Натянув на голову подушку, прячусь от навязчивого звонка в дверь.
Он воет и воет. Дребезжит, потому что тот, кто за дверью, зажал его пальцем и не собирается отступать.
Я уже жалею о том, что звонок подключили так быстро. Этот отвратительный звук вторгается в мое вязкое и болезненное одиночество, а мне в нем очень комфортно. Вторые сутки встаю с дивана только для того, чтобы пройтись до туалета. Родители думают, что у меня жар и отравление фастфудом. Проще обмануть, чем объясняться и снова что-то придумывать.
— Да черт возьми! — ору, с размаха швыряя подушкой в противоположную стену.
Та ударяется о нее и приземляется на неразобранную коробку с посудой.
Стряхнув с себя одеяло, спускаю ноги на пол и касаюсь холодного дерева стопами. Погода испортилась, и за окном второй день дождь, из-за этого в квартире даже днем царит вечный сумрак.
Я не хочу никого видеть, но этот звонок пробивает дыру у меня в черепе!
Голова немного кружится, будто я разучилась держать свое тело в вертикальном положении. Футболка, в которую я одета, измята и заляпана зубной пастой, волосы прилипли к щеке, будто посаженные на клей из моих засохших слез.
В глазок вижу Крис, я и не сомневалась в том, что это она. Больше так ломиться никто бы не стал. Я никого другого и не жду, потому что уговорила свою семью дать мне поболеть в одиночестве, а причина моего внутреннего землетрясения такая отравляющая, что я действительно больна, только тошнит меня не фастфудом, а моей собственной любовью.
— Я звонила пять раз! — рычит Кристина с порога. — И это только сегодня!
На ней рабочая футболка с названием кальянной, бейсболка и джинсы скинни, волосы заплетены в две косы, в руках пакет из супермаркета, который она опускает на пол, продолжая причитать и стряхивать с себя капли дождя:
— Хотела спросить, не хочешь ли ты чего-нибудь особенного. Например, осьминогов или дюжину эклеров! Но раз ты не отвечаешь, я купила лапшу быстрого приготовления и лимон.
— Я не голодная…
— Ты два дня не выходишь из квартиры, а в твоем холодильнике нет НИ-ЧЕ-ГО.
— Лимон его не спасет.
— Попьешь с ним воды и захочешь есть. Арина, у меня перерыв три часа перед вечерней сменой, и я никуда не уйду, пока не запихаю в тебя что-то съедобное!
— Пожалуйста, не кричи так, — прошу ее вяло и, развернувшись, тащу свое тело обратно в комнату.
— Он не звонил? — летит мне в спину.
— Звонил…
Рухнув на диван, подтягиваю к груди ноги и поворачиваюсь спиной ко всему миру.
— Поговорили?! — деловито спрашивает Кристина из кухни.
Судя по звукам, она разбирает свои покупки и наливает воду в чайник.
— Я не хочу с ним разговаривать… — отвечаю сама себе.
Не могу!
Он звонил четыре раза, но и для него я не сделала исключение.
В его жизни есть другая женщина, и, судя по всему, она присутствует в его жизни официально и давно, в отличие от меня, ведь со мной он не выяснял отношения в центре города на глазах у тысячи свидетелей. Меня он прятал от посторонних глаз.
Сейчас мне кажется, что я и в самом деле ничего… ни черта о нем не знаю. Именно так, как он и говорил. Что я вообще знаю о его жизни? Кроме того, что знала от брата, или того, что Влад сам когда-то показывал, пуская меня в нее на три процента, а может, и меньше.
Злость, ревность, тоска и разочарование — во мне столько эмоций, что я не знаю, на какую из них откликаться, именно поэтому просто лежу на диване, боясь того, что при любом неосторожном движении меня раздавит этими эмоциями, как бетонной плитой.
Я хочу избавиться от них. Очиститься, ведь это больно. Физически больно в груди. Я уже знаю, что проиграла. Он не будет моим. Я думала, что он вообще ничей, но и здесь промахнулась.
— Андрей звонит… — Кристина возникает за моей спиной.
Повернув голову, вижу в ее руках свой телефон, поставленный на беззвучный режим. Я как маньячка пялилась в него каждый раз, когда получала входящий звонок, подписанный именем Градского. Четыре раза. Все они поступили сегодня, и ни одного вчера.
— Скажи ему, что я жива, но сплю.
Крис мнется, кусает губы, глядя на дисплей, и все-таки кивает.
