«Я не боюсь чувствовать, я боюсь утонуть в чувствах… Я не боюсь физической боли, я боюсь душевной… Я не боюсь любить… я боюсь быть ненужной… Я не боюсь умереть… я боюсь остаться без тех, кого так сильно люблю…»
Меня тошнило. Сильно. Я зашла в туалет и закрыла на замок дверь. Прислонилась к ней спиной, чувствуя, как колени подгибаются, и я медленно сползаю вниз.
Предательство. Оно такое горько-терпкое на вкус. Будто таблетка анальгина на языке. Он тут. С Артуром. В одном кабинете. Твою мать, я не хотела в это верить. Арти спас меня тогда, вытащил из оврага, помог стать человеком. И как он мог снова столкнуть меня лицом к лицу с этим человеком? Как он посмел повергнуть опасности будущее Кэти? Ведь если Делакруа о ней узнает…
Меня прошиб озноб. Я даже думать не хотела о том, что когда-нибудь этот ублюдок посягнёт на мою дочь.
Встала, поправила одежду и подошла к раковине. Включила ледяную воду и слегка намочила лицо, чтобы макияж совсем не испортился. Посмотрела в зеркало. Да, этот день не был запланирован именно так. Хотела удивить мужа и поговорить, а получила испуганные зелёные глаза, дрожащую нижнюю губу и адское желание расплакаться. Нельзя. Не тут уж точно, когда в любой момент могу с ним столкнуться. Он не увидит больше моих слёз, не услышит ни оправданий, ни бесполезных извинений.
Горько усмехнулась. Я ведь просто хотела быть счастливой. Растить дочь, заниматься любимым делом, познавать мир сквозь призму радости. А что в итоге?
Такое впечатление, что я и не покидала Парижа. Что осталась всё той же влюблённой дурой, которой попользовались и выкинули. А хватило всего лишь одной встречи!
Ручка двери неожиданно повернулась. Я вздрогнула, понимая, что нужно уходить. Сидеть в укрытии было очень заманчиво, но всё имеет своё время. Любовь, страх, боль, гнев… Просто надо пережить этот период и отпустить. Вот только я не могу этого сделать. До сих пор слишком больно, до сих пор страшно…
– Эй, Вы там утонули? – недовольный женский голос раздался по ту сторону двери. Выключила воду, улыбнулась отражению, расправила плечи и вышла…
– Ой, госпожа Ржевская, прошу прощения… Не знала, что Вы именно там…
Выдохнула. Я столкнулась с секретарём Артура, которая видимо, только что вернулась с обеда. Это была женщина в самом рассвете сил, то есть за сорок. С шикарными чёрными прямыми волосами, алыми губами и тёмными глазами. Рита, кажется…
– Ничего страшного, – пожала плечами, – Всего хорошего! Кивнула ей и быстро ретировалась.
Я буквально выбежала из здания и остановилась, чтобы восстановить дыхание. В сумочке телефон разрывался от звонка Арти. Я, наплевав, слушала рингтон и злилась. Не вечно же мне хныкать и понимать? Медленно, словно никуда не торопясь, пошла к автобусной остановке. Села на лавочку и достала телефон. Пять пропущенных и одно не принятое сообщение:
«Ответь. Я волнуюсь. Ты где? Я всё объясню… Прости».
Арти, как обычно, в своём репертуаре. Коротко и ясно, без прелюдий. Объяснит он… Хотелось бы, чёрт возьми! Я написала смс Алисе:
«На работе меня сегодня не будет. Держи в курсе дел».
Мне безумно хотелось выговориться Алиске, но пока не могла. Надо переварить самой эту шокирующую информацию: мой бывший в Москве.
Приехал мой автобус. Я поднялась по ступенькам и села на свободное место. В салоне пахло бензином и тучная женщина-контролёр, в пёстрой одежде, жуя жвачку подошла ко мне. Я протянула сто рублей.
– Мне до Сокольников.
– Иностранка что ли? Акцент чудной, – гаркнула контролёрша.
– Да, – выдавила я.
Женщина оторвала мне билетики, дала сдачу и ушла, пробормотав:
– Понаедут тут… Вози их.
От этой реплики, тошно стало. И так, настроение хуже некуда, а сейчас испортилась ещё больше.
