Всю оставшуюся дорогу Влад ведет машину размеренно. Даже усыпляюще размеренно, этот контраст такой броский, что у меня голова идет кругом.
Его рука лениво опускается на мое голое бедро и сжимает его, рождая микровзрыв в сердце. Я со страхом думаю о том, что эти две недели будут самыми скоротечными в моей жизни. Время уже сочится сквозь пальцы, даже несмотря на то, что машина тащится по трассе улиткой.
Влад Градский — разрыв на моей сердечной мышце.
Его глаза смотрят на дорогу. Челюсть слегка напряжена.
Обстоятельства его жизни камнем осели у меня в душе, след от его поцелуя горит на губах, а упрямое выражение на его лице намекает мне на то, что разговаривать о прошлом он не собирается. Время откровений закончилось. Я не решаюсь скрестись в эту шкатулку его памяти, мне вдруг кажется, что прожитых мною лет слишком мало, для того чтобы давать ему советы, но это не значит, что я не стану их искать.
Сосредоточившись на виде за окном, замечаю петляющую между сосен дорогу и шлагбаум с будкой охраны при нем. Мы упираемся в него спустя две минуты пути. Нам открывают сразу, как только Градский пару раз ударяет кулаком по клаксону. Протянув около километра по гравийной дорожке, сворачиваем к маленькому коттеджу прямо на берегу большого неизвестного мне водоема.
Повсюду зеленый и синий. Красиво и безлюдно.
Влад глушит машину, а я молча отстегиваю ремень.
Воздух за пределами салона раскаленный, солнце слепит глаза. Сложив над ними ладонь козырьком, осматриваю деревянный дом в форме треугольника с панорамными окнами и полным погружением в ландшафтный дизайн.
Влад тоже осматривается и бросает на меня взгляд поверх крыши машины.
Топчась босыми ногами по раскаленному гравию, наблюдаю за тем, как он взбегает на маленькое крыльцо и пару секунд возится с электронным замком, вводя какой-то код.
Солнечные лучи играют в его темных волосах. Чтобы не задеть головой козырек крыши, ему приходится немного сгорбить плечи, отчего футболка натягивается на его лопатках и мышцах спины.
Я чувствую волнение. Трепет оттого, что мы здесь вдвоем. На несколько километров вокруг никого.
— Это точно не свидание? — спрашиваю, впившись глазами в его затылок.
Он наконец-то справляется с дверью и открывает ее, толкнув одной рукой.
— Это прелюдия, — Разворачивается и кивает внутрь подбородком. — Заходи.
Глядя на меня исподлобья, он ждет, положив вторую руку в карман своих шорт.
У меня давно нет пути назад, но, когда я войду, моя жизнь изменится еще раз. Не сомневаюсь. Направленный на меня взгляд слишком многообещающий.
Втянув в себя «речной» запах, направляюсь к крыльцу и вхожу в дом, проскользнув мимо Градского. Все это время он неотрывно за мной наблюдает, поворачивая следом голову. Это так интимно и будоражаще, что у меня от предвкушения мокнут ладони.
Это сложно назвать домом. Это домик, внутри отделанный деревом. Есть кухня, диван, ванная и маленькая спальня с кроватью во всю комнату.
Эту инспекцию я провожу в молчании, бросая взгляды на Градского, который внутри осматриваться не спешит.
Ведя пальцами по столешнице разделочного острова, двигаюсь по кухне и задаю мучащий меня вопрос:
— Мне нужно отпроситься на ночь?
— Не думал, что ты до сих пор отпрашиваешься. — Влад складывает на груди руки, прислонившись плечом к стене.
— Это была шутка, Градский, — смотрю на него через комнату. — Здесь мило.
— Мило — очень нейтральное слово.
— Ладно, здесь круто.
— Не преувеличивай.
— Тогда найди свое слово.
Окинув взглядом обстановку, он сообщает:
— Мы останемся здесь на ночь.
Кусаю изнутри щеку, еще раз осматривая пространство и не останавливаясь ни на чем конкретно. Мы останемся здесь на ночь. Этого достаточно, чтобы мысли по поводу обстановки в моей голове сдохли. Все до единой.
В ладони оживает телефон, звеня рингтоном по нервам. Я вижу на дисплее имя брата и смотрю на Влада. Он перехватывает мой быстрый взгляд и склоняет набок голову.
Я собираюсь врать не моргнув глазом и собираюсь делать это не таясь.