— Алло… — выпаливает в трубку. — Зачем так орать? Это не она… она спит. На меня тоже орать не надо!
Перестаю следить за их разговором, снова отвернувшись к спинке дивана.
— Где твоя зарядка? У тебя батарейка садится…
— Не знаю.
— Давай прогуляемся? Тебе нужно на воздух, на нем вырабатываются какие-то гормоны, это помогает от депрессии… И я пошутила насчет лимонов. Там шоколадный торт. Будешь?
— Нет.
— Арина… так нельзя… нельзя так… убиваться из-за мужика!
Вспылив, выкрикиваю в сердцах:
— Я бы рада не убиваться, только единственное, что мне кажется сейчас возможным, — так это как раз умереть. Мне так больно и… Я так злюсь на него, Крис! На него и на себя!
— Это уже хорошо, — она издает тяжкий вздох.
Возвращается в прихожую и роется в ящиках, ища зарядное устройство и хлопая дверцами.
В уголках моих глаз собираются слезы.
Любить его на расстоянии было в сто раз проще. Не знать, какой он на вкус, какие у него прикосновения, каким может быть его голос, когда он возбужден, как он валяет дурака, когда сидящие в его голове демоны затыкаются и дают передышку. Я люблю в нем все. Даже сейчас… люблю. Я не хочу других мужчин. Они для меня не существуют!
— Градский…
— Что?
— Градский звонит, — уточняет Кристина.
Проклинаю себя за то, как подскакивает к горлу сердце.
— Отклони… — прошу ее хрипло.
Сегодня моя изощренная потребность делать ему больно сильна как никогда. Хотя бы таким способом, но я хочу всадить в него нож, хоть это и не нож, а просто гребаная шпилька.
Крис молчит, а я зажимаю в кулаке край одеяла и дергаюсь, когда квартиру сотрясает ненавистный звонок в дверь. Я думала, мое сердце слишком тяжелое для того чтобы плясать в груди, но ведь оно всегда чувствует раньше.
Спрятаться, убежать. Вот чего я хочу! Я боюсь этой встречи. Боюсь, что она поставит точку, поэтому сжимаюсь и чувствую, как холодеют пальцы.
Я не была гордой все эти дни. Я боялась, что, как только выползу на белый свет, нашей истории с Градским придет конец. Я не готова. Я не могу…
— Это он, — голос Крис звучит взволнованно. — Что мне делать?
— Пошли его к черту… — шепчу.
— Я?! Мы даже незнакомы толком. Но я могу съездить ему по яйцам… — тараторит она.
Через слезы прыскаю от смеха.
Я не могу прятаться от него вечно. Может, даже лучше покончить с этим всем сейчас, меня пугает надвигающийся вечер и еще одна ночь наедине с самой собой.
С дрожью в коленях я опускаю ноги на пол и сажусь на диване, говоря:
— Ладно. Я сама.
Подойдя к двери, чувствую, как сердце привычно тянется к тому, кто находится за ней, и это дает силы, напоминает о том, что у меня есть что-то большее, чем набор базовых функций. У меня есть моя любовь, и пусть она невзаимная, именно она делает меня полноценной. Цельной. Живой, черт возьми.
Прокрутив замок, рывком открываю дверь.
На Градском деловой костюм и галстук. Темный след от щетины на подбородке делает его чуть старше и контрастирует с холодным стальным цветом глаз. Они впиваются в мое лицо, и я вижу в них шторм, который поднимает смерч в моей собственной душе.
— Почему не берешь трубку? — требует, проходя в квартиру.
На этот раз он не спрашивает разрешения, бесцеремонно тесня меня внутрь.
— Хочешь поболтать?
Его движения резкие, в уголках губ скобки, только обратные. Такие, которые делают его лицо серьезным. Слишком серьезным. Собранным.
От этой картины холод растекается не только по конечностям, но и по всему телу.
Я не ошиблась.
Он пришел поставить гребаную точку.
— Если я звоню, значит да! — рявкает Влад и осекается, видя за моей спиной Кристину.
Сложив руки на груди, она смотрит на него холодным взглядом.
Хотела бы я быть сейчас такой же равнодушной и сильной, как она.
— Я спущусь в кофейню, — говорит подруга, перехватив мой взгляд. — Буду на связи.
— Угу, — бормочу.
Она подбирает с пола свою сумку и, бросив на нас прощальный взгляд, тихо выходит за дверь.