Высунув руку из окна машины, ловлю пальцами теплый уличный воздух. Даже после заката он в Москве раскаленный. Последние дни в городе вообще неимоверно душно, как перед грозой или апокалипсисом.
Я не интересовалась погодой. Зачем? Сейчас в моей жизни она не имеет значения.
— Я бы неделю провела голой и за городом… — говорю, глядя на дорогу, где мелькают ночные огни и фары других машин. — Такая жара…
— Закрой окно, включу кондей, — предлагает Влад.
Смотрю на него, точно зная, что он понял, куда я клоню, но проигнорировал. Мне больно думать, что тот день больше никогда не повторится, но ведь я сейчас не думаю. Зачем? Если ему хочется бежать от моих слов, пусть убегает.
— Мне и так хорошо, а тебе?
— Мне отлично, — бросает на меня взгляд и снова смотрит на дорогу.
Машина лавирует в потоке так, что нам ни разу не приходится сбросить скорость, а когда встаем на светофоре, Влад откидывает с моей ноги платье и кладет на его место свою ладонь.
Опустив глаза, наблюдаю за тем, как его пальцы скатываются на внутреннюю поверхность бедра.
Цвет его кожи контрастирует с моей.
По ней растекается тепло. Пробирается в каждую клетку. Прелюдия уже не кажется мне крутой штукой, тем более такая бесконечно долгая. Каждое прикосновение Градского отзывается тягучими спазмами внизу живота, между ног и во всем теле. Это никогда не надоест, ведь так?
Закрываю глаза, спрашивая:
— Так куда мы едем?
— Ко мне.
Это волнует.
Накрываю его ладонь своей, сравнивая длину наших пальцев.
Его пальцы выписывают нежные круги на моей коже, чередуя их с грубоватым сдавливанием, на что я чуть шире развожу колени. Когда дразнящего касания удостаивается кромка моих трусиков, я стряхиваю ладонь Градского со своей ноги под его кривую усмешку.
— Долго еще? — спрашиваю, ерзая на месте.
— Не-а, — отзывается он.
Мы погружаемся в молчание, которому подпевает рев мотора, и этот рев созвучен музыке, которая пульсирует в моей крови. Рокот, от которого она бурлит! Его жилистое тело даже в одежде волнует мое. Через футболку я угадываю мышцы на его животе и плечах. Бугор его ширинки заставляет облизывать языком губы.
Квартира Градского где-то в районе одного из центральных шоссе, я знаю это от брата. Влад переехал туда пару лет назад. Я там никогда не была, как и в его предыдущей квартире. В ней он жил много лет до этого, еще со времен студенчества.
У дома своя подземная парковка, и на ней достаточно холодно, чтобы, выйдя из машины, я поежилась и обняла руками плечи.
Захлопнув водительскую дверь, Влад открывает заднюю пассажирскую и достает оттуда свою толстовку, которую вручает мне, обойдя капот.
— Пошли. — Ловит мое запястье, дождавшись, пока накину толстовку на спину и плечи.
Мы занимаем противоположные стороны лифта и, поднимаясь на двадцатый этаж, смотрим друг на друга, зеркально сложив на груди руки.
Градский скользит по моему телу глазами, откинув на стену голову.
— Перестань на меня так смотреть, — прошу тихо. — Или я в тебя чем-нибудь брошу.
Влад усмехается и трет ладонью подбородок. Подавшись вперед, крепко и глубоко целует меня, а когда двери лифта со звоном открываются на нужном нам этаже, снова хватает мое запястье и тянет за собой наружу.
Коридоры здесь огромные и пустые. Наши шаги эхом отскакивают от стен и потолка. Огромные часы в полстены показывают девять вечера.
В квартире я скидываю обувь и, когда в коридоре загорается свет, без приглашения прохожу дальше, оглядывая кричаще мужскую обстановку.
Сбросив с плеч толстовку, кладу ее на диван и осматриваю выкрашенные в серый цвет стены. Мебель тоже серых тонов, но во всевозможных его оттенках. И ни одного яркого акцента, кроме картин на стенах. Разные абстракции в гостиной и уличное искусство в прихожей.
— Сколько здесь комнат? — спрашиваю, остановившись посреди просторной гостиной-студии.
— Четыре. — Влад выкладывает на кухонную барную стойку ключи и телефон.
Кружусь на месте, продолжая оглядывать безликую обстановку, словно здесь никто никогда не задерживался больше чем на ночь.
Градский открывает холодильник для вина и достает из него бутылку. Прохожу мимо, касаясь пальцами его спины, и останавливаюсь возле панорамного, во всю стену, окна.
— Красивый вид…
— На него отдельный ценник.
— Хорошее вложение.
— Надеюсь, иначе я херовый консультант.
— Думаю, что ты лучший.
