Верховный Совет действительно пора разгонять. Сегодня там обсуждали вопрос об отмене Договора о дружбе с ГДР. Казалось бы, рутинно-формальный акт. Немцы отменили этот договор решением правительства: ведь исчез сам субъект договора. А наши дообсуждались до того, что потребовали от Коля стать восприемником договора, в котором, между прочим, записано о нерушимости границ между двумя Германиями, о борьбе против западногерманского империализма и т. п.! И ведь не приняли решение. Завтра будут продолжать.
Я посоветовал Ковалеву (Шеварднадзе сейчас в Нью-Йорке) рассказать об этом М. С., который отреагировал: да пошлите их всех на...! Но ведь здесь действует не только глупость: это сознательная провокация против горбачевской германской политики со стороны тех, кто, как и генерал Макашов и т. п., считают, что Восточную Европу отдали "без боя", кто против всего "этого" так называемого "нового мышления". Не очень таят в себе, что и Сталина не худо было бы вернуть, чтобы расправиться со всей "этой нашей" политикой. И таким вот деятелям подыгрывают и Фалин, и ЦК, и "мой" Международный отдел, который отчаянно борется за самосохранение.
6 октября
Когда речь с Горбачевым зашла об очернительстве на телевидении (в отношении нашей истории), он опять "соскочил" на то, что Сталин ненавидел крестьянство и изничтожал его сознательно. Но на телевидении у нас "все это, мол, вранье, будто раньше в деревнях жилось хорошо: рвань, нищета, бесперспективность".
Когда М. С. решил ввести в свое выступление надоевшую уже тему, как на Ленина обрушились, когда он вводил нэп, я ему сказал: "Главное и самое актуальное не то, что обрушились, а то, что не поняли, не приняли, отвергли, потому и такие последствия. Все пошло наперекосяк".
14 октября
Вчера прошелся после работы по улицам. Ощущение такое, будто я пережил свое время и просто ничего не понимаю вокруг. Злобная публика, потерявшая всякие критерии порядочной жизни. Редко-редко навстречу попадается нормальный москвич, тем более интеллигентное лицо. Суетностью и преступностью насыщена атмосфера города.
М.С., который уж день заседает в Президентском совете и Совете Федерации. Опять руководил обсуждением нового варианта экономической программы. Не знаю, не знаю. От Шаталина он уже отшатнулся. "Жизнь,
-- сказал он мне, -- подняла эту красивую программу на воздуси". Теперь он в Верховном Совете будет отстаивать симбиоз или просто рыжковскую, хотя обещал не делать из них компота.
При переходе от разрушительного этапа перестройки, когда его рейтинг летел вверх, к этапу "созидательному" М. С. совершил стратегическую ошибку (вопреки тому, что сам не раз провозглашал: высвободить естественную логику развития общества, а не навязывать ему очередную схему). Теперь он пытается играть роль главного конструктора и архитектора нового общества. Но это уже невозможно в принципе, не говоря уже о том, что при всей его одаренности некомпетентен он для такой функции.
Я надеялся, что, став президентом, он воспользуется этим и поднимется "над" повседневным политическим процессом. А он, оказывается, имел лишь в виду получить дополнительную возможность "руководить процессом". Гибельная нелепость. Хватается за все: за партию, за парламент, за всякие комиссии, за сборы ученых и везде всем навязывает себя.
Едем вроде в Испанию 26--28 октября и во Францию -- 28--29 октября.
Тревожно. И кажется все более бессмысленной моя старательная деятельность при Горбачеве: во внешней политике уже сделано то, что дало перелом. Остальное -- обуздать военных, вернее, выдержать, когда уйдет это поколение генералов.