— Чего тебе? — проговариваю хрипло, как раз такой голос у меня обычно после сна.
— Как дела? Я все еще могу поработать таксистом, — говорит Андрей немного резко.
Удивленная этими интонациями, вру:
— Я сплю.
— Давай пообедаем. Тебе поможет теплый бульон.
Мне ничего не поможет. Со своей бедой я один на один.
— Андрей, отстань, а? — прошу его протяжно. — Позвоню завтра.
— Я пытаюсь о тебе заботиться, Моцарт.
— Спасибо, мне просто нужно поспать. Пока! — Сбрасываю вызов и кладу телефон на столешницу.
Все это время Влад неподвижно за мной наблюдает, приподняв уголок губ в усмешке.
— А ты отлично врешь.
— Все врут, даже я.
— Ты перевернула мой мир, — усмехается, приложив ладонь к сердцу.
Я вдруг понимаю, что прелюдия без свидания — это гребаное испытание.
Я нервничаю.
Здесь нет крадущей стеснение обстановки. Это не танцпол, где нас никто не знает. Не спальня с выключенным светом, где можно спрятаться за темнотой. И это не посиделки у камина с бокалами вина. Это голая правда, подсвеченная со всех сторон ярким дневным солнцем.
Градский проводит рукой по волосам и молчит пару секунд, после чего говорит:
— Сними футболку.
Это то ли просьба, то ли приказ. Что бы это ни было, моя кожа покрывается мурашками, соски становятся чувствительными, и ткань футболки царапает их, несмотря на то что это хлопок.
— Это уже прелюдия?
— Весь этот день — прелюдия, — поясняет Влад.
— И что это значит?
— Что секса сегодня не будет. Мы тебя как следует разогреем.
— Это просто секс… — проговариваю я, вспоминая его слова.
— Будем считать это экспериментом, — пожимает он плечом.
— Черт с тобой… — бормочу, скрестив на животе руки.
Тяну за край футболки и избавляюсь от нее, оставаясь голой до пояса под неторопливым вдумчивым взглядом, которым Градский награждает мою грудь.
Он чешет ладонью подбородок, как великий мыслитель, и поднимает глаза к моему лицу.
— Шорты тоже, — велит мне.
Мне становится жарко, даже несмотря на тихо работающий кондиционер.
Пальцы слушаются меня с трудом, когда расстегиваю пуговицу на джинсовых шортах и чиркаю молнией вниз, позволяя им свалиться к моим босым ногам. Вышагнув из них, отступаю назад, упираясь поясницей в столешницу.
— И это тоже… — кивает на мои белые кружевные стринги.
Стягиваю их, оставляя на полу рядом с шортами. Не моргая слежу за тем, как мужчина, для которого я устроила этот стриптиз, отталкивается от стены и медленно идет ко мне.
В моем животе маленький бунт. В горле мгновенно пересыхает, а дыхание становится глубже. Мне нравится все, что со мной происходит сейчас.
Подойдя, Влад упирается руками в стойку по обе стороны от меня и наклоняется так, чтобы наши лица были на одном уровне.
— Красивая… — опускает глаза вниз, на мое тело.
От желания почувствовать на себе его руки я почти вибрирую.
— Твоя прелюдия включает… прикосновения? — выдавливаю я.
Между моих ног уже влажно, пульсирует и тянет.
Откидываю назад голову, когда Влад протягивает руку и распускает узел, в который собраны мои волосы.
— Такие?
— Нет, не такие…
Я полностью голая, а он полностью одет.
Обхватив ладонями мою талию, Влад толкает меня вверх, заставляя усесться на разделочный остров. Его лицо оказывается на уровне моей груди, бедра между моих ног. Горячие ладони прожигают кожу, взгляд снова опускается вниз, туда, где между ног меня трет ткань его шорт, а под ними я чувствую то, отчего на ногах поджимаются пальцы.
Я хочу, чтобы он трогал меня там. До напряжения мышц и тянущих спазмов.
Вместо этого он перемещает руки и обхватывает пальцами мою лодыжку. Они смыкаются вокруг нее полностью, снова обжигая кожу.
Сглатываю, когда он кладет мою ногу себе на плечо. Не переставая смотреть в глаза, целует внутреннюю сторону бедра. Рукой надавив мне на грудь, заставляет лечь на спину.
Затаив дыхание, пялюсь в потолок круглыми глазами.
