— Две недели? — Крис мешает ложкой чай, и на ее лбу появляются морщины.
Я уже жалею о том, что вывалила на нее всю правду, но скрывать было бесполезно. Мой нос красный от ядовитого ультрафиолета. На груди под платьем следы от купальника, а на лице, кажется, все написано. То, что я где угодно, только не здесь. Не за столиком летнего кафе в центре города, пытаюсь не вылететь из своей кожи и мысленно переломать крылья за спиной, чтобы они не тащили меня вверх. Сверху ведь больнее падать.
Не хочу об этом думать. Не буду!
— Уже… минус два дня… — констатирую без эмоций.
Подруга трет виски и отчитывает меня, как ребенка:
— Зачем ты на такое согласилась? Он же и правда уедет. Ты же понимаешь?
— Мне все равно…
Отвернувшись, смотрю на запруженный народом бульвар. Солнце садится, жара спала и люди высыпали на улицу, как семечки.
— Ты больная, — шикает Крис.
Злюсь. Слезы подкатывают к глазам. Я уже ничего вокруг не понимаю. Все становится на свои места, только когда Влад рядом, а мы уже сутки не виделись. Тепло, скопившееся под кожей, постепенно рассасывается, и мне нужна еще одна доза. Но у него дела. У него есть работа и обязательства перед разными людьми, которые требуют его внимания, ведь он финансовый консультант и его обязанность… консультировать…
— Тебе не понять, — говорю в сердцах. — Ты вообще никогда ни в кого не влюблялась!
Кристина поджимает губы и сама от меня отворачивается. Дергает за выбившуюся из высокого хвоста прядь волос и заправляет ее за ухо, демонстративно оставляя мои слова без ответа.
Я должна извиниться, но не выходит. Я злюсь, потому что меня выводит из себя чья-нибудь здравомысленная рассудительность. Хладнокровная и правильная. Логичная.
Я не могу поделиться творящимся в душе винегретом ни с кем. Даже с подругой. Я не хочу думать, но в душе кошмарный раздрай, и он не дает мне быть просто счастливой сейчас, когда мы с Владом не виделись эти чертовы сутки.
— У вас был секс? — Крис снова смотрит на меня.
— Пока нет… — пожимаю я плечом.
— Вы провели ночь вместе и не занимались сексом? — спрашивает скептически.
— Мы много чем занимались… — бормочу.
Мой подбородок подрагивает.
Втягиваю в себя воздух, пряча от нее глаза.
— Господи… — вздыхает она. — Все еще хуже, чем я думала…
— Что это значит?! Ты меня осуждаешь?
— Я переживаю, вот что! Что с тобой будет, когда это закончится? Градский просто козёл. Ты ведь себя с асфальта отскребать будешь! Он у тебя, как болезнь!
Ее слова ранят и ворошат рой сомнений в душе, но я не хочу их анализировать. Только не сейчас. В том деревянном крошечном доме в лесу я была счастливее любого человека на свете.
— Я пойду… — встаю, забирая с пола соломенную сумку. — Мне уже нужно выезжать.
Кристина хмурится, вновь поджимая губы. В пальцах у нее тлеет сигарета, но кажется она уже успела о ней забыть.
— Арина…
Не хочу ничего слышать.
— Пока… — убегаю из кафешки, задев по дороге пару стульев.
Кружу по набережной, глядя на воду и репетируя приветливую улыбку, которую должна приклеить к лицу на весь остаток дня.
Сегодня на даче семейный ужин, посвященный Андрею. У его фирмы появился партнер. Это Рязанцев с капиталовложениями своей семьи. Мой брат расширяется. Я ничего не понимаю в бизнесе, но он бы не собирал нас с такой помпой, если бы это было что-то незначительное.
Я вызываю такси, родители еще вчера уехали за город вместе с Беней, Андрей отправился туда утром, а я просто болталась по дому без дела, не торопясь к ним присоединяться. И собирала вещи, которые отвезла на собственную квартиру. Мне пора съезжать от родителей. Давно пора.
Когда такси подъезжает к дому, я вижу машину Егора рядом с машиной Андрея. Этот ужин еще не начался, но он уже кажется мне бесконечным, поэтому переставляю ноги с трудом.
Я стараюсь не надоедать Градскому. Вести себя по-взрослому. Не звоню и не пишу. Но мое терпение и «взрослость» уже трещат по швам. Я ужасно соскучилась.
На кухне мама выкладывает на тарелку канапе в компании миниатюрной брюнетки примерно моего возраста. У нее смутно знакомое лицо, и оно очень милое. В отличии от меня она одета очень неформально — в майку и короткие белые шорты, но я не могла безмозгло светить своим загаром, поэтому надела летнее платье с закрытыми плечами и юбкой до колена.
