— Эй, ну только не опять! — проворчал я, услышав, как Катька засопела почти сразу, как только ее оттрясло после оргазма. — Ну а чего ты хотел, долбоящер? Ответной дрочки или чего покруче? Она же еще еле ползает.
Зуб даю, что оргазм был первым в ее жизни. Если бы она хоть раз до этого кончала, то не реагировала бы так: шок, паника, отчаянные попытки вернуть себе контроль.
— Не понимает она, отчего бабы орут, ага, — фыркнул себе под нос.
А сама-то как запела. Не знаю, как и сдержался, чтобы не насадить ее на себя, еще дрожащую, кричащую. Пальцами чувствовал, как она внутри вся сжималась. Горячая, влажная, тугая — хоть ори, какая вся лакомая. Была бы уже на члене — меня бы и этими спазмами ее одними сто пудов бы догнало. Но куда я сунусь без резины. Да и просто пронаблюдать во всех нюансах от начала до конца, как моя «деревянная» загадка кончает впервые, было тем еще неповторимым кайфом. Что, перевернул я твой мир, девочка? А это только начало. Не помню уже за собой такого азарта, сосредоточенного на одной женщине. Мало мне было того, что аж клинануло на том, чтобы выяснить, найти и разъебашить в кашу кровавую тех, кто Катьку бил да превратил вот в такое поломанное, почти неживое существо. Теперь мне все это исправить хотелось. Я же тебя из лап своих не выпущу, загадка моя, пока не покажу все те способы, которыми женщине можно делать хорошо. Только оклемайся чуток — и ты у меня летать будешь ночами напролет и любую свободную минуту днем, пока совсем не забудешь, что тебя, считай, покалечили какие-то криворукие членоносцы. Мужиками такое не назвать. Все понимаю, Катька — девочка красивая, прям глазам больно, такая, что лапы загребущие сами собой к ней притягиваются. Но сунул лапы и член — так будь любезен хоть и ее тогда не обидеть по части удовольствия. Она же вон еще молодая совсем, так недолго у бабы навсегда к сексу тягу отбить. Хотя о чем это я. Те следы на спине, что сейчас уже почти сошли, и есть всему объяснение. Никого не колыхало ее удовольствие или его отсутствие.
Ну ничего, Катюха, я все исправлю. Будет у меня за душой хоть одно хорошее дело в жизни. Расстараюсь, будет тебе небо в алмазах. Только потом сама уж больше ни с каким долбоебом не свяжись. А то тянет вас баб на таких вечно.
Только подумал о том, кому однажды достанется кусочек такой сладкий, и что-то такой жадностью жгучей прикрутило. Даже челюсти свело. Но это когда еще будет, сейчас-то вот она, сопит доверчиво в руках моих.
Мой телефон затрезвонил уже не в первый раз, да и вода остывала. Пора вылезать. Поднимался с Катькой на руках, кряхтя, что тот дед столетний. Неудобно же из такого положения, и не мальчик уже. Еще и яйца гудят и чуть не грюкают без разгрузки. Ничего, скоро-скоро. Опять проявил чудеса ловкости, пеленая соню в полотенца. Камнев еще ждет пополнения, а я уже обзавелся, считай. Корми, таскай, лечи, купай, в кроватку укладывай. И главное — все мне по приколу, не напрягает. Кто бы знал. Может, пришло оно наконец то самое время, когда пора обзавестись спиногрызом с женой в придачу. А то потом совсем старый пердун-ворчун стану и оно не надо будет.
Приходишь домой, супружница тебя встречает. Котлеты, борщи, чаек. Чирикает чего-нибудь. Сын дневник показывает. Типа уют, и опять же всегда баба теплая под рукой, даже если нет времени куда за перепихом промотнуться. Ты ее жаришь качественно, обеспечиваешь, а она тебя за это ждет, заботится. Любит.
Катька завозилась, когда в постель укладывал, и вдруг вскинулась. Уставилась мне в лицо, глазами захлопала, будто другого кого ожидала увидеть.
— Катька, а ты борщ готовить вкусный умеешь?
— Умею я все, — буркнула она сонно и увалилась назад, отворачиваясь.
— Может, я тебя себе оставлю? — спросил сам у себя, пока шел на кухню за телефоном.
Ну а чё? Отогрею ее, заласкаю, научу всему, как мне надо. Красивая она, стоять на нее будет исправно, а хорошо траханая баба на сторону не пойдет. Мне такого с женой не надо. Девки девками, а жена одни руки с членом знать должна.
— Боев, ты совсем охренел, в офисе третий день не появляешься? — зарычал Яр мне в ухо. — Заболел, что ли?
Его право злиться. Я первые три дня свою болящую хоть на тетю Машу бросал и по работе мотался, а теперь у соседки внук заболел вот и сижу уже трое суток, как привязанный. Отец-одиночка прям. Еще и извращуга.
— Не бухти, Камнев, у меня тут кой-какой форс-мажор.
— Что случилось?
— Девушка случилась. — Бродячая, со стволом и кучей побрякушек на энную сумму.
— То есть ты из-за бабы на работу забил? Когда уже наблядуешься, а?
— А может, я уже, — фыркнул в ответ.
— Ну да, шутка года.
— Ой, не начинай, Камнев, давно ли сам из-за бабы умом подвинулся, по крышам лазил и в отпуск с лёту ушел?
— Не равняй говно с конфетой. И мою Рокс не приплетай, она не твоим… хм… ровня.
Вот, кстати. А у моей загадки шмоток-то и нет. Даже белья. А на улице конец декабря. Держать ее исключительно в постели заманчиво, конечно, но перебор.
— Слушай, Камнев, а можно мне твою жену в аренду взять?
— Чего? — после секундной паузы рыкнул Яр.
— Мне вещи надо женские купить. Белье там. Я же не разбираюсь, вдруг не то возьму.
— Ну так на том, что есть, ярлыки глянь. Фирму, размеры. Читать не разучился же.
— Эм… да как бы не на что смотреть.
— Не понял.
— Да чего непонятного? Не было у нее белья.
— Бля, у тебя там что, Афродита, которая прям из пены в ванной голышом вылезла?
Я вспомнил, как выглядела та Афродита из школьного учебника, и скривился. Тоже мне красота неземная. Жопа — во, сиськи — отстой. По мне, так и тетя Маша в свои пятьдесят с лишком посимпатичнее будет.
— Нет, подслеповатости, не она, но тряпья все равно нет. Мне бы хоть на первое время там, чтобы потом ее саму вывести, пусть купит, что ей надо.
— Боев, меня от любопытства сейчас порвет. Ты точно там здоров? Рассказать мне ничего не хочешь?
А может, и надо? Камнев не одобрит, что от него утаивать что-то стану. Тем более такое, что неприятностями светить обещает.
— Если я сейчас подтянусь, ты в офисе еще будешь?
— Нет, я еду домой обедать. Подтягивайся туда давай.
— Чем сегодня травить будут?
— Тебе не по хрен? Какое-то там жаркое по-ирландски, что ли. Как раз и спросишь у Рокс, поможет ли она тебе с твоей голындой.
— Ладно, сейчас чем-нибудь для желудка закинусь и приеду.