«Крокодил не ловится, не растет кокос», – с утра заело в голове и никак не вытравится. Бывают такие дни, когда все через задницу. Сначала Сашка, эта идиотка, привязалась. Игореша то, Игореша се, а поехали потрахаемся, ой, а что это за Золушка. Сделала вид, что ничего страшного не случилось.
Не то чтобы у них было что-то серьезное, он уезжал из Штатов, в общем-то, не планируя продолжать с ней общение. Но Игорю не слишком-то понравилось, что спустя сутки после его отъезда в Сети появилось видео с весьма откровенным содержанием. Не так он представлял себе работу модели и актрисы, хотя, если Сашка решила попробовать себя в фильмах для взрослых, он-то тут при чем? Вот только надеяться на что-то… Она это всерьез? Вот уж кто-кто, а шлюхи и эскортницы его никогда не привлекали.
А ведь когда-то с Сашкой было весело. Еще когда она снималась для рекламы супермаркетов, исполняла роли «ноги жертвы» в детективных сериалах и снимала крохотную квартирку неподалеку от его офиса. Помогал ей Игорь тоже, в общем-то, потому, что она его привлекала. А потом, как всегда бывает, Сашка решила, что всего добилась сама. Ну и хрен с ней, он уж и забыл про эту девицу. Добилась и добилась, правда, со стартом, который он ей дал, можно было добиться чего-то большего, чем любительские съемки в порно.
После ресторана этот идиот Иван встал в пробке, Игорь опоздал на встречу и нарычал на бедную Стаську, которая явно не просто так щеголяла в новеньком платье. Он все никак не мог понять, то ли Стаська реально влюблена, то ли придуривается. С ее характером не поймешь.
Мысли все время возвращались к Калининой, причем не всегда в том контексте, в котором Крестовскому бы хотелось. Одна из двух главных версий развалилась на куски, когда в заключении гинеколога он прочитал, что Анна девственница. Ладно, пожалуй, стоит признать, что версия с любовницей была абсурдной. Отец, конечно, жил не монахом после смерти жены, но его привлекали совершенно другие женщины. Сейчас, после Стаськиного апгрейда, Аня смотрелась молодой и красивой девчонкой. Но когда хотя бы теоретически отец мог ее знать, ей и восемнадцати-то не было.
Неужели сестра? Скорее всего так, Игорь помнил, как родители ссорились, когда ждали Крис, а они с Калининой одногодки. Вырисовывалась вполне логичная картина: брак отца трещит по швам, он находит любовницу, та беременеет и одновременно беременеет жена. Третий ребенок, непростая беременность, ссоры и недопонимания. Отец мучается от того, что приходится разрываться между семьей и любовницей, бросает ее и навсегда исчезает из жизни незаконнорожденной дочери. А перед смертью, как может, пытается исправить ошибку.
И как бы… это самый, мать его, логичный вариант, а значит, надо стиснуть зубы и ждать ДНК-тест. Он поднял на уши всю лабораторию, и там явно крестятся при упоминании их фамилии.
Рабочий день подходит к концу. Раньше Игорь часто задерживался на работе допоздна, но быстро сообразил, что не хочет повторить судьбу отца, и не разрешил себе задерживаться дольше, чем на пару часов. А еще в выходные работал из дома, и только до обеда. Поначалу это напоминало ломку наркомана, который не знает, чем себя занять, а потом ничего, втянулся. И даже нашел некоторое удовольствие в том, чтобы в назначенное время закрыть ноутбук и спуститься в гостиную, к камину.
Все, хватит. Надоело. Поедет домой, выпьет чего-нибудь легкого, выпросит у Марины блинов и откроет банку деревенской сметаны, которую экономка привезла от родителей.
Забудет и про Калинину, и про отца, и про все остальное. Наверное…
Мысли о радужном будущем прерывает телефонный звонок. Какой-то тревожный, хотя разве у звонков бывают оттенки?
– Слушаю.
– Игорь Олегович, это Иван, вашу машину кто-то разбил, и…
– Кто разбил? Как? Какого хрена, ты же ее на парковку загнал вниз!
– Простите, машину Анны Артемовны. Они ехали домой, когда произошло столкновение, там сейчас все наши и Михаил Сергеевич едет, а до вас не дозвонились…
Летит, как псих, сам садится за руль, отправив Ивана следом и, когда выворачивает на прямую дорогу, так резко оттормаживается, что чуть не улетает к ближайшим соснам.
Игорь ругается, увидев две ментовские машины и желто-красную «Скорую». Какого хрена здесь реанимация?! Он выскакивает, бросив машину открытой. Сразу замечает в толпе Майка, пару человек из охраны. Калининой и Льва нет. Твою мать.
– Игорь! – Майк замечает его и тут же подходит. – Мы не могли тебе дозвониться.
– Встреча, – коротко бросает он. – Что случилось?
– Да сами не знаем, перегородили им дорогу, Лев вызвал наших, ехали три минуты. Разбили лобовуху, боковое, пытались вытащить Аньку из машины, Лев выстрелил. Одного увезла реанимация, в частную клинику, я сказал, оплатим и допросим, и поставил охрану. Вызвал Никитина с ребятами.
