Не договаривая, он метнулся вперед молниеносно, впечатывая кулак в перекошенную от злости и изумления рожу Вознесенского, и того отбросило к стене. Но гад не отключился.
— У-у-у-у-у, — провыл он, корчась на полу. — Ты на кого руку поднял?! Покойник! Я тебя закопаю! Гусев! Цуканов!
— Карамелька, ты как? — не обращая на слизняка внимания, Андрей склонился надо мной, сноровисто освобождая руку. А я кинулась гладить его лицо свободной, стремительно теряя резкость зрения от поперших наружу слез.
— А… Андрюша! — всхлипнула я, обхватывая его шею уже обеими руками. — Как ты меня нашел?
— А как бы не нашел? Мне ж без тебя теперь никак, Катюха. Я ж тебя люблю уже, — почти протараторил он, поднимаясь вместе со мной. — Ты идти можешь? Он тебе ничего…
— Нет-нет, не успел. Я бы не далась, веришь? Лучше бы умерла.
— Руки от нее убери, ублюдок! — Вознесенский таки встал на ноги и, схватив стул, замахнулся на Андрея под мой крик.
Боев выронил меня обратно на кровать и перехватил его орудие над своей головой. Рванул, отбирая, и рыкнул мне:
— Конфетка, глазки закрыла и отвернулась. Ну!
Я послушалась беспрекословно, еще и уши зажав. Но это не помогло не услышать истошные вопли и звук нескольких тяжелых ударов, с последним из которых и наступила тишина.
— По сторонам не смотрим, малыш, быстренько уходим.
Мне на плечи легла тяжелая дубленка Андрея, и он обнял меня, поворачивая так, что мое лицо очутилось у него чуть не под мышкой. Он так и повел меня, настойчиво увлекая прочь. Но буквально через несколько таких шагов вслепую остановился и резко отпихнул меня себе за спину.
— Слышь, дурачина, ствол-то опусти, — сказал он властно кому-то, мне невидимому. — Катюша, живенько сдай назад, вправо кухня, прыгай там в окошко.
Не пойду я без тебя, саблезубый. Хоть режь меня!
— Никуда она не пойдет! — огрызнулся тот самый вырубивший меня громила. — И ты тоже! Ты мне руку сломал, козел!
— Руку не голову. Но если пукалку не уберешь, я это мигом исправлю.
— Дмитрий Алексеевич! — крикнул тупой охранник.
— Нет его, — ответил Боев. — А ты есть, и если не баран совсем, то…
Боев больно двинул мне локтем в грудь, роняя на пол, и еще не успела приземлиться, по ушам грохнул выстрел. За тем, как Андрей сначала отшатнулся к стене, а потом прыгнул вперед, я почти и не уследила, четко увидела только уже его сидящим на противнике и наносящим глухие удары, от которых даже пол содрогался. Неподалеку увидела и валяющегося неподвижно Леху, у которого вместо глаза, что чуть не выколола я, зияла обугленная дыра. Судьба у тебя такая, жирдяй. И мне ни капли не жаль. Никого.
— Кать-Кать-Кать, не-смотри-не-смотри! — зачастил Боев, подхватывая меня с пола, пялившуюся на труп, как обмороженная.
И меня сразу отпустило, я вцепилась в его свитер, затряслась, завывая, и полезла его всего слепо щупать, целуя куда попало.
— Ну ты чего, карамелька, я цел. Куда там этому мазиле попасть в твоего мужика. Пошли-пошли отсюда, не надо тебе тут быть. Все кончилось, забывай. Бля, ты же босая!
— При… приехал за мной, — ревела я, не в состоянии остановиться. — На… нашел… Спас…
— Ага, это фигня, Катюха, я тебе еще цветов привез. Выбирай, какие хочешь. Там этого добра полмашины, — пробормотал мой любимый, сдернул с дивана в незнакомой гостиной покрывало, завернул меня и поднял на руки.
— Цве… тов? — всхлипнула я.
— Ага, прикинь. Ты какие любишь?
— Я тебя люблю-ю-ю-ю-ю! — взвыла я, обхватывая его шею и расклеиваясь окончательно.