17 октября
Сегодня, кстати, роковая дата: в этот октябрьский день 1941 года -паника в Москве. Вчера Ельцин произнес в Верховном Совете РСФСР речь. Это объявление войны Горбачеву. Смысл ее: президент изменил договоренности с Ельциным, программа рынка, которую он предложил на Верховном Совете СССР, невыполнима! Это предательство России, и теперь ей, России, надо выбирать один из трех вариантов:
1) отделяться (свои деньги, своя таможня, своя армия и т. д.);
2) коалиционное союзное правительство пополам: половина от Горбачева, половина от демократов, от России;
3) карточная система, пока не обвалится программа Горбачева. А там в хаосе разберемся, сам народ выйдет на улицу.
В 10 утра Горбачев собирает Президентский совет. Не все даже успели ознакомиться с речью Ельцина. Пошел разговор. А в моей "исторической" памяти -- картина заседания Временного правительства в Зимнем дворце в октябре 1917 года: Смольный диктует, в противном случае штурм.
Лукьянов призывал к жестким мерам. Его поддержал Крючков. Ревенко уклончиво за то же, но добавил между прочим, что Украина уже "отвалилась", а после речи Ельцина пойдет цепная реакция и промедление смерти подобно. Академик Осипьян пространно анализировал, почему Ельцин выступил именно сейчас. Только Шеварднадзе высказался против конфронтации и против того, чтобы М. С. по телевидению громил Ельцина. Медведев тоже призывал "продолжать законодательный процесс", не нарываться, не подыгрывать Ельцину, отвечая ему тем же, грубостью и угрозами. Рыжков бушевал: сколько можно: правительство -- мальчик для битья. Никто не слушает. Я, председатель правительства, вызываю какого-нибудь чиновника -- не является. Распоряжения не выполняются. Страна потеряла управление. Развал идет полным ходом. СМИ против нас. Все -- в оппозиции:
ВЦСПС и даже партия. А мы ведь сами коммунисты, шумел Николай Иванович, мы же от этой партии! "Известия" и даже "Правда" работают против нас. Надо вернуть нам хотя бы газеты, которые являются органами ЦК. А половину людей на телевидении сменить. Распутин выступил в этом же духе. Словом, все в испуге.
И смешно, и горько, и постыдно было наблюдать этот ареопаг: люди, которых М. С. собрал в нем, не в состоянии ни мыслить, ни действовать по-государственному. М. С. сидел и поддавался эмоциям, ярился, соглашался, что именно ему надо выступить сегодня же по телевидению и дать отпор.
Но наступил полдень -- время, назначенное Горбачевым для встречи с Чейни (министром обороны США). Перешли в другую комнату. И Горбачева как подменили: опять на коне, опять лидер великой державы, владеющий всей ситуацией, точно знающий, что надо делать, уверенный в успехе. Американцу рта не давал открыть.
Вернулся на заседание Президентского совета. Там уже начали расходиться. Ему на ухо что-то шепнул Лукьянов. М. С. обернулся к Шеварднадзе: "Эдуард, переноси некоторые заграничные поездки, а другие отмени вовсе, в том числе в Испанию, Францию". Я опешил: такой подарок Ельцину! Такая демонстрация потери власти и самообладания. М. С. пошел к себе через анфиладу. Его догнали и окружили Петраков, Шаталин, Игнатенко и я. Стали убеждать отказаться от выступления на телевидении. Он крыл нас всех подряд. "Я уже решил, этого спускать нельзя. Смолчу, что народ скажет? Это трусость, козырь Ельцину. Этот параноик рвется в президентское кресло, больной. Все окружение науськивает его. Надо дать хорошо по морде".
Пошел дальше, к себе. Подскочил Игнатенко: "Анатолий Сергеевич, надо все это поломать". Мы вдвоем двинулись вслед за Горбачевым. Я говорю иронически: "Михаил Сергеевич, что -- подготовку материалов к Испании остановить?" Он мне: "Зайди". Игнатенко -- за мной, оба навалились. Я говорю: "Чего испугались? Рыжков до того дошел, что запугивает: мол, дело приблизилось уже к тому, что в лучшем случае нас расстреляют, в худшем -повесят. А мне вот, например, не страшно. Ельцин шантажирует, блефует. Нет у него возможностей осуществить угрозу. Не из кого ему делать российскую армию, таможню и т. п. Вам надо подняться над этой очередной провокацией".