– А машины где?
– Смылись, когда поняли, что Лев вооружен. Наши их не видели.
Неподалеку стоит машина – жалкое зрелище. Разбитые окна, несколько крупных вмятин. Однозначно на металлолом.
– Кто еще пострадал? – спрашивает Крестовский, имея в виду Калинину.
Почему-то задать вопрос конкретнее не поворачивается язык.
– Так, о стекло порезались и руку девчонке вывернули.
– Выясни кто. И сделай так, чтобы я это имя узнал раньше Никитина, хочу пообщаться прежде, чем их в СИЗО примут. Ты Анну проверил? У нее есть враги?
Майк мнется, и чутье Игоря мгновенно подсказывает, что дело тут вовсе не во врагах Калининой.
– Ну?
– Регистратор заснял все от и до. Смотри сам.
Майк протягивает Игорю планшет, куда уже выгрузили видео. При виде трех крепких парней с битами внутри взвивается ярость. Безудержная, темная. Та, что превращала отца в неадеквата, лишала его разума. Игорь знает, что нужно ей противиться, но…
Твари. Это его собственность. Его машина. Его водитель. Его… сестра или хрен ее знает, плевать, она живет у него, он платит за каждый ее вдох, а значит, ни одна сука не смеет даже смотреть в ее сторону без разрешения.
Грохот, звон стекла, испуганный и слабый девичий крик.
– Скажи братику, что счетчик сломался. Не будет денег – в следующий раз пустим тебя по кругу!
Потом выстрел. Маты, крики, скрип шин. Тихий всхлип Ани.
– Деньги? – Игорь хмурится: – Это чего за бригада на выезде? Какие деньги, Майк?
– Ну давай рассуждать методом исключения. Раз речь о братце, значит, Крис ни при чем. Раз ты никому не должен, тоже отметаем. Остаются Серж и Алекс.
– Н-да-а-а, – мрачно протягивает Крестовский. – Веселая будет ночка. Звони обоим, пусть ждут в моем кабинете, будем общаться. Всех действующих лиц найти и сдать куда надо, того, что в реанимации, подлатать и расспросить. Проследи, чтобы Льву не прилетело. Машину в утиль. Я домой, но держать в курсе.
Майк возвращается к полицейским, а Игорь идет к «Скорой», сам не зная, что там увидит. Надо быстро убираться отсюда, пока никто не заснял этот бардак. А может, уже и заснял, сейчас в каждом мобильнике камера.
Он не доходит до машины пару десятков шагов, когда из нее выходит Иван и аккуратно помогает спуститься Анне.
Жесть, какая она бледная и слабая. Пошатывается словно пьяная, с благодарностью цепляясь за крепкого парня. Рука забинтована, вторая рука, плечо и шея в зеленке, а еще большая царапина на лбу.
Странные чувства. Жалко ее. А еще бесит Иван, за которого она держится, как за спасательный круг. И улыбается ему. Слабо, устало, но улыбается.
– Иван. В мою машину.
Водитель кивает, а Калинина лишь равнодушно скользит по нему взглядом. Ни радости. Ни облегчения. Просто констатирует в своей голове факт: Игорь приехал и сейчас ее отведут к нему в машину. Конечно, он же ее не спасал от ублюдков с битами и не помогал выйти из машины, поддерживая под забинтованную ручку.
Так, стоп. Детский сад какой-то, у него мини-апокалипсис, а он думает, что Золушка не улыбнулась. А точнее, улыбнулась не ему. Еще этого не хватало, Крестовский, это, скорее всего, твоя сестра.
Они все преступно долго копаются. Пока Никитин и Селехов общаются, Игорь успевает убедиться, что Лев здоров, отправить его домой с одним из охранников, забрать из разбитой машины сумочку Калининой и посадить Ивана за руль.
Не может удержаться. Садится на заднее сиденье рядом и чувствует себя полным дураком, когда Аня поднимает на него взгляд. Глазки, подернутые туманом, так и норовят закрыться.
– Они мне что-то вкололи. Я сказала, что не надо, а они все равно вкололи, и теперь я, кажется, бревно.
Игорь смеется:
– Да ничего особенного они тебе не вкололи. Спи.
– А…
– Завтра, – отрезает он.
Несколько минут Аня пытается устроиться, привалившись к окну, но больная рука мешает лечь удобно. Крестовский с интересом следит за этой возней, ждет, когда же она все-таки сдастся.
Не сдается. Садится прямо, закрывает глаза и засыпает спустя пару секунд, а потом, когда машина поворачивает, наклоняется вбок, и дальше дело техники – уложить, зафиксировать и успокоиться. Беситься молча, потому что кто-то вот так взял и вывернул беззащитной девчонке руку, а он не может прикоснуться иначе. Потому что сестра. Потому чт, о знает ее три дня лично и пару недель заочно. Потому что, даже если он пристрелит каждого, кто посмотрел в сторону ее машины, выделит десяток охранников и вместо куртки заставит носить бронежилет, она все равно будет бояться.