Я стала смотреть в окно и слушать через наушники музыку. Сейчас я заберу Катюшу из садика, и мы поедем с ней гулять. Не хочу думать ни об Арти, ни об этом ублюдке. Просто хочу провести время с самым дорогим мне человеком. При ней я просто не смогу грустить и плакать.
Автобус ехал медленно. Из правого глаза по щеке проскользнула слезинка. Я всхлипнула и вытерла щеку.
Я не знала от чего мне больнее больше: от поступка Артура или от приезда Ксавье. Но то, что сердце разрывалось, было уже нехорошо. Глубоко в душе я гордилась, что не позволила себе расплакаться, что говорила относительно спокойно и не так долго стояла истуканом.
А с другой стороны, мысленно давала себе затрещину, что не высказала Ксавье насмехающимся тоном всё, что думаю.
Хотя, кто я для него? Возможно, это просто бизнес, а я надумываю себе Бог весть что. Я прикрыла глаза. Когда до счастья остаются считанные шаги, появляется тот, кто всё рушит. Нужно преодолеть это. Смогла тогда, сейчас и подавно справлюсь. У меня есть дом, ресторан, образование и смысл в жизни. Пять лет назад у меня этого не было. Всё-таки жизнь та ещё сука, как её не люби. Москва тоже была не Парижем. Менталитет у людей другой, более жёсткий. Конечно, все люди разные, и не важно, какой национальности. Но если большинство в Париже улыбаются, то в Москве ходят хмурые, как тучи. А ещё вечно спешат: на работу, учёбу, практику.
Я привыкла жить в таком диком темпе, и он меня устраивал. Да, как и обычный человек, я валюсь с ног от усталости, но получаю удовлетворение от проделанной работы.
Телефон зазвонил. На дисплее высветился номер подруги. Включила гарнитуру и ответила в микрофон:
– Привет, как дела?
Алиса была взволнована. Сильно. Артур звонил, искал меня. На что я ответила, что пусть поищет. Ему полезно. Подруга очень удивилась, так как это был первый раз, когда я высказалась в подобном тоне о муже. Я заверила её, что всё в порядке и еду за дочкой.
– Если Ржевский звонить будет, ты не знаешь, где я, хорошо? – улыбнулась, – Лис, я потом всё расскажу. Это не телефонный разговор. Много клиентов? Оценили блюда?
Алиса переключилась на другую тему, и я вплоть до своей остановки слушала новости. Выдернув наушники из ушей, положив нагревшийся телефон в сумку, закуталась в пальто. Я шла по многолюдным улицам, слушая городской шум. До частного детского сада было идти долго, но меня это не смущало. Я любила гулять и сегодня могла себе это позволить. Вспомнился развлекательный дом, девушка Тереза, Моранси… Иногда я задумывалась: как я жила бы, если б Арти меня тогда не встретил? Куда бы пошла? Вернулась ли домой или направилась бы прямо к Ремингтону? Или же бродила б по улицам Парижа, упиваясь голодом, холодом и болью.
Повороты судьбы круты. Никогда не знаешь, куда ведёт та или иная дорога, или тот же человек. Один толкает тебя в бездну, другой же ловит и не даёт упасть. Но без одного, не было бы другого. Цепная реакция, без которой было бы не интересно. А возможно, что просто вообще ничего не было. Если бы не встретила Ксавье, то не лишилась бы девственности через насилие, не получила бы деньги на лечение Армана, не встретила бы Арти, не родила бы Катю, не получила бы образования… Всё, к чему мы идём, наступая раз за разом на грабли предопределено. Я не верю в судьбу, но верю, что всё в жизни взаимосвязано. И человек сам решает, какую дорогу ему выбрать. Путь – это осознанное решение и винить в нём можно только себя. Выбор, несмотря на моральные стороны человека, полностью ложиться ответственностью на его плечи. И неважно, какими доводами пользуешься. Я легла под Ксавье, думая, что помогаю брату. Но Арман был обречён, просто я хотела думать иначе. И я, в том числе виновата в том, что сейчас, спустя шесть лет страдаю.