Стоит перед нами, молчит. Снял трубку. Шеварднадзе не оказалось на месте. Связался с Ковалевым, спрашивает: "Ты уже отбой дал в Париж и Мадрид?" -- "Нет еще", -- отвечает Ковалев. "Повремени".
Убедившись, что он не сделает глупости, не откажется поехать в Мадрид, мы с Игнатенко опять завели речь о выступлении на телевидении. В конце концов он позвонил Лукьянову и обязал его это сделать вместо себя.
22 октября
Писал тексты для Испании. Уже не хватает 12-томного словаря русского языка в поисках слов, которые не звучали бы банально. Вообще же красоты стиля выглядят нелепо на фоне происходящего в стране. Агентура КГБ доносит из разных концов Советского Союза, что Нобелевская премия Горбачеву оценивается большинством населения негативно. В "Таймсе" статья под заголовком "Превозносимый в мире и проклинаемый у себя дома" и портрет-шарж в виде памятника.
Страна разваливается. Народный фронт Молдавии уже вынес решение о присоединении к Румынии и переименовании государства в "Румынскую республику Молдова". Ситуация в то же время на грани гражданской войны с гагаузами и приднестровскими русскими.
В Татарии 15 октября объявлено национальным днем памяти погибших при защите Казани от Ивана Грозного (1552 год)!
В российских областях черт-те что. Съезд "Демократической России" создал массовую оппозицию КПСС и вынес резолюцию: в отставку президента, правительство и Верховный Совет СССР. А мы едем в Испанию, где восторженные толпы будут давиться, чтобы увидеть Горбачева. И будем говорить о советско-испанском факторе в судьбах Европы и Средиземноморья, о Дон Кихоте, о призвании обоих народов быть вместе в "улучшении мира", в то время как одному из этих народов все до лампочки, в том числе Испания.
М. С. продолжает совещаться с экономистами. "Оттачивает" стиль основных положений экономической программы. А Грушин, социолог и друг Фролова, любимчика горбачевского, вчера по телевидению фактически заявляет: таскать вам не перетаскать, никакая программа не осуществима.
23 октября
Написал две записки Горбачеву.
1. Узнал, что собираются взорвать очередную ядерную бомбу на Новой Земле. В бешенстве писал: что же это такое, когда вы собираетесь в Скандинавию, по соседству с Новой Землей, ехать получать Нобелевскую премию, когда в Испании будете скоро говорить сладкие слова, когда предстоит общеевропейская встреча в верхах в Париже, там же подписание договора об обычных ядерных вооружениях, -- кому этот взрыв сейчас нужен и зачем все эти игры?! И что скажет Верховный Совет РСФСР? В Казахстане (на Семипалатинском полигоне) нельзя взрывать, а в России можно?! -- вопрошал я. Записку он прочел и не сказал ни слова.
2. Гриневский прислал из Вены шифровку. В тревоге сообщает, что переговоры по обычному оружию срываются, а значит, горит и Парижская встреча. Генералы из Генштаба дают директивы своим людям в делегации, и те вяжут руки Гриневскому. Я разразился в записке: пора выбирать между образом мысли (а может, и замыслами) генералов и ближайшими судьбами политики нового мышления, угрозой провала всех усилий добиться поддержки Запада в критический момент перестройки.
Горбачев приложил к записке квиток с поручением Шеварднадзе, Язову и Зайкову за два дня решить все вопросы и дать "развязку" в Вене. Потом он мне позвонил: "Я подписал это твое... Подключил Шеварднадзе, который обрадовался". Но, как я узнал потом, записку, где я открытым текстом громлю генералов -- чуть ли не матерно, он послал также и Язову.