Он знает, каково это, когда из безопасной и красивой сказки резко выдергивают в реальность, бьют под дых и не дают подняться. Она выздоровеет, снимет с руки повязку, смоет зеленку с нежной кожи и даже станет такой, какой была раньше.
Но на идеальной, сверкающей и чистой, поверхности уже красуется глубокая царапина. И таких будет еще очень много.
– Вот такое вот наследство, – тихо усмехается Игорь.
Их подвозят к самому входу. Иван спешит открыть дверь со стороны Ани, но натыкается на взгляд Игоря и просто возвращается за руль, чтобы отогнать машину в гараж.
Она с трудом открывает глаза и еще тяжелее двигается, словно каждое движение дается сквозь сон. Забинтованная рука изрядно мешает, Игорю приходится буквально самому вытаскивать ее из машины. А потом, кое-как захлопнув дверь ногой, он и вовсе решает не спускать Аню на землю. Быстрее дойдут, у него нет времени медленно и осторожно вести ее наверх, потому что впереди еще разборки. И, похоже, не одни.
– Я сама, – хнычет Калинина.
– Молчи, бревнышко, – усмехается Игорь.
Она почти ничего не весит. Худая, легкая, расслабленная. Одно из самых интересных впечатлений в жизни каждого мужчины – нести куда-то всецело доверяющую ему девушку. Ну, или не доверяющую, но не имеющую возможности сопротивляться.
На лестнице с жутким грохотом с ноги Ани слетает туфля. Игорь морщится от громкого звука. Конечно, сразу выглядывает Крис, и на ее лице проявляется отвращение.
– Из какой канавы ты ее достал? Уже вкусила бабла и нажралась как свинья?
– Крис, закрой рот, – устало просит Крестовский. – Не до тебя сейчас.
– Это не новость.
– Будь добра, открой дверь в ее комнату.
– Ага, теперь я еще и швейцар, – бурчит сестра, но, к некоторому удивлению Игоря, доходит до комнаты Ани и открывает. – Так что случилось? Как это она так?
– Понятия не имею, спрошу у одного из твоих братцев.
– Алекс не мог…
– Алекс? – Крестовский щурится: – Ты что-то знаешь?
– Откуда? Но я слабо себе представляю Сержа, перепутавшего боксерскую грушу с приживалкой.
Ну… по части Сержа он, пожалуй, с сестрой согласен. Но в какие неприятности мог влипнуть Алекс?
Хотя чего это он? В любые, мать его!
– С завтрашнего дня будешь ездить с водителем и вторым охранником. Никаких больше самостоятельных поездок.
– Но…
– Это не обсуждается, Крис. Если не хочешь получить битой по морде, как она, – кивает на Аню, – будешь ездить с охраной. Если хочешь, попроси Сержа, чтобы он перепутал тебя с боксерской грушей. А теперь брысь с глаз моих и лучше не беси меня, я коплю злость для братика.
Он захлопывает за собой дверь, оставляя явно озадаченную и – хотелось бы! – напуганную Крис. Может, хоть реальная угроза заставит ее задуматься о том, что стоит выполнять минимальные требования службы безопасности. Как села за руль, так и не выгонишь. А водит Крис… в лучших традициях блондинок из анекдотов. Тут и врагов не надо, сама столб поймает или с какой-нибудь горки скатится в реку.
– Все, пришли. – Он аккуратно, насколько это вообще возможно, кладет Аню на постель. – Раздеваться будешь сама. Туфлю потом найдешь где-нибудь, может, Марина подберет. Завтра с утра зайди ко мне. Все поняла?
Она с трудом открывает глаза и кивает. Похоже, кто-то в «Скорой» перестарался и влил в нее лишку валерьянки или что они там дают жертвам нападений. Надо сказать Марине, чтобы ее раздела и уложила, а еще проверяла, как тут дела. Или вообще велеть ей переночевать у Калининой… мало ли что там с ней дальше будет, девушки вообще существа непредсказуемые в плане реакций.
Он набирает сообщение экономке, не желая тратить время на то, чтобы спуститься вниз и все объяснить лично, а затем идет в кабинет, где уже ждут Серж и Алекс. Кабинет раньше принадлежал отцу, и у Игоря все нет времени и сил, чтобы переделать его под себя. Надо будет заняться.
– О, Игорех, – кивает Серж. – Чего случилось?
– У меня только один вопрос, вашу мать, – рычит Игорь. – Кто из вас и кому умудрился задолжать столько, что какие-то отморозки разбили на хрен мне машину?!
И допрос с пристрастием не нужен. Серж хмурится удивленно, настороженно, даже, пожалуй, обеспокоенно. А Алекс бледнеет и нервно сглатывает. Щенок, хоть бы научился врать убедительно, прежде чем связываться с криминалом.
– Понятно. Серега, свободен. А тебе, мой друг, я сейчас устрою. На, – бросает смартфон, – звони.
– Кому звонить? – Алекс делает неубедительную попытку прикинуться дурачком.
