Мои конечности налились свинцом до самых кончиков пальцев, веки тоже тяжелые. Солнце ласкает кожу. Рассеивается по голой спине, до приятных мурашек согревая каждую клетку вдоль позвоночника.
Улыбаюсь, сбросив с шезлонга руку.
С трудом открываю глаза и поворачиваю голову, когда слышу шаги и шелест бумажных пакетов где-то поблизости.
Градский спускается с крыльца ко мне, на задний двор коттеджа. Босой и одетый в одни шорты. Он выглядит задумчивым, в отличие от меня, потому что сегодня я по-прежнему ни о чем не думаю. Между его прямых бровей вертикальная складка. В одной руке он держит два огромных ресторанных пакета, а во второй белый косметический тюбик, инструкцию к которому изучает на ходу.
— Возьми. — Кладет тюбик рядом с моей головой. — Срок годности еще не вышел. Намажься, иначе сгоришь.
Не двигаюсь, лениво болтая в воздухе босыми стопами.
Влад усаживается на соседний шезлонг и принимается вскрывать пакеты, поставив их на землю между ног.
— Карбонара или лазанья? — Выкладывает рядом с собой ароматные коробки.
Поправив белую бейсболку, переворачиваюсь на спину и забрасываю за голову руки, топлес растягиваясь на лежаке. На мне только плавки от купальника, но данный загородный комплекс гарантирует приватность — это написано в туристическом буклете, который я нашла в доме.
— Я наполовину саксонка, — напоминаю. — Я не люблю макароны.
— А что любят саксы?
— Капусту… — хихикаю я.
Влад лениво улыбается, бросая взгляд на мою грудь поверх солнечных очков, и под этим взглядом мои соски твердеют. Моя стыдливость испарилась еще час назад. Ее смыло в канализацию вместе со вторым оргазмом. Моя распущенность и для меня открытие, включая реакции моего тела на Градского, и я принимаю их без цензуры. У меня… отличный учитель.
— Я взял два стейка с учетом того, что на вторую половину ты русская, — сообщает он.
Снова смеюсь, наслаждаясь тем, как улыбка преображает его лицо.
Мне так хорошо в это мгновение, что я боюсь дышать. На грудь давит тяжелый сапог непрошеных мыслей, но я гоню их прочь и смотрю в небо, пока улыбка не застывает, больно растягивая уголки губ.
Мы рядом. Полуголые. Болтаем глупости. Собираемся пообедать и провести вместе остаток дня и ночь. Это волнующе и похоже на сон… Не хочу просыпаться.
Выпрямившись, тяну руки к солнцу и убираю в сторону тюбик.
— Хочу искупаться. Тут ведь неопасно?
Повернув голову, Влад смотрит на водную гладь. Там полный штиль. Берег усыпан мелкой галькой, явно неродной здесь, не имею представления, откуда ее привезли, место для купания ограничено красными конусами буев. По бокам от нашего домика густой зеленый забор из кустарника. Мы будто одни во всем комплексе на много километров вокруг.
— Думаю, безопаснее только в надувном бассейне.
— Я боюсь змей. Некоторые из них умеют плавать. Ты знаешь историю о том, как в детстве мы с Андреем увидели ужа в воде?
— Наверное, это что-то душераздирающее, — улыбается Влад. — Может, расскажешь на ночь?
Смеюсь, бросая в него пресловутый тюбик. Градский ловит его в миллиметре от голой груди и кладет рядом с собой на лежак.
— В среднем в Москве семьдесят два солнечных дня в году, немного ультрафиолета мне не навредит.
— У тебя слишком бледная и нежная кожа, ты сгоришь. — Трет он лицо и упирает в колени локти.
— Ты обо мне заботишься. — Встаю с шезлонга и останавливаюсь напротив Влада. — Я тоже хочу о тебе позаботиться…
Он смотрит на меня снизу вверх, вопросительно выгнув брови.
Наклонившись, беру крем и выдавливаю себе на ладони с горкой, а затем прикладываю их к колючим щекам Градского. Он не успевает увернуться, немного крема достается и его носу.
— …вот так.
Мотнув головой, Влад пытается поймать меня за руку и дернуть на себя.
Со смехом несусь к воде, но и двух шагов сделать не успеваю, как в мою спину врезается большое каменное тело. Руки стальными прутами обхватывают под грудью так, что мои ноги отрываются от земли.