Он хмыкает.
Наливает в бокал вина и выпивает его досуха, наблюдая за тем, как я перемещаюсь по его квартире. Когда возвращаюсь в центр комнаты, Влад плещет в бокал еще вина и, подхватив донышко пальцами, забирает бокал вместе с бутылкой. Ставит все это на столик у дивана и усаживается на него сам.
— Иди сюда. — Протягивает мне руку.
Просить меня дважды ни к чему.
Подойдя, становлюсь между его разведенных колен и беру запотевший бокал, который, судя по всему, у нас один на двоих. Глотаю холодное сухое вино, глядя на Градского сверху вниз.
Влад обводит языком губы и ждет, пока я допью. Когда ставлю бокал на место, его ладони забираются мне под платье и стискивают ягодицы, заставляя сделать полшага вперед — именно такое расстояние нас разделяет.
— Хочешь, чтобы я тебя вылизал? — спрашивает низким голосом.
Мое белье мокрое с тех пор, как он вошел на веранду в доме моих родителей. Я устала от его игры в прелюдию. Мысль о его языке между моих ног — будоражащая, но я все равно рычу:
— Черт, нет!
Кладу руки ему на плечи, седлая бедра в синих джинсах так быстро, будто я боюсь, что он изобретет для меня еще какую-нибудь пытку.
Дернув за край его футболки, оголяю плоский рельефный живот и тяну ее вверх.
Градский расслабленно улыбается, поднимая вверх руки.
Злюсь.
Отшвырнув футболку, провожу ногтями по его загорелой груди и набрасываюсь на губы.
Влад в ту же секунду подается вперед, сгребая ладонями мои ягодицы, и давит на них, заставляя прижаться к себе так, чтобы его пах врезался мне между ног и надавил на самые чувствительные точки.
Мой стон тонет в нашем влажном поцелуе, который вдруг становится беспорядочным, но дико правильным, потому что мы ни разу не ударяемся зубами. Я знаю его губы. Он знает мои. Твердое давление между моих ног заставляет поджать на ногах пальцы и царапать плечи Градского, не задумываясь о том, что ему может быть больно.
Запустив ладонь под волосы, Влад тянет мою голову назад. Выгибаю шею, и ее тут же обжигает его рот. Влажно и горячо. Грязно. Заставляя выгнуться навстречу еще сильнее.
— Еще… Вла-а-ад… Еще…
Его тело под моим ощущается так, будто в нем напряжена каждая мышца. В его руках я чувствую себя пластилиновой, потому что он слишком сильный.
— Подними руки, — слышу громкий хрип.
Когда выполняю эту команду, Градский избавляет меня от платья, отшвыривая его в сторону.
На мне нет лифчика, и сосок тут же оказывается в мучительном плену его рта и языка.
Отдернув голову, Влад смотрит на мою грудь, будто хочет выжечь на сетчатке глаз образ моих затвердевших сосков. Снова опускает голову и бьет языком по второму соску, после чего всасывает его так, что по комнате разлетается мой вскрик.
Меня ведет. Выключает. Так бывает? Да-да-да! С ним бывает.
Приоткрываю губы, жадно их хватая воздух.
Беру его ладонь в свою и подношу ко рту, касаясь кончиком языка подушечки его указательного пальца.
— Все правильно, малышка… — произносит сипло, проталкивая палец между моих губ.
Прикрыв глаза, скольжу по нему языком и втягиваю в себя.
Градский хрипло стонет, второй рукой надавливая на мою поясницу, чтобы я продолжала на нем двигаться. Имитируя, будто он внутри и я раскачиваюсь на его члене.
Сплетаемся языками.
Под наше частое дыхание мои бедра трутся о грубую джинсу, за которой каменная твердость его члена, и, кажется, я готова кончить прямо сейчас… только от нашего трения сквозь одежду.
— Влад… — зову тихо, обнимая его голову руками.
Он поднимает на меня потемневшие глаза.
— Хочу тебя… сейчас, — выдыхаю.
— Трахнуть тебя, Моцарт?
— Т-трахни меня… — Тянусь к нему за очередным глубоким поцелуем.
Он дарит мне его, опуская ладонь на мою шею, и ведет пальцами ниже, до самого лобка. Надавливает на пульсирующий под кружевом стрингов клитор, выбивая из меня новый гортанный стон.
Перед глазами плывет, но я пытаюсь взять в фокус возбужденное лицо перед собой.
Его зрачки расширились, взгляд чувственный, как кипяток.
Градский впивается пальцами в мои ягодицы, задавая мне темп и направляя.
Мы продолжаем жадно и голодно целоваться, и я не замечаю, как мир вокруг переворачивается вместе со мной, когда Влад, сдавив ладонями мои плечи, валит меня на диван и упирается в него рукой, нависая надо мной. Вдруг замирает на секунду, глядя сверху вниз, и шумно дышит, вдавливая мои бедра своими в мягкую поверхность под нами.
