я хочу, чтобы вы с Кристиной учились в Штатах, – повторяет он. – Поедете в ноябре, чтобы оформить документы, подучить язык и пройти акклиматизацию.
Нет, я в это не верю, это же шутка?
– Игорь… – Я слышу свой голос и его не узнаю, мне стыдно за слезы в нем, но ничего поделать не выходит. – Зачем ты так? Ты просто мог бы сказать…
Я обрываю фразу на полуслове. Поднимаюсь. Нет, не сейчас.
– У меня разболелась голова, – тихо говорю. – Я поеду домой?
– Езжай. И скажи Крис, я буду поздно.
Выхожу из приемной. Стася уже на месте, смотрит на меня равнодушным и даже немного презрительным взглядом.
– Увези меня, – говорю Герману, – куда-нибудь.
– Куда? – не понимает он.
– Не знаю. Только не домой.
Поднимаю на него взгляд:
– Увези к себе, а? В столовую. Я заплачу, сколько надо. Увези!
Я ничего не понимаю, я, кажется, уже ничего не чувствую. Я не привыкла сражаться за любовь, я понятия не имею, что мне нужно сделать и что произошло с Игорем. Но сил на то, чтобы расспросить, добиться ответа, не хватит, а еще жутко страшно услышать «я совершил ошибку».
С самой первой ночи с ним я боялась, что однажды он наиграется и решит, что я больше не интересна. Этот страх преследовал меня почти всегда, никак не хотел отпускать. На него очень удобно легло объяснение поведения Крестовского.
И я не стала разбираться. Гордая дура.