— Может, у тебя еще и пластырь есть? — кричит Крис из туалетной кабинки. — Или у тебя одни презервативы? — пьяно хихикает.
Закусываю губу, глядя на свое перевозбужденное отражение в зеркале.
Двадцатилетие не прибавило мне еще одного размера груди или объема в бедрах, но сейчас я все равно выгляжу дико вызывающе. Это не из-за платья, под которым нет лифчика, а из-за того, что я выгляжу натурально возбужденной! Губы даже без помады алые, щеки розовые, а моя укладка выглядит именно так, как выглядит — будто последние полчаса своей жизни я провела на танцполе.
Если теперь друзья моего брата будут думать, что женская сумка нужна мне для того, чтобы носить в ней презервативы, я не против.
Улыбаюсь и приподнимаю волосы, влажной ладонью провожу по взмокшей шее.
— Нет… — отвечаю. — Зачем тебе?
— Ногу натерла…
— Сильно?
Я слышу копошение за дверью и усталый вздох:
— С танцами у меня на сегодня все… блин…
— Обидно, — дуюсь я на несправедливость.
— Я вернусь за стол, а ты иди на танцпол…
— Ладно, — бормочу, закручивая кран. — Тебя подождать? — Смотрю на дверь кабинки через плечо.
— Нет, иди, — произносит Крис.
Забираю с белого мраморного умывальника сумочку и направляюсь к двери.
В коридоре грохот музыки обступает со всех сторон. Просачивается через стены даже сюда, в подвал, где расположены туалеты. Мне навстречу спускаются две девицы с очень заметной пластикой губ. Стараясь не задеть их плечом, выставляю его вперед и поднимаюсь по лестнице.
В моих венах все еще бурлит адреналиновый коктейль, разбавленный текилой и взглядами Градского. Я не собираюсь смотреть на то, как он напивается. В том, чтобы смотреть на него, но не трогать, есть свой ядовитый кайф, но, с тех пор как перешла черту, я больше не получаю этого кайфа. Реальность растоптала все мои ожидания.
Вернувшись на крышу, сворачиваю в противоположную от зоны отдыха сторону и углубляюсь в толпу.
Тела вокруг меня двигаются в разных ритмах и стилях, здесь на меня всем плевать. Я здесь никого не знаю, в этом и есть вся прелесть: один раз в сто лет побыть безликой песчинкой в большой песочнице.
Добравшись до самой середины танцпола, останавливаюсь и запрокидываю голову к ночному небу, которого отсюда не видно. Раскачиваюсь, пытаясь поймать волну. Коду, на которой гениальный электронщик построил этот трек.
Парень напротив руками отбивает в воздухе ритм и улыбается мне белозубой улыбкой, на которую я не задумываясь отвечаю. Но тут же вздрагиваю: на мои плечи опускаются горячие тяжелые ладони, а к спине и бедрам прижимается твердое мужское тело.
Мой протест не успевает вылиться во что-то физическое, потому что в этой хватке носа касается знакомый древесный аромат.
— Влад…
Пытаюсь обернуться, но мои плечи сжимают так, чтобы я оставалась на месте.
— Замри… — получаю хрипловатую команду у самого уха.
Мои веки опускаются. Волоски на коже встают дыбом, тело вытягивается в струну оттого, как близко мы друг к другу.
Нас могут увидеть вместе. Кто угодно. Но вокруг слишком много людей, и нас здесь никто не знает…
Уронив руки, кладу ладони на его бедра и спрашиваю на выдохе:
— Ты пришел испортить мне праздник?
Его ладони съезжают по моим плечам вниз, будто исполняя мою просьбу: стирают с кожи прикосновения другого мужчины, заменяя их своими.
Медленно, вдумчиво и без разрешения.
Его дыхание опаляет мой висок. Я не могу держать глаза открытыми. Кусаю губы, слушая хриплое наставление у себя в ухе:
— Если не хочешь, чтобы Рязанцев тебя трогал, просто скажи ему об этом.
Теперь его дыхание щекочет скулу, а губы еле заметно чертят вверх-вниз по моей ушной раковине.
— А что, ему это непонятно? — Склоняю голову набок, пропуская по шее мурашки.
Руки Влада перемещаются мне на живот, клеймя кожу через тонкий шелк, а нос прижимается к моим волосам.
Ягодицами чувствую его пах, от этого в животе все переворачивается.
Градский напрягает ладонь, удерживая меня на месте и продолжая свои наставления:
— Некоторые мужчины воспринимают сопротивление девушки как сигнал к охоте. Как вызов…
— Ты пришел поговорить о Егоре?
Мы оба знаем, зачем он пришел. Рязанцев тут, мать его, ни при чем!