Горбачев долго листал на столе и зачитывал мне, комментируя выдержки из писем и телеграмм по поводу присуждения ему Нобелевской премии. Такого, например, типа: "Господин (!) Генеральный секретарь ЦК КПСС, поздравляю с премией империалистов за то, что Вы завалили СССР, продали Восточную Европу, разгромили Красную Армию, отдали все ресурсы Соединенным Штатам, а средства массовой информации -- сионистам". Или: "Господин Нобелевский лауреат, поздравляем Вас за то, что Вы пустили свою страну по миру, что добились премии от мирового империализма и сионизма, за предательство Ленина и Октября, за уничтожение марксизма-ленинизма". И таких писем и телеграмм десятки.
Я задал Горбачеву вопрос: а зачем Крючков все это собирает и кладет вам на стол? Зачем регулярно подсчитывают и несут вам опросы по областям и трудовым коллективам с 90-процентным отрицательным отзывом на Нобелевскую премию? Он мне в ответ: "Ты полагаешь, что я об этом не подумал?" И продолжал листать. Я ему говорю: "Михаил Сергеевич, охота вам тратить нервы и время на это барахло? Пора бы уже "воспарить" в своем президентском положении над этой дремучестью". Отмалчивается.
31 октября
Четыре дня в Мадриде и Барселоне. Горбачев "на отдыхе" от домашней атмосферы, как выразился народный депутат Крайко во время "дружеской" встречи М. С. с сопровождающими его в Мадриде. Опять он лидер самый-самый из всех современных. Опять искренне визжащие на улице толпы, опять высочайший уровень приема и неподдельное почтение к нему со стороны короля, премьера Гонсалеса, а потом Миттерана. Опять дурманящие философские рассуждения о новой эпохе, о судьбах мира, о совместной ответственности. Опять заявление на самом высочайшем уровне, что перестройка -- это не только наше, т. е. не только советское, дело: если она рухнет, будет плохо всем. Ну и т. д.
А уехал он из Испании под грохот взрыва на Новой Земле и многочисленные протесты СМИ Норвегии, Швеции, Финляндии, Исландии, Дании и т. д., а также российского парламента и Верховного Совета СССР. И тем не менее сегодня читаю подписанный им 30 октября Указ о производстве взрывов в Семипалатинске до 1993 года, а начиная с 1991 года и до неопределенного срока -- на Новой Земле. Это в тот момент, когда Верховный Совет Казахстана принял закон, запрещающий раз и навсегда взрывы на его территории, когда Архангельский Совет принял такое же постановление в отношении Новой Земли, когда Верховный Совет РСФСР вот-вот примет аналогичный закон, а Верховный Совет СССР собирается сегодня принять постановление о нарушении Правительством СССР порядка проведения ядерных испытаний (в том смысле, что делается это без разрешения Верховного Совета).
Где живет товарищ Горбачев? Или он уже затуркан настолько, что подмахивает что ни попадя, представляемое ему Болдиным?
Тельчик (помощник Коля) обрывает телефон: мы, мол, ставим канцлера просто в неприличное положение, особенно после визита Горбачева во Францию и Испанию (дело в том, что Горбачев до сих пор не хочет назвать дату встречи с Колем). Наверное, "боится своего народа"? Лукьянов ему подкидывает: заграничные поездки воспринимаются парламентариями неоднозначно.
По Персидскому заливу. Как Примаков и Миттеран ни крутят, М. С. держится резонно: от американцев нельзя отслаиваться, как бы ни хотелось обойтись без войны. Тогда все полетит. Некоторые обороты речи у Горбачева на пресс-конференции вызвали в Мадриде и Париже суматоху: мол, не исключает ли он совсем военный путь? Я-то знаю, что не исключает. И когда сегодня Арбатов спросил, как ему реагировать на запросы знакомых ему послов Кувейта, Египта, Саудовской Аравии, я сказал ему: "Давай понять, что мы никогда не пожертвуем альянсом с Соединенными Штатами в этом деле".
5 ноября 1990 года
Был на Президентском совете. Абалкин докладывал о мерах по стабилизации.
Вызвала скандал воскресная статья в "Комсомольской правде" Шаталина, Петракова и К° с резким осуждением экономической политики президента и разгромными выпадами против Рыжкова.