– Тому, кому должен, звони. Быстро.
Такой отвратительной ночи у меня не было уже давно. Сначала я сплю как убитая, просыпаясь лишь изредка, когда шевелю больной рукой. В середине ночи меня будит какой-то грохот и доносящийся будто издалека мужской… даже не голос, а скорее крик. Я долго прислушиваюсь, но все стихает. Хлопает дверь, и дом погружается в тишину.
Действие лекарств заканчивается. Сна ни в одном глазу, рука противно ноет, да так, что больше совсем не спится. Вздохнув, я поднимаюсь, чтобы разыскать какую-нибудь таблетку обезболивающего или просто выпить чаю. Часы показывают четыре утра, а за окном еще темнота.
Воспоминания о прошедшем дне приходят не сразу, возникают постепенно. Сначала накрывает эйфорией от встречи с Принzzем, потом в голове появляются картины разбитых окон машины, ледяные пальцы на моей руке, кровь на новеньком, стоившем целое состояние платье. Укол и какой-то сонный бред, смешанный с запахом дорогого парфюма и слетевшей с ноги туфли. Вот она, кстати, валяется, кто-то подобрал.
Я долго размышляю, что бы такое надеть. Часть вещей все еще лежит в пакетах, мне никак не хватает времени их разобрать. Наконец я нахожу узкую, но короткую голубую юбку, свободную рубашку, рукав и воротник которой частично скроют царапины, и ремешок, чтобы не смотреться совсем уж потерянной.
Тут до меня доходит: сегодня же Саша будет ждать меня у бассейна! Конечно, с такой рукой и речи не идет, чтобы плавать или прыгать на тренировке. Но, может, удастся вырваться хоть для того, чтобы объясниться и извиниться лично? Хотя о чем я. Крестовский теперь долго не выпустит меня из дома. Я бы не выпустила.
Тихонько, чтобы никого не разбудить, я спускаюсь на кухню и вижу Марину. Она уже вовсю занимается завтраком.
– Э-э-э… – снова смотрю на часы, время уже пять. – Вы так рано.
– Анна Артемовна, – улыбается экономка. – Я всегда встаю рано. И ложусь сразу после того, как вечером уберу со стола. Садитесь, сейчас сделаю вам кофе.
– Я могу и сама…
Понимаю, что понятия не имею, где на этой кухне что лежит, а еще – с такой рукой я фиговый помощник. Так что сажусь и стискиваю зубы, потому что боль все сильнее.
– А нет у вас какого-нибудь обезболивающего? – наконец решаюсь попросить. – Очень болит рука.
– Да, конечно, Игорь Олегович оставил для вас таблетки. Но сначала нужно что-нибудь съесть, на голодный желудок такие лекарства действуют очень плохо.
С этим я соглашаюсь и с удовольствием съедаю овсяную кашу с печеньем. От кофе, правда, приходится отказаться в пользу чая, но все равно завтрак выходит жутко вкусным. А таблетка после него и вовсе приводит меня в благодушное настроение. Мне нравится, что Марина не охает и не расспрашивает о случившемся.
К собственному неудовольствию, я чувствую себя… нет, не виноватой, но… слабой, что ли? Я вспоминаю, как перепугалась, и мне становится стыдно. Хотя, если подумать головой, а что вообще мог сделать хоть кто-то на моем месте? Ну разве что старшие Крестовские не испугались бы, а втащили нападающего через щелочку в окне и зверски его сожрали.
Мне нравится сидеть на просторной светлой кухне, наблюдать, как Марина готовит завтрак для остальных Крестовских. Она, кажется, знает, кто и что любит по утрам. Для Крис делает большой стакан грейпфрутового сока, для Алекса – яичницу с беконом, для Сержа, само собой, кучу всего, включая миску с творогом и большой рулет с омлетом и куриным филе.
А вот для Игоря Марина ставит на деревянный поднос большую кружку крепкого черного кофе, несколько тостов с маслом и большое яблоко. Похоже, Крестовский не любит плотные завтраки. Я вдруг вспоминаю, что накануне он просил зайти.
– Ой, а можно я отнесу? – спрашиваю у экономки.
– Анна Артемовна, ну зачем? Да еще и с больной рукой.
Но поднос легко удержать и правой, хотя после таблетки никакой боли я не чувствую.
– Он просил зайти с утра. Пожалуйста. Так я хотя бы по делу.
Марина вздыхает и машет рукой. Я подхватываю поднос и быстро поднимаюсь по широкой лестнице. С удивлением встречаю Крис. Чего это она так рано? Я думала, богатые наследницы по крови спят до обеда.
– А, – усмехается она, – пытаешься приносить хоть какую-то пользу.
– Будешь милее, и тебе как-нибудь занесу, – бурчу я.
Сил вступать с ней в полемику нет. Да и Крис как-то вяло рычит, скорее для порядка. Она зевает и идет на кухню, а я поднимаюсь к кабинету Игоря и в нерешительности замираю перед дверью.
Стучу.
– Войдите, – раздается из комнаты.