За прошедшие годы я не стала стервознее или эгоистичнее. Но я стала взрослее, мудрее, раскрепощённее. Научилась ценить себя, свой труд. У меня появилась гордость. Хотя, если бы моим родным вновь угрожала опасность… Я отмахнулась от таких мыслей, не желая дальше развивать. Мысли материальны, если постоянно в них витать.
Я остановилась перед детским садом. Улыбнулась и прошла вперёд. Дети, вероятно, ещё спят, и может, мне придётся немного подождать.
Идя по узкому коридору сада, рассматривала разрисованные гуашью стены, на которых красовались рисунки детей. Помню, как в первый раз отвела дочку сюда, как она тянула ручки, плакала, не желая меня отпускать. Как я сквозь слёзы уходила, чувствуя острый прилив вины. Негодовала на мамочек, которые так спокойно оставляли их с чужими людьми. Первое время, постоянно испытывала стресс. Да, я оставляла Катю с няней дома. Но одно дело в родной обстановке и с проверенным человеком. Другое – совершенно незнакомое место, хоть, по отзывам, очень хорошее. Все проходят через это, все матери волнуются, оберегают и чуть что, сразу в слёзы. Последнее явно про меня.
Сейчас, я знаю, что дочке здесь хорошо. Она многому учится, многое узнает. Воспитатели прекрасные, дельные. И самое прекрасное чувство: ребёнок бежит к тебе, распахнув руки в стороны для крепкого объятия. Ловишь, целуешь и обнимаешь. Вот что значит любовь. Безвозмездная, светлая, искренняя. Любовь не терпит боли, надругательств, лжи. Она лишь дарит сердцу комфорт. Под ним многое подразумевается и для каждого человека комфорт свой, особенный.
Я поднялась на второй этаж и зашла в Катюшину группу. Тишина.
Посмотрела картинки на шкафчиках, умилилась и присела на скамейку. Достала телефон и посмотрела на время: три часа. Через полчаса детей поднимут. Ждать недолго.
Мобильник вновь показал не принятые вызовы и непрочитанные сообщения. Одно было от неизвестного номера. Лучше бы я его не открывала:
«Shelley,réponds à mon mari, il a le trac. Et nous avons besoin
de parler. Plus précisément, j'beaucoup de choses à te dire. K».
Мне захотелось сплюнуть. Как он вообще посмел мне написать? Да ещё в своей чёртовой манере:
«Шелли, ответь мужу, он волнуется. И нам надо поговорить. Точнее мне многое нужно сказать тебе. К».
О, да, прям сейчас, подпрыгнула, и побежала гладить Арти по головке и с тобой беседы проводить!
Блин, только более-менее в себя пришла, как снова… Я удалила сообщение и занесла его номер в чёрный список. Ему надо, пусть и разговаривает. Я же в своё время уже вдоволь наговорилась и наслушалась.
Но Арти, всё же, скинула смс, что со мной всё в порядке и я забираю Катю. И чтобы не смел, больше беспокоить моего повара и донимать меня. По крайней мере, до вечера.
Даже не хотела думать о разговоре. Надеюсь, он не додумается привести этого ублюдка домой. Тогда ни один, ни второй меня и Катю больше не увидят.
Кажется, сейчас я поняла, что без мужиков в жизни проще. Да и вообще одной проще. Сам себя же не предашь?
Время текло медленно. Я успела собрать Катины вещи, позвонить няне и сообщить, что на сегодня она может отдыхать.
Я услышала детские голоса. Улыбнулась. Кто-то там завозился. В группу неожиданно зашла воспитательница Ксения Андреевна.
–Здравствуйте! – она улыбнулась мне, – Радио няня оповестила, что Кирилл вновь проснулся раньше и решил всех перебудить. Вы за Катей?
Нет, за Васей… Кивнула.
– Как она? Поведение, успехи?
Воспитательница широко улыбнулась и разошлась в комплиментах. Нет, слушать приятно, что дочка хорошо кушает, взаимодействует с детьми… Но говорила бы женщина по существу.
– … только вот бывает, что начинает говорить на французском.
– И? Мы учим два языка. Вероятно, ребёнок путает слова, но это случайно. Если будете её поправлять, то она быстро среагирует и переключиться на русский, – недовольно проговорила я.
Меня сегодня все решили с ног сбить или просто день такой?