Столешница под моими лопатками холодная, под потолком белая люстра с одинаковыми плафонами, и кажется, теперь я никогда не смогу спокойно смотреть на люстры.
Градский не двигается. Я знаю, куда он смотрит, его дыхание ускоряется, когда мое, наоборот, замирает совсем.
От смущения у меня краснеют даже коленки.
Люстра расплывается перед глазами, и из меня вырывается стон, когда горячее дыхание касается меня между ног.
— Боже… — выдыхаю рвано и зажмуриваюсь.
Цунами ощущений накатывает волна за волной. Это щекотно. Горячо. Дико сексуально. От предвкушения мое тело деревенеет.
— Ты же знаешь, что такое оргазм, да? — хриплый вопрос у меня между ног.
— Что такое оргазм с тобой… я еще не знаю…
— Тогда давай сделаем что-нибудь взрослое… — бормочет Градский.
Его ласки такие же неджентльменские, как и поцелуи.
— Вла-а-ад! — взвизгиваю в потолок и впиваюсь пальцами в волосы на его голове, пытаясь ее оттащить.
Мои бедра мелко подрагивают. Упираюсь ступней в его плечо. Я умираю от желания, но маршрут его языка вгоняет меня то в стыд, то в мурашки! Он проводит им почти до самого конца. Почти до того места, которое спрятано между моих ягодиц!
— Градский…
Я дергаюсь, отползая от него него, спасаясь как беглянка.
Он вскидывает голову, и я вижу его лицо между своих бедер. Все эротические фантазии, которые имели место в моем воображении до этого, действительно были наивными и детскими.
Его губы блестят.
И все, что мы делаем, пошло и грязно. По-взрослому, черт возьми. И так по-настоящему.
Дернув меня назад, просовывает руку под мою ягодицу и требует:
— Приподнимись.
Его рот прижимается ко мне максимально плотно, но он гладит меня только кончиком языка, заставляя закатить глаза и снова упасть на столешницу. Одной рукой я ее царапаю в поисках опоры, а другой сильнее стискиваю волосы Градского, бесстыдно насаживаясь на его лицо.
— Влад… — прошу. — Еще… еще-еще…
Жмурясь и выталкивая из себя стоны, пытаюсь поймать оргазм. Все стеснение улетучивается, остаюсь только я и бесстыжий рот у меня между ног. Мое тело покрывается испариной. Звуки, которые мы создаем, — настоящее порно. Но мне уже плевать…
Я мелко дрожу, ощущая как жар внизу живота становится сладкой судорогой, которая захватывает мое тело и выкручивает его дугой.
— Влад… я…
— Кончаешь… — рычит, ударяя по моему клитору языком.
Упираюсь пяткой ему в грудь, чтобы он оставил в покое мои оголенные нервы. Я не выдерживаю и громко всхлипываю, выгибаясь дугой и принимаясь содрогаться всем телом. Я такая влажная, что это уже неприлично.
Градский реагирует мгновенно: резко выпрямляется и не дает мне сомкнуть бедра. Вклинивает между них ладонь, проникая в меня пальцами, и я чувствую, как сжимаю их с новыми стонами.
Широко распахнув глаза, впиваюсь ими в искаженное возбуждением лицо Градского.
Он дергает вниз шорты и боксеры, выпуская наружу твердый напряженный член, вид которого новым спазмом ударяет по животу.
Обхватив его кулаком, Влад хрипло стонет и запрокидывает голову, выставив вперед острый кадык.
На мой живот падают крупные капли его семени.
Прежде чем успеваю прийти в себя, Градский смачивает два пальца в собственной сперме и толкает их в мой приоткрытый рот. Это безумие. Смыкаю губы и прикрываю глаза, вместе со слюной всасывая в себя терпкую сладко-соленую жидкость.
— Пиздец, ты вкусная, Моцарт… — резюмирует он, тяжело дыша.
— Ты… — выдыхаю, — тоже.
Вводя в шок еще раз, он обхватывает ладонью мой затылок и склоняется надо мной с явным намерением поцеловать. Упираюсь рукой ему в грудь, барахтаясь в словах:
— Подожди… я же… я…
Пытаюсь напомнить, что у меня во рту только что побывала его сперма. Если он это сделает, попробует сам себя!
Не давая договорить, накрывает своим ртом мой и беспрепятственно проталкивает в него язык, награждая меня глубоким поцелуем, таким же влажным, как и вся наша прелюдия.