Захожу, придерживая поднос.
– Тебе что, купить униформу? Я предпочитаю ту, что из секс-шопа. Какого хрена ты таскаешь подносы?
– Просто захватила по пути.
Ладно. Наваждение прошло. Вечером мне казалось, он может быть добрым и даже заботливым, но сейчас понимаю – и правда казалось.
– Хотела сделать вам приятное.
– Если хочешь сделать мне приятно, сделай минет.
Я закатываю глаза. Нет, в самом деле, я уже даже не краснею.
– У вас с Сергеем все шутки ниже пояса?
– Смотря с кем шутить.
– Не шутите так с таможенниками, а то сорвется отпуск.
– Что рука?
Я замечаю, как Игорь формулирует вопросы. Он не спрашивает «Как ты?», не спрашивает, больно ли. «Что рука?» – максимально обезличенный и нейтральный вопрос. Можно подумать, что ему просто плевать. Но на самом деле, мне кажется, он специально и очень тщательно подбирает формулировки.
– Болит, я выпила таблетку несколько минут назад.
– На одиннадцать у тебя прием врача, сделаешь рентген.
– Как скажете. Что это было? Почему они на нас напали, вы выяснили?
– Да, – следует короткий и совершенно не информативный ответ.
– Ну, и?!
– Дела семейные.
– Я что, даже не имею права знать, за что получила?!
– Тебе достаточно знать, что все наказаны. Трое сядут, один ляжет – сидеть он уже никогда не сможет.
Меня пробирает холод.
– А что со Львом? Его теперь будут судить за превышение обороны?
Игорь отмахивается, и я чувствую себя дурочкой. Только такая наивность, как я, могла подумать, что для Крестовских существуют законы. Но сейчас это даже радует, ведь только благодаря водителю я, наверное, осталась жива.
– Со Львом все будет в порядке, я отправил его в отпуск. Съездит на недельку отдохнуть с женой к морю. Тебя будет возить другой охранник.
– Ваня? – спрашиваю я, даже обрадовавшись.
Но почему-то Игорь еще сильнее злится.
– Нет, не Иван.
– А почему? Мне нравился Ваня. Разве нельзя не менять водителя, чтобы не приходилось каждый раз привыкать?
– К прислуге не нужно привыкать.
– Но ведь вы привыкли к Марине.
– Это другое. Она у нас давно работает.
– А Ваня давно меня возит… два дня.
– Ты знаешь, что бывает, если охранник крутит роман с хозяйкой? Ну или с подопечной хозяина?
До меня не сразу доходит, о чем он, а когда доходит, я все-таки заливаюсь краской. Да он псих! Мне и в голову не пришло подумать о вежливом и спокойном Ване в таком ключе. Мы ведь не в кино, в самом-то деле!
– Прекратите подозревать меня… не знаю… непонятно в чем и делать дурацкие намеки! Я просто привыкла к Ван… Ивану. И чувствую себя рядом с ним спокойно.
Крестовский вдруг смеется. Пожалуй, впервые за утро его мрачная физиономия приобретает человеческие, очень даже красивые, черты. Улыбка ему удивительно идет, как, впрочем, и всем Крестовским. Я плохо рассмотрела Алекса, мы почти не пересекались, но улыбчивый Серж наверняка собирает женские сердца в большой пакет, а аккаунт Крис, исследованный мной на досуге, пестрит фотографиями наследницы, на которых она выглядит просто сногсшибательно.
Игоря тоже можно назвать красивым, но он блогов не ведет, смеется редко, в основном злится и ругается, а потому пугает меня больше прочих обитателей шикарного загородного дома.
– А я?
– Что? – Я моргаю – задумалась.
– Со мной ты себя спокойно не чувствуешь?
– А вы что, хотите быть моим водителем? – вырывается у меня.
– Смотря куда захочешь поехать.
Мне чудится какой-то странный, еще непонятный намек. Я вообще в подобных разговорах полный профан, оттачивать мастерство словесных перепалок с мужчинами более старшего возраста мне было негде.
Между нами двенадцать лет разницы. Целая пропасть. Несоразмерные степени ответственности, образования, жизненного опыта. Будь на его месте, я бы, возможно, тоже не оказалась в восторге, если бы отец навязал мне совершенно незнакомого ребенка.
Сказать о том, что мне нужно встретиться с Сашей? Или не сказать…
Убьет ведь. Или не убьет, а вторую руку вывернет, просто чтобы было неповадно. Вроде и не вижу причин, по которым Крестовский запретит мне после рентгена поехать в клуб и увидеться с Принzzем, но нутром чувствую, что взбесится и… не знаю, сюда рентген пригонит, а то и впрямь сядет за руль и довезет меня до больницы лично.
Поэтому я говорю:
– К одиннадцати на рентген, а потом обратно. Займусь библиотекой и почитаю про универы.
– Возьмешь Анатолия и Германа.
– А кто это?
– Не важно, – отмахивается Игорь. – В десять пятнадцать они будут тебя ждать у входа. Пока будешь ездить с ними, потом подумаю. Теперь свободна, у меня дела.
