Собравшись-таки, я натянул штаны, настиг хитрую беглянку и мигом нагнул над столом.
— Небось не оголодает Камнев чуток подождать, — проворчал, обнажая ее роскошную задницу. — А вот тебе голодать никак нельзя, и так ветром унести может.
Угу, сквозняком каким-нибудь хуястым и до хера проворным, если буду халявить и неудовлетворенной оставлять. Не пойдет!
— Боев… — чуток рыпнулась Катька, но я ее угомонил сразу, опустившись сзади на колени и впившись ртом в мокренькое-сладенькое-мягонькое. — Бо-о-оев! А-а-ах!
Вот, такая музыка мне по вкусу, да и все остальное вкуснее некуда. Растягивать не стал, вылизывал жестко и прицельно, доводя мою карамель до финала чуть ли не на скорость. Катька кончила через пару минут с хриплым криком и обвисла распластанная на столе без сил.
— Ну вот, теперь все как полагается, — довольно проурчал я, вытирая губы.
— Изверг, я же пошевелиться не могу, — простонала она, сползая со стола на табурет.
— А ты и не шевелилась бы пока, меня видок такой устраивает. Глаз радует и удобненько, сейчас чуть передохну и еще разок пристроюсь.
В дверь позвонили, и Катька подняла брови, ехидно ухмыльнувшись.
— Отменяется еще разок.
— Вот еще. Я и в ванную тебя затащу запросто, — пригрозил я и пошел открывать.
— Андрюшенька, у тебя все ли хорошо? — За дверью стояла встревоженная тетя Маша. — А то Матвейка мой говорит, мимо шел, а у тебя крик да стук странный.
Хм… Матвейке, бедолаге, довелось услышать, как моя конфета меня в космос отправляла, да мал еще понять, что происходило.
— Все нормально, тетя Маша, — все охуенно, но прибрехнуть придется. — Это мы просто с Катей из магазина пришли, пакетов много, споткнулась она, испугалась.
— Ой, а Катюша все еще у тебя? Уже совсем выздоровела? Ну и правильно, она же молодая вон, здоровая, у них все мигом проходит.
— Угу.
Что-то меня это «мигом проходит» как ужалило ядовитым холодом. Ведь правда молодая. Совсем. Ничего толком не видала. Как быстро пройдет у нее это… я? А когда пройдет, то что со мной? Как я-то без этих ее взглядов, будто я чудо какое для нее? Без того, как ласкается ко мне зверьком наивно-искренним? Как трется, нюхает, целует жадно, точно каждый раз первый и последний?
— …приготовила.
— А? — переспросил я, совсем прослушав речь тети Маши застигнутый врасплох этими бредовыми мыслями. Что за херня вообще? Что мне будет-то? Не сдохну небось, переживу, дальше пойду. Баб на свете уйма, одна уйдет, миллион останется. Так? Так!
— Я говорю, чего ж ты не сказал, что вы дома праздновать-то будете. Я бы и на вас наготовила. Салатики там, холодец.
— Здравствуйте, — поздоровалась из-за моей спины Катька. — Я ваш голос помню. Это ведь вы со мной были иногда, когда валялась больная?
— Я, Катюша, я. Тетя Маша меня звать. Ох и красавица ты у Андрюши! — пожилая женщина даже руками всплеснула и многозначительно посмотрела на меня. — Ох, Андрюша держи и держись.
— Уже, — буркнул я. — Не переживайте, теть Маш, Катюха у меня кулинарка и сама нам с Яром чего сварганит.
— И Ярик будет?
— Ага, у него же пог… Роксана в роддоме, куда ж ему еще. Только к нам.
— В роддоме? Батюшки, это как же я все пропустила? Папашка, значит, наш Ярик-то уже?
— Дважды! — подтвердила Катя. — Сын и дочка у него. Везунчик, полный комплект разом.
— Ой, побегу я, своим расскажу! — соседка подхватилась и понеслась к себе.
Я уже почти закрыл дверь, когда из лифта вышел Камнев с позвякивающим пакетом.
— Боев! — с упреком нахмурилась моя конфета. — Я ничего не успела! А все ты!
— Ну, допустим, ты тоже участвовала, — хохотнул я, пожимая руку другу.
— Добрый вечер, Катя! С Наступающим вас, — ответив на его приветствие, моя девушка унеслась на кухню.
Яр остановился в прихожей, обозрел брошенные пакеты и подмигнул мне.
— Пахнет тем, чем я думаю? Уже? Или мне погулять вокруг дома чуток?
Ишь ты, какой нюхач.
— Не парься, я всегда все вовремя успеваю. Заходи.
— Мне тут сорока на хвосте принесла, что ты движняки и шум в офисе устроил, — сказал друг, вешая свою куртку.
— Ты своим сорокам скажи, что я им хвосты поотрываю, вместе с языками и кой-чем еще, — фыркнул я.
— Сороки сороками, но, Андрюха, ты соображаешь, что делаешь?
— Ты про клиента, что я выставил со скандалом? Так он не наш клиент оказался, убалтывал меня слежку за своей любовницей организовать.
— Хер с ним, с клиентом, тут ты лучше меня знаешь, что делать. Что с девчонкой творишь, да еще на публику!
— А что опять не так? Блядун Боев — плохо, девушкой постоянной обзавелся — снова хреново?
— Андрюха, ты же себя знаешь, — покачал головой Камнев. — Одно дело даже полезть на сестру друга, гемор, конечно, но пережить можно. Но совсем другое ей на полном серьезе начать голову задуривать. Колька не простит тебе, когда ты в это наиграешься и ранишь девчонку. Да кто такое простил бы?
— Колька о ней еще ни сном ни духом, — огрызнулся я. — И, по-твоему, выходит, что у меня вся жизнь всегда должна быть по одному сценарию? Я сто из ста обязательно облажаюсь? Именно я. Вы все святые, вам рискнуть можно, а Боев хуевый настолько, что и не хер пытаться? Просто порадоваться не можешь, что у меня сейчас все хорошо? Хорошо, понимаешь? Так, что хожу как под дурью. Дальше как пойдет, кто знает? Ты? Колька? Катька мне не игрушка на раз, уясни. Да, сам от себя не ожидал. Да, быстро, опомниться не успели. Но на себя-то глянь! Тебя когда погремушкой на всю голову ошарашило, много это времени заняло?
— Боев, не психуй, — положил мне на плечо тяжелую ладонь Камнев. — Решил ты для себя, значит, так тому и быть. Я тебя знаю. Но смотри, обидишь Катю — выхватишь не только от Кольки.
— Эх, Яр, ты лучше печень готовь. Как бы тебе со мной бухать беспробудно не пришлось, горе заливая, когда это Катька меня обидит да бросит к хренам как-нибудь.
— А ты не отпускай. Ты у нас мужик крепкий, должен сдюжить и удержать.
— Молодая она.
— Моя Рокс тоже. Да только хрен кому отдам и отпущу.
— Бывает, что хоть сто раз ты мужик крепкий и что угодно сдюжишь, а решать не тебе.
— Тебе, Андрюха. И решать, и ответ за все держать. Вот тогда все нормально и будет.
— Философ, бля. Пошли накатим, что ли, проводим год. Хороший он выдался, грех за такой не выпить.
— Вот уж правда.