— Пиздец тебе.
Его щека задевает плечо, оставляя на нем белые разводы. Он делает это специально. Задевает своей щекой мою щеку, пачкая меня кремом и волоча к воде.
— Влад! — Мой визг эхом разлетается по берегу.
Я поджимаю ноги, но это не спасает.
Вода оказывается раз в пять холоднее, чем я думала, когда он бросает меня в нее. Безжалостно, как настоящая свинья. Я скрываюсь под холодной толщей с головой, а когда выскакиваю на поверхность, Градский сам ныряет в воду, обдав меня брызгами.
После бесконечных попыток его утопить, я выбираюсь на берег совершенно обессиленная. Падаю на не совсем настоящую гальку, раскинув в стороны руки, но он нависает надо мной через секунду и дергает за лодыжку, снова затаскивая в воду.
Беспощадный.
Сильный и быстрый настолько, что я даже не пытаюсь бороться! Сил хватает только на то, чтобы обнять ногами его талию под водой и уронить лоб ему на плечо, повиснув у него на шее.
— Так нечестно! — возмущаюсь, выплевывая волосы и тяжело дыша. — Тебя не победить.
Подавшись вперед, кусаю его подбородок.
— Не плачь, Моцарт. — Его глаза смеются. — У меня разряд по плаванию.
На его носу все еще белеет след от крема. На щеке тоже. Вода вокруг нас расходится кругами, и она уже не кажется холодной.
— Есть что-нибудь, чего у тебя нет? — щурюсь, глядя в его лицо.
Руки Влада сцепляются в замок под моей попой. Неподвижно стоя в воде, он ухмыляется и говорит:
— Черного пояса по карате — нет.
— Как же это? — фыркаю я. — Ты прогуливал занятия?
По его лицу пробегает тень.
Почти секундная, но я вижу ее, как в замедленной съемке. Вижу отсвет в серых глазах. И как опускаются уголки его губ, и как улыбка становится механической.
Я тут же жалею о своих словах. Они просто вылетели изо рта и казались безобидными.
Дура.
Горло опять сжимается от понимания, что потеря брата наложила сильный отпечаток на все его детство. На всю его жизнь.
Наши лица так близко, что я могу пересчитать каждую его ресничку. Я вижу небольшой шрам под его правой бровью и глажу его пальцем, пытаясь разогнать морщинки в уголках глаз.
Влад напрягается.
Кружу взглядом по его лицу и выдыхаю тихо:
— Ты такой красивый.
— Ты первая говоришь мне об этом.
— Просто я тебя люблю…
— Арина… — предупреждающе качает головой Влад. — Не надо.
— Мне не стыдно. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — кричу так, что мой голос, не находя препятствий, разлетается на несколько десятков метров вокруг.
— Дурочка…
— Недостаточно громко?
Вдыхаю грудью побольше воздуха, но Градский тянется вперед и затыкает мне рот грубоватым поцелуем, ладонью надавив на затылок, и утягивает нас под воду.
После этого мне нужна минута, чтобы отдышаться, а десять минут спустя я набрасываюсь на еду. Жадно и неаккуратно, как будто не ела неделю. Еще никогда я не принимала пищу, будучи почти голой. Влада это не смущает, он и сам почти голый. Мокрые шорты облепили его бедра второй кожей. Он выглядит голодным, потому что ест с не меньшим аппетитом, чем я. Макает мясо в соус и облизывает пальцы, как варвар в походе.
Мы молчим, делая вид, что это из-за еды.
Мне звонит мама и интересуется тем, как я себя чувствую. Снова приходится врать. Но, сидя на веранде где-то вдалеке от суетной Москвы, делать это очень даже легко…
Может быть, это два оргазма и тепловой удар, но на сытый желудок меня смаривает сон. Засыпая на подвесных садовых качелях в тени козырька, я слышу телефонный звонок и голос Градского где-то в доме.
— Чего ты хочешь? — спрашивает он резко.
Моя голова слишком тяжелая, чтобы пытаться вслушиваться в этот разговор дальше. Засыпаю, прикрытая мягким махровым халатом.
Через пару часов я просыпаюсь на кровати. Рядом со мной размеренно дышит Влад. Его ладонь покоится на моем бедре, а голова на моей подушке. Внутренне замирая от удовольствия, обнимаю его рукой свою талию и засыпаю опять, как ленивая кошка.