Я встаю, потому что и сама не хочу больше общаться с Крестовским. Он умудряется выводить меня из себя даже интонацией. Поддавшись порыву – снова! – я беру поднос с его стола и бодро иду к двери. Даже боль в руке не чувствуется.
– Не понял…
– Вы сами сказали, что вам такие приятности не нужны, – улыбаюсь. – Отнесу Сергею.
Закрываю дверь и внутренне сжимаюсь, ожидая, что сейчас мне вслед полетит какой-нибудь ботинок. Или вовсе Игорь выскочит в коридор, чтобы как следует мне наподдать. Но… тишина. Вместе с подносом я возвращаюсь обратно на кухню и едва удерживаюсь от изумленного возгласа.
Алекс сидит за столом и ест бутерброд с большим куском буженины. Ничего особенного в этой картине нет, кроме того, как выглядит младший Крестовский. Он словно подрался с носорогом, потому что на его лице красуется огромный синяк, губа разбита, а ухо даже посинело и припухло.
Я тут же вспоминаю грохот, разбудивший меня ночью, и ужасаюсь догадке – скорее всего, в нападении был виноват Алекс. Но что он такого сделал? Кому задолжал? А главное, как мне себя с ним вести?
Ладно, он и так получил, судя по лицу. Пусть разбираются сами, жить в атмосфере постоянной ненависти я просто не смогу. Поэтому буду делать вид, что части Крестовских просто не существует. Нет заносчивой и стервозной Крис, нет ублюдка Алекса, из-за которого я пережила несколько отвратительных часов. Есть весельчак Сергей и… Игорь. С ним сложнее и, чувствую, будет еще хуже.
Я помогаю Марине (правда, скорее больше мешаю, но экономка не возмущается и позволяет мне мариновать мясо для ужина). Вплоть до самого выхода я остаюсь на кухне и мысленно молюсь, чтобы Игорь не спустился. На нетронутый поднос экономка отреагировала очень спокойно, но от меня ведь не укрылось, с каким интересом она на меня взглянула. Даже закралось подозрение, что из кабинета Игоря еще целыми и невредимыми не уходили, иначе чего она так удивлена?
Когда часы показывают пятнадцать минут одиннадцатого, я беру сумку с документами и выхожу из дома. Напротив уже стоит здоровая черная машина, возле которой трутся два охранника в неизменно черных костюмах.
– Анна Артемовна, – кивает мне один из них. – Мы готовы.
А я – нет! Я не готова к этой жизни, не готова к тому, что, если мне хочется куда-то съездить, я должна позвонить и вызвать машину. Не готова к тому, что даже чай я не могу сделать сама, ведь на кухне властвует Марина, а она, вместо того чтобы объяснить, где лежат заварка и чайник, улыбается и делает все сама.
Не готова и не уверена, что когда-нибудь привыкну. Но это не значит, что я не испытываю удовольствия, в редкие моменты чувствуя себя принцессой.
Прежде чем я иду к машине, дорогу мне преграждает красная спортивная машина, и, кажется, я знаю, кому она принадлежит.
– Куда собралась, Золушка? – усмехается Серж. – Давай подвезу.
К нам подходит охранник.
– К врачу, – говорю я. – Показать руку. Но, боюсь, Игорь убьет меня, если я поеду с тобой.
– Звони, – бросает Серж охраннику.
Тот незамедлительно достает телефон:
– Игорь Олегович, Анна Артемовна хочет поехать с Сергеем Олеговичем.
Я в напряжении пытаюсь прислушиваться. Не разрешит. Или разрешит? Непредсказуемый, этот Крестовский.
– Мы поедем за вами, – наконец говорит охранник.
– Вот видишь, – хмыкает Серж, – мамочка разрешила нам погулять.
Мне нравится в машине Сержа. Во-первых, я сижу на переднем сиденье. Во-вторых, она… не знаю, какая-то обжитая, что ли. Машины, которые Игорь присылает за мной, одинаково роскошные и безликие. В машине Сержа приятный пряный запах от ароматизатора, болтается забавный паучок на леске. А еще он явно любит гонять, но периодически поглядывает в мою сторону и сбрасывает скорость, словно вспоминая, что едет не один.
– За что его так? – вырывается у меня.
– Кого?
– Алекса. На нем живого места нет.
– За то, что играть любит не в кубики, – усмехается Серж. – Этот говнюк давно по мелочи проигрывал, отца не напрягало, а Игоря бесит. Он ему ограничил лимит на карте и стал контролировать все траты. Алекс стал по мелочи снимать и отмазываться: то тренеру отдал, то девчонку снял, то туда, то сюда. Игорь поставил за ним слежку. Отрубил вообще на хер карту, выдавал каждое утро на карманные. Ну а этот дебил залез в долги. Вчера получил.
– Не только он, – усмехаюсь я.
– Да, – Серж мрачно кивает. – Хреново вышло. Но теперь ни один мудак не подойдет, Игорь тебе дал Германа, он служил не то в спецназе, не то в ВДВ по контракту. Любого, кто подойдет, утопит в фонтане. А если фонтана не найдет, то будет в багажнике возить, пока не представится случай.