— У меня обостренное чувство ответственности…
— Просто заткнись… — прошу его со стоном.
У него в штанах огромный твердый бугор…
Вывернувшись в его хватке, разворачиваюсь на месте и забрасываю руки ему на шею.
Его бицепсы тут же стискивают мою талию, будто он ждал этого все время, пока ломал тут свою чертову комедию.
Он смотрит на меня сверху вниз, чуть опустив подбородок.
Наши лица разделяют миллиметры. Его глаза выглядят черными и бездонными. В них нет предупреждения, там возбуждающий коктейль, такой жгучий, что у меня подгибаются колени.
Сердце разгоняется до ста двадцати ударов в минуту, когда его глаза опускаются на мой рот.
Я сделала уже достаточно первых шагов и глупостей, поэтому сейчас просто дышу, не двигаясь.
Я успеваю поймать его острый как бритва взгляд, прежде чем он делает резкий выпад головой вперед и захватывает мои губы своими. Сминает их жадным поцелуем, не давая мне убежать, когда я инстинктивно отклоняюсь назад.
Ток разбегается по венам, и земля уходит из-под моих ног. Весь мир перестает иметь значение.
Зарываясь пальцами в его волосы, впитываю сразу все: их жестковатую структуру, ощущения на моих губах от давления его языка, которому я подчиняюсь, как и в прошлый раз. Размыкаю губы, позволяя ему быть главным…
Его язык делится со мной вкусом соли, лайма и текилы. Вкусом моего мужчины. Мы делимся стонами, которые поглощает окружающий нас шум.
Я боюсь потерять сознание, цепляясь за его шею.
Ладони Градского сжимают мои ягодицы, и он подхватывает мое дрожащее тело, соединяя наши бедра.
Отрываемся друг от друга, жадно делаем вдох и врезаемся в губы друг друга снова.
Поцелуи с ним не похожи ни на что, с чем я когда-либо имела дело.
Они уверенные, напористые и требовательные. Ими он в сотый раз вбивает в мою голову, что знает, чего хочет от женщины!
Я хочу его. Я хочу с ним… только с ним…
Влад разрывает поцелуй, перемещая раскрытые губы на мою шею. Я выгибаюсь в его руках дугой, подставляясь еще больше.
Его сердце напротив моего бьется о ребра. Я чувствую эти удары своей грудью. Я никогда в жизни так не чувствовала другого человека. Тесно, открыто, головокружительно. Без секретов…
Мое белье мокрое, самообладание на нуле. Ноги почти обматываются вокруг его талии, но он с болезненным стоном удерживает меня от этого.
— Арина, стой… — Сжимает руками мои плечи, обездвиживая тело.
— Я не хочу останавливаться! — Бьюсь в его руках. — Влад… — почти умоляю его.
— Я не должен был… — Градский разжимает руки, но хватает меня повыше локтя, не давая отойти дальше чем на один шаг.
Прижимается носом к моему виску и шумно дышит.
— Тогда зачем? — требую рвано.
Мой голос дрожит так же, как и все мои внутренности.
— Потому что у тебя день рождения…
— И что? Утром все забудешь? — бросаю в него обвинение.
Беснующаяся толпа качает нас из стороны в сторону, но я не чувствую их за его близостью.
— Нет… — бормочет у моего виска. — Но проспаться мне не помешает…
— Отлично… — Отступаю назад на дрожащих ногах. — Удачи!
Он возвращает меня обратно, дернув к себе за руку, которую продолжает сжимать.
— Поцелуешь меня на ночь? — спрашивает с дьявольской ухмылкой на красивых твердых губах.
С размаху напоминая мне о том, кто он такой, черт его дери. Не принц, а тот, от кого лучше держаться подальше.
В груди взрываются фейерверки.
Тянусь к нему и со всей соблазнительностью, на которую способна, провожу языком по его щеке, желая:
— Спокойной ночи.
Развернувшись на каблуках и пряча улыбку, ныряю вглубь толпы, оставляя его посреди танцпола одного.
Я нахожу Кристину за нашим столиком в компании моего брата и Рязанцева. Забравшись с ногами на кожаный диван, она залипает в телефоне.
Болтая в ладони стаканом с виски, Егор смотрит на меня исподлобья со странной улыбкой, которая могла бы сойти за ироничную, если бы не была слегка язвительной.
Сейчас мне плевать на него примерно так же, как и на весь остальной мир.
Беру со стола стеклянную бутылку минеральной воды и, открутив крышку, припадаю к горлышку. Жадно глотаю и, утерев горящие после поцелуев губы, объявляю подруге:
— Я вызвала такси.