Ксения ушла, раздражённо сморщив носик. Вообще отзывы о ней хорошие, и заведующая хвалила воспитателя.
Густые русые волосы, стянутые в тугой пучок. На лице минимум косметики, ухоженная кожа и добрая улыбка. Но иногда сквозь ангельскую пелену я почему-то лицезрела чёрта. Глупое сравнение. Просто… Мне кажется, она не терпит господства над собой. И пытается лечить родителей. Видите ли, Катя, иногда, может ответить на иностранном языке! Лучше бы она задумалась, что сама говорит только на родном. В общем, настроение моё подкошено основательно. Вся надежда на дочку.
– Мааааааама!
Шею вмиг оплели маленькие любимые ручки. Кэти забралась ко мне на колени и поцеловала в щеку. Дочка была в тонкой майке и трусиках. Нахмурилась.
– А где твои носки с босоножками? Почему босиком?
Дочка сразу начала тараторить на моём родном языке. Да, собственно и на своём. Она ведь француженка. Рассказала, что воспитательница сказала, что я пришла. Катя не поверила и, спрыгнув с кровати, сразу же побежала смотреть. Усмехнулась.
– Ты умылась? Сходила в туалет? Катя покачала головой.
– Тогда давай быстро делай дела и поедем кататься на каруселях. Сегодня будем развлекаться.
– Правда-правда? – на меня уставились синие глаза дочери.
– А то! Катюша меня стала расцеловывать.
– Спасибо, мамочка! Спасибо, спасибо! Я спустила её на пол.
– Бегом за башмаками и носками! И чтобы в следующий раз сразу одевала! Говорила это я уже в спину убегающей дочки. Усмехнулась. Какая же она… Моя.
Два часа спустя
Москва бросала слёзы на мокрый асфальт. На каруселях покататься не удалось из-за дождя, и Катя расстроилась. Зато мы посетили московский метрополитен и Кате очень понравились электрички. Девочка была в первый раз в подземке. Так мы и добрались до центра столицы, сходили в кинотеатр на мультфильм, поели сладкую вату и попкорн.
Купили Кате игрушку «Лунтик» и, вызвав такси, поехали ко мне в ресторан.
В целом, дочь была довольна, я измотана. Но мне понравился этот день. Редко я провожу его так: только мы вдвоём. Здорово, вот так провести время, отвлечься, расслабиться, обдумать… Конечно, у меня болела голова, от нескончаемых потоков вопросов Кэти, и я была голодной, как медведь. И мне очень не хотелось ехать домой. Сегодня я не желала вести разговор. Слушать оправдания, пытаться понять…
Но я не могла повернуться спиной и сбежать. Не потому, что я так не могу сделать. А потому, что всем обязана Арти, потому что он родной для меня человек.
Мы зашли в ресторан и прошли в мой кабинет. Там разделись.
– А папа приедет? – спросила меня малышка.
– Нет, солнышко. У него много работы и увидимся только дома. Вот сейчас покушаем и поедем к нему.
– На метро?
– Нет, на машине.
Катя задумалась.
– Хорошо. Но ты меня ещё покатаешь на эле… поездах?
Рассмеялась.
– Как-нибудь! Побудь здесь, я схожу за тётей Алисой.
Катя кивнула и сев на диванчик, стала играть на моём телефоне в миньонов.
Технический прогресс… У меня даже в двадцать лет подобной техники не было… Современный мир, та ещё чёрная дыра. С каждым поколением дети становятся всё прогрессивнее. И ладно, если бы это касалось только техники… Сейчас ребёнок узнает о сексе очень рано. СМИ ему в этом помогают, как и родители. Но ведь не денешься никуда, когда показывают различные рекламы, когда на каждом шагу пестрят баннерами.
В общем, я хотела бы, чтобы Катю это обошло. Но наивной я перестала быть уже давно…
Я нашла Алису на кухне при параде. В поварском колпаке, в белом фартуке и с мукой на щеках. Она гневно что-то кричала Вадиму про сахар и его короткий ум. А тот на тебе и поцеловал её. Вот так прям, притянул и приклеился к её рту губами. Персонал загоготал. Подруга отшатнулась от Вадика и стремительно залепила, нахалу, пощёчину. Зло посмотрела на всех.