Я смеюсь, представив себе сурового Германа, который возит в багажнике нападавшего. Только я понятия не имею, кто из этих двоих амбалов Герман. Надо будет выяснить.
– Кстати, что ты сделала с Игорехой? Он с утра чуть высоковольтный кабель с психу не перекусил.
– Да ничего я не делала, – смущенно бурчу. – Просто он меня доводит.
Серж смеется:
– Он тебя? Или ты его? Я начинаю думать, что у вас любовь такая… как в средней школе.
– Игорь лезет в мою жизнь. В те аспекты, которые я и без него могу контролировать. И делает это… Мне не нравится его тон. Он постоянно издевается, хамит! Я не прошу быть веселым и гостеприимным, но раз уж такая фигня случилась, что мне придется – хотя, опять же, я-то могу отказаться в любой момент – жить с вами, можно как-то свести на нет неприятные последствия?
– Слушай, ну с ним все понятно, он в гробу видел всю эту компанию, родственную хреноту и сохранение семейных ценностей, вот и бесится, а ты-то? Ты ж девчонка, прикинься слабенькой, дай ему почувствовать себя защитником. Прогнись немножко, пройдет время, он на тебя забьет. Как только убедится, что ты не собираешься участвовать в оргиях и снимать это для «Ютуба». Меньше всего Игорю сейчас надо, чтобы с ним связали какой-нибудь скандал. А он тебя не знает. Мало ли как ты примешь кучу денег. Может, в запой уйдешь, а может, решишь в сериале сниматься.
– Об этом же можно сказать спокойно.
– Наивная ты, Калинина.
– Может быть. Но если Игорь хочет, чтобы его не бесили, то пусть скажет прямо и вежливо, чего от меня хочет и чего опасается.
– Понятно, – с какой-то странной усмешкой говорит Сергей.
Мы как раз подъезжаем к медцентру. Я думаю, что сейчас Серж высадит меня и поедет дальше, но он, к моему удивлению, паркуется и выходит, чтобы открыть мне дверь.
– А ты…
– Ну что, я тебя оставлю одну бегать по кабинетам с забинтованной рукой? А если гипс наложат?
– А… Герман?
– Да он же вэдэвэшник, – фыркает парень. – С принцессами обращаться не обучен.
Спустя буквально десять минут я понимаю, что Серж явно послан мне судьбой в награду за неприятности. По крайней мере сегодня. Потому что народу в медцентре столько, что я теряюсь и понятия не имею, куда мне нужно идти. Записана ли я уже? И можно пройти к кабинету? Или сначала отметиться у администратора? К счастью, Серж просто берет меня за руку, открывает двери с надписью «служебное помещение», и мы оказываемся на пустой лестнице. По ней попадаем в приемную главного врача и так же, без стука и вопросов, заходим в его кабинет.
– Здрасте, дядь Леш, я вам пациентку привел.
– Сергей, – врач ничуть не сердится и даже улыбается, – давно к нам не заходил. За здоровьем надо следить, спортсменам особенно!
– Да слежу я, слежу, у нас в клубе есть спортивный терапевт, до нее ближе. Нам на рентген к одиннадцати, куда ее вести?
– Сейчас, минутку в коридоре подождите, сам провожу.
Мы ждем врача, а потом вместе с ним идем к рентген-кабинету, куда проходим тоже без очереди, через другой вход. Я много сталкивалась с больницами и процедурами, а потому оцениваю скорость и комфорт. Почти сразу мне выдают снимок, а врач сам перебинтовывает поврежденную руку.
– Перелома нет, ушиб, гематома, вот рецепт на очень хорошее средство, мажьте на ночь. Рецепт на обезболивающие тоже дам. Не перегружайте руку и постарайтесь даже во сне на нее не опираться, кладите на подушечку. Если будет болеть сильнее – сразу же приезжайте. Поправляйтесь, Анна Артемовна. Сергей, не желаешь пройти осмотр?
– Не, я в клуб опаздываю, – усмехается Серж. – Поехали, довезу до дома, чтобы мамочка не волновалась. А то и мне прилетит.
Когда мы выходим из центра, меня вдруг осеняет.
– Сереж, а мы… м-м-м… можем поехать к тебе в клуб вместе? Я заскочу буквально на минутку, а потом поеду домой с… ну, ребятами. И тебе не нужно будет тащиться домой, сразу поедешь на работу.
– На хрена? – хмурится он.
Я смущаюсь.
– Понимаешь, у меня назначена там встреча, а если я не приду, получится неудобно. Я хочу лично ее отменить.
На лице Крестовского появляется какое-то странное выражение… ехидное, что ли.
– С кем встреча?
– Просто договорились поплавать… я вчера в бассейне познакомилась, и сегодня хотели устроить заплыв…
– Этот знакомый мужского пола?
Я вздыхаю. Почему-то виновато. Серж смеется:
– Да ладно, мне-то что? А вот братик будет беситься.