— Арина, — мама вручает мне салатницу, как только захожу в дверь. — Отнеси это на веранду. Это Лена, сестра Егора, вы знакомы?
В болоте моих мыслей так тесно, что строить какие-то знакомства прямо сейчас нет никакого желания, но я улыбаюсь и говорю:
— Привет…
Ее глаза горят. Она рассматривает меня так, что становится неловко.
— Привет! Будем дружить?
— Конечно… — кладу на стол сумку.
— Где ты так загорела? — удивляется мама, озадаченно рассматривая мое лицо.
— Сама не знаю… — разворачиваюсь, убираясь подальше от неудобных вопросов.
Переступив через Беню, быстро выхожу на веранду, где за столом сидят мой отец, брат и его новый деловой партнер. Рязанцев смотрит на меня с привычным прищуром. Осматривает с ног до головы и обратно.
— Привет… — двигаю стоящую в центре стола бутылку коньяка, освобождая место для салатницы.
— Привет…
— Ты че, из солярия? — интересуется Андрей.
Быть центром внимания сегодня мне до тошноты не хочется. Впервые в жизни я ощущаю себя дико одинокой в доме, заполненном самыми близкими родственниками.
— Да… — бросаю ничего не значащий ответ. — Дать телефончик?
— Вино будешь? — спрашивает он. — Сгоняю в погреб.
— Угу…
— Ты не заболела? — отец выпускает в потолок колечко дыма от своей сигары.
В руках Рязанцева такая же, но он просто вертит ее в руках и нюхает, поднеся к носу. На нем свободная футболка синего цветы и рваные джинсовые шорты. Сегодня он находится на приличном от меня расстоянии, и я внутренне этому радуюсь. Не хочу, чтобы кто-то кроме Влада меня касался.
— Нет… — сажусь на стул и растягиваю губы в подобии улыбки. — Я обгорела.
Стол накрыт на шесть персон. Мамино серебро поблескивает на салфетках. Беня тычется носом в мою ногу под столом, и я скармливаю ему кусок хлебной лепешки, пока мужчины обсуждают загородную недвижимость и курсы валют.
Поглядываю на свой мобильник, но без сообщения от Градского он превратился в бесполезный кирпич.
— Я слышала, ты учишься в консерватории, — пытается втянуть меня в разговор Лена Рязанцева. — Так интересно. Ты первая из моих знакомых такая.
Ее глаза то и дело уплывают к лицу Андрея, пока он молча ест, задумчиво глядя то в свою тарелку, то на свой телефон.
— Такая? — спрашиваю рассеянно.
— Дипломированный музыкант, — поясняет она.
— У меня еще нет диплома…
— Но ведь будет!
— Надеюсь…
Она переключается на маму, отвешивая комплименты ее кулинарным талантам, а я вожу пальцем по естественному узору на деревянной поверхности стола.
— Папа сейчас в Непале. Собирается подняться на Эверест…
— Как интересно… — философски отзывается мой отец. — А марафоны он не бегает?
— О, боже, и вы туда же? — смеется Лена, перекидывая волосы с одного плеча на другое.
Мне вдруг кажется, что за столом ее очень много, а еще мне кажется, что она вот-вот обглодает моего брата глазами. Это сестринская ревность? Я вспоминаю о том, что у Андрея есть девушка, хотя уже в этом не уверена. Я не видела Стасю кучу времени. И ничего не слышала о ней тоже.
Мне невыносимо хочется вырваться из-за стола, но я жую салатный лист, ловя на себе молчаливый взгляд Егора.
Вопросительно приподнимаю брови.
Он усмехается, в ответ салютуя мне запотевшим бокалом белого вина.
На двор опускаются сумерки, и папа зажигает потолочные лампочки, которые должны сделать этот размеренный ужин еще более уютным. Я его таким не считаю. Мне не хватает одной детали, самой важной детали.
Мы все оборачиваемся на шум из глубины дома. Там хлопает входная дверь, по кухонному кафельному полу стучат шаги. Беня приподнимает сонную морду, лежа у моих ног.
— Мы кого-то ждем? — мама суетливо поднимается со стула.
Мое сердце разгоняется за полсекунды, еще до того, как глаза видят Градского, одетого в синие джинсы и серую футболку, на пороге нашей веранды. Он высокий, бодрый и настоящий, и из моей головы вылетают все мысли до единой.
— Всем добрый вечер, — объявляет Влад с серьезным лицом.