– Ну, держитесь у меня, – процедила она сквозь зубы. Я не выдержала и рассмеялась. Теперь всё внимание было приковано ко мне. Алиса покраснела и подошла ко мне.
– Ммм, – замялась она,– Извини. Он придурок, я же говорила.
Вздёрнула бровь.
– Так это у вас в порядке вещей? Étonnamment(фран.поразительно)…
Алиса вспыхнула.
– Не выдумывай. В первый раз он свои губы распустил, осьминог хренов. Бесит уже. Можно мне другого су-шефа, а? Шеллс, он меня до ручки доводит.
– А раньше не доводил?
Девушка покачала головой.
– Не до такой степени. В последнее время, будто с цепи сорвался. И сегодня, говорю, что нужно положить сахара меньше, потому что будет конфитюр. Вадим начал, мол я тут кондитер, я сам знаю сколько и чего… А я блин, чурбан простонародный, так тут, баклуши бью!
Ясно… Опять территорию не поделили.
– Я поговорю позже с вами обоими. Нечего мне тут народ веселить своими любовными стычками.
Алиса открыла даже рот.
– Я…
– Ага, ты организуй мне и Кате ужин в кабинете. Голодные ужас.
Глаза у Алисы заблестели.
– Малышка здесь? Здорово! Сейчас я вас накормлю…Мне стало страшно от её голоса.
– Лис, только без фанатизма, а то отсюда уйдём шариками на ножках, – с притворным ужасом проговорила я. Казанова рассмеялась.
– Зато, какая реклама ресторану!
С этим не поспоришь. Я видела, что подругу сгрызает любопытство, но она упорно молчала, не спрашивала. А я… Не готова ещё обсуждать это с кем-то. Сначала нужно разобраться самой, попытаться наладить то, что уже кануло в бездну. Одернула себя.
Сколько раз говорила себе, что не стоит рубить с плеча, столько раз…Я подошла к кабинету и услышала Катин голосок. С кем она говорила? К горлу подобрался противный комок, который не давал от страха сглотнуть слюну.
Дочка говорила по-французски. Похолодела от осознания того, кем был её собеседник. Ударила кулаком в дверь. Пришлось войти.
– С кем ты разговариваешь? – с ходу спросила я.
Девочка улыбнулась.
– С твоим другом Роже, – ответила Катя.
Роже? Хлопнула мысленно себя по лбу. Ксавье Роже Делакруа… Сукин сын!
– Мам, – Катя посмотрела на меня, – Он хочет поговорить с тобой.
Мне просто пришлось взять трубку и приложить телефон к уху. Сейчас я хотела бы, чтобы Кэтрин не знала моего языка. У меня просто язык чесался высказать всё её биологическому отцу. Но приходилось натянуто улыбаться и фильтровать слова… А жаль…
– Роже? Я Вас внимательно слушаю…
И правда, далее я просто слушала. То, что я родила от него дочь, что не сообщила ему, и т.д. и т.п…
Да, вскочила и полетела из России в Париж, чтобы сообщить этому… что он станет папочкой. Во мне рокотал гнев. Я бросила трубку.
– Больше не отвечай на мои звонки, если не высвечивается имя отца или Алисы, хорошо? Глаза дочери налились слезами. Она шмыгнула носом.
– Я думала, ты будешь рада. Он… Вежливый и много про тебя рассказывал.
Вежливый? В иной жизни… Но не могла же я наговорить Кате о нём гадостей. Это неправильно, даже если и она не знает об истинном положении дел. Я присела рядом с дочкой.
– Не все люди вежливые и хорошие. И он не мой друг. Давний знакомый, с которым я предпочла бы не общаться. Ты ни в чём не виновата. Но в следующий раз, смотри, кто звонит. Номер неизвестный, значит, не бери трубку, хорошо?
Катя вытерла слёзы. Я посмотрела на номер Ксавье. Уже другой. Видимо, понял, что я не отвечу и сменил сим-карту. Не удивительно. Боже, ну почему это происходит со мной? Дверь открылась и вошла Алиса с подносом. Увидев её, не выдержала и расплакалась. Не смогла. Чёрт возьми, я не смогла!