– Поэтому я и прошу тебя быстренько меня подвезти, я объяснюсь и приеду домой. Игорь ничего не узнает.
– А если узнает?
Да он надо мной издевается! Смотрит с улыбкой, подначивает.
– А если узнает, мне плевать, я не в тюрьме!
– Садись, чего ты буянишь, я ж не против. Сами разбирайтесь, меня попросили отвезти – я отвез. И понятия не имею, с кем ты там встречи организовываешь.
Намек понятен: Сержа не сдавать. Я с радостью сажусь в машину, и мы с ветерком долетаем до «Эдеа-элит».
– Через час отвезти домой, – кивает Серж на меня. – Телефонами обменялись?
Я качаю головой, и несколько минут мы с охранниками записываем номера. Мне дико страшно, что вот сейчас кто-то из них скажет, что Игорь Олегович не велел заезжать в клуб, но они только молча кивают и уезжают, убедившись, что я зашла на территорию клуба.
– Ну все, Золушка, беги на бал и не забывай, что если прозеваешь полночь – получишь от фея-крестного в тыкву.
Я почти бегу к бассейну, издалека заметив Сашу. Он улыбается, когда видит меня, но хмурится при виде повязки и зеленки. Ну и красавица я, должно быть.
– Что с тобой случилось?
– Поплавать не получится, прости, – виновато улыбаюсь. – Я…
Что сказать? Не рассказывать же, что чуть не получила бейсбольной битой из-за чужих долгов.
– …попала в аварию. В нас врезалась машина, и я ушиблась.
– Вот это да. Удивительная ты девушка, Аня, правда, даже не знаю, радоваться, что с тобой все хорошо, или расстраиваться, что тебе так не повезло.
– Я лично радуюсь. Правда, после аварии опекун запретил мне долго отсутствовать дома. Поэтому я только вырвалась на часок, чтобы сказать тебе обо всем. Прости, что не смогу с тобой сходить на вечеринку.
Саша хмурится. Мы идем по дорожке к ресторану, и я вдруг понимаю, что уже голодна.
– Тебя не пустят на вечеринку? Слушай, но тебе же больше восемнадцати. Это приличный праздник, в хорошем заведении с интересными людьми. Неужели тебе нельзя будет сходить?
– Дело не в этом. – Я пожимаю плечами: – Как я буду выглядеть с забинтованной рукой и мордой в зеленке?
Саша отмахивается и начинает меня убеждать, что всем плевать, замотана ли у меня рука, а зеленка до выходных смоется и царапины заживут.
– Подрихтуешь чутка пудрой, и в полумраке будет вообще не заметно! Ну пожалуйста, пойдем! Я уже сказал, что приду с классной девчонкой, мне все мозги выносят: кто она, как выглядит, а когда ты нам ее покажешь.
Я краснею, но не могу противиться таким уговорам. Мне еще предстоит как-то уломать Игоря отпустить меня. И хоть разумом я не нахожу ни одной причины запретить мне встречаться с классным парнем, я нутром чувствую, что Игорь взбесится. Он найдет тысячи причин, чтобы мне запретить.
Я еще не выздоровела.
Я должна быть осторожна.
Принzz – кумир миллионов.
Крестовский еще не сделал рентген всех приглашенных на вечеринку.
Я его бешу, и он будет рад сделать мне гадость.
Миллион причин и миллион шансов пропустить свидание мечты.
Наконец я сдаюсь:
– Попробую уговорить отпустить меня.
Мы пьем вкусный кофе и заказываем пирожные, а потом угощаем друг друга и смеемся. Начинается небольшой дождь, а время неумолимо отсчитывает последние минуты свободы. Мне не хочется уезжать, но если я хочу попасть на вечеринку, Игоря не стоит бесить.
– Погоди, – останавливает меня Саша, – я тут кое-что написал, хочу, чтобы ты послушала.
Он дает мне небольшую картонную коробочку, в которой лежит флешка. На дне крышки я вижу надпись «#Золушка».
– Что это? – спрашиваю я.
– Песня. Или альбом. Я еще не решил. Раз ты знаешь все наизусть, послушай, а? Только никому пока не сливай.
Я чувствую, как меня накрывает эйфорией. Такой… очень опасной, настоящей. Но по-другому невозможно, когда твой любимый музыкант просит тебя первой оценить новую песню.
– А почему название с хештегом? – интересуюсь я.
– Ну так какое время, такая и Золушка. Обычные уже никого не впечатляют, а так… для пиара хорошо, – обворожительно улыбается Принzz.
Мне кажется, я тону в его глазах. Голубых, ярких, удивительно добрых. Он словно антипод хмурого и надменного Крестовского. Глоток свежего воздуха в новой, непонятной жизни.
Да, я фанатка. Сумасшедшая фанатка, которая прослушает эту песню несколько десятков раз и уснет с флешкой под подушкой.
Мы прощаемся, и я с трудом отказываюсь от того, чтобы Саша проводил меня до машины. В голове зреет план, как отпроситься на вечеринку. Рискованный, опасный, но с виду довольно простой.