— Будет больно… — предупреждает, откидывая с моего лица растрепавшиеся волосы.
— Мне и так больно… уже два дня все ноет, — сипло напоминаю о том, что таскаю с собой свое возбуждение, как гирю на шее, уже черт знает сколько времени.
Опустив руку, он цепляет резинку моих стрингов, веля:
— Приподнимись…
Делаю, как просит, позволяя стащить с себя белье.
Его пальцы гладят мои складки, заставляя выгибаться и шире разводить ноги. Я чувствую, как один палец проталкивается внутрь, и хоть Влад делает это не впервые, я ощущаю легкий дискомфорт, но уже через секунду со стоном сжимаюсь вокруг него.
Градский громко дышит, толкая в меня еще один палец.
Я балансирую на какой-то гребаной мучительной черте…
— Еще… еще… — прошу, вжимаясь затылком в диванную подушку.
— Кончишь на мои пальцы? — сипло спрашивает, упираясь лбом в мой лоб и продолжая меня дразнить.
В ответ впиваюсь ногтями в его спину и выгибаюсь, пропуская через свое тело мощную судорогу удовольствия.
Влад отстраняется, давая моему телу пространство. Оно мне нужно! Я прижимаю к груди ноги и закрываю локтями лицо, продолжая мелко дрожать. Когда мои ватные ноги обессиленно падают обратно на диван, Градский подается вперед и проталкивает между моих губ те самые два пальца, которые довели меня до оргазма.
Облизываю их, заглядывая в его глаза.
Расстегивая второй рукой пуговицу и ширинку на своих джинсах, он произносит:
— Сладкая девочка…
Со стоном всасываю его пальцы еще глубже, наблюдая за тем, как вздымается его грудь, напрягается живот и как он достает из заднего кармана джинсов презерватив. Зажав его в зубах, Влад забирает у меня свою руку и достает из-за спины маленькую подушку. Покладывает ее под мои бедра, заставляя снова приподняться.
По моей груди стекает струйка пота. Под волосам тоже…
Разорвав пакетик, Влад приспускает джинсы и оттягивает вниз боксеры. Надевает защиту и ложится на меня сверху, удерживая вес на одной руке.
Прижимаю к животу ноги, с дрожью глядя, как второй рукой он направляет в меня свой член.
Тяжелая головка касается входа, и я замираю. Не от страха, сейчас я ничего не боюсь, а от предвкушения.
Влад толкает бедра вперед, проникая в меня.
Впиваюсь в его бицепс пальцами, оставляя на нем отметины.
Тело простреливает болью, за которой ничего больше не чувствую.
Уронив на грудь голову, Влад стонет и толкается опять.
— Ай… — вскрикиваю, сжимаясь. — Больно…
— Арина… — слышу свое имя, смешанное с глубоким мужским стоном. — Лучше не вертись…
— Больно…
Еще один толчок, и Градский падает на меня с зажмуренными глазами, а мой крик наверняка его оглушил.
— Я внутри… — Касается губами моей щеки и слизывает скатывающиеся слезы.
Я чувствую его внутри! Стараюсь не двигаться, как он и велел. Часто дышу, пока о мои ребра в бешеном ритме стучит его сердце.
Чувствую поцелуй на своих губах.
Нежный, тягучий, непохожий ни на один из тех, что у нас были. Отвлекающий от саднящей боли внутри и дарящий новые эмоции.
— Мы можем закончить прямо сейчас, — невнятно говорит Градский.
Отрицательно качаю головой, обнимая его бедра ногами и сжимая его талию. Боясь того, что он в любой момент может покинуть мое тело.
Он дает мне привыкнуть еще минуту и начинает медленно двигаться.
От каждого непривычного движения внутри себя, я вздрагиваю, хватаясь за его плечи, пока он не просовывает руку между нами и не касается скользкого от моего оргазма и возбуждения клитора.
— Боже…
Это дарит другие ощущения, более яркие, притупляющие боль. Но расслабиться до конца я не могу. От каждого аккуратного толчка саднит. Боль трансформируется во что-то терзающее, но не жесткое.
Градский выскальзывает из меня через несколько минут.
На презервативе следы крови, как восклицательные знаки, которые делают все происходящее реальным. Проигнорировав эти знаки, Влад срывает с себя презерватив и кончает с глухим стоном на мой живот. Запрокинув голову и прикрыв от удовольствия глаза.
Впитываю в себя эту картину, стараясь запомнить каждый момент.
— Ты мой первый… — шепчу тихо, аккуратно вытирая бегущие по лицу слезы.
И хочу, чтобы остался единственным