«Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.»
Порой кажется, что поезд жизни движется прямо на тебя. Едва не сбивает с пути и даёт тот самый миг, когда стоит задуматься. Стоит ли игра свеч?
Я смотрела, как мужчина всей моей жизни играет с дочерью, что-то ей рассказывает, показывает какие-то фотографии. А я стою в сторонке, облокотившись на дверной косяк, и задумчиво наблюдаю за такой по-семейному домашней картиной. Мне было слегка неприятен факт вхождения Ксавье в круг общения Кати. Нет, я согласна, что Делакруа имеет полное право на знакомство и дальнейшее участие в жизни ребёнка, если на то есть его желание. Но за все года я привыкла думать, что Артур отец Екатерины. И это настолько было ново видеть того, на кого моя кровь и плоть похожа, как две капли воды. Волосы, глаза, лоб… Улыбка только моей была.
За окном продолжал поливать дождь, и мы с Ксавье решили никуда не ездить и побыть дома. Поиграть, заказать что-нибудь из суши-бара.
Катя же только обрадовалась такому повороту. Ей мужчина подарил навороченную куклу и большую книжку сказок на французском. Сказал, что специально привёз из Парижа. После этих слов, мне захотелось его стукнуть. Факт, что за нами следил детектив, нервировал, бесил и заставлял где-то глубоко в душе томиться тому чувству, которое я безуспешно пыталась вырвать из сердца.
Сомнение. Нет ничего хуже этого состояния. Оно медленно разлагает на части, ибо мечешься между одним выбором и другим. Мне надоело это чувство. Я уже ничего не знаю. Мне хочется верить, но так страшно. А ещё Катя… Она такая маленькая. Как она воспримет наш с Арти развод? Примет ли Ксавье, как… Как кого? Своего отца или моего мужчину? А если ничего не получится, то не только моё сердце будет разбито. Но за своё я уже не так волнуюсь. Главное, мой ребёнок.
В дверь позвонили, и я оторвалась от созерцания непривычной семейной картины отца, играющей с дочерью.
– Я открою, – Ксавье неожиданно подскочил и ринулся принимать «заказ».
Слегка была удивлена, потому что в прошлом он не спешил что-то сделать. Наоборот, выполняли приказы другие. А Делакруа лишь давал распоряжения, даже в таких мелочах.
Входная дверь захлопнулась. Дочка поднялась на ноги и хитро улыбнулась мне.
– Мама, а мне он нравится. Он такой красивый, правда, носатый.– С умным видом проговорила девочка.
Я не удержалась и рассмеялась. Ксавье подошёл ко мне сзади.
– Кэти, я говорил, что у твоей мамы очень красивый смех? – незаметно для дочери, мужчина провёл рукой по моей спине. Даже сквозь халат, чувствовала посыл жара. Это было волнующе…
– А ты мне что-нибудь купил?– подумав, спросила дочь.
– Катя, – строго начала я.
Ксавье выступил вперёд и присел на корточки.
– Солнышко, не думаю, что твоя мама будет в восторге от тонны шоколада. Но мы можем её уговорить, – заговорщицки прошептал мужчина и что-то сказал на ухо малышке.
Делакруа выпрямился и взял дочку за руку. Они оба посмотрели на меня таким умоляюще-наглым взглядом, что я не удержалась и закатила глаза, растягивая одно-единственное слово: «Ладно».
Время тянулось неимоверно медленно. Мы сидели втроём на кухне и кушали. Время было уже обеденное, за окном хмурилось небо, оповещая, что с минуты на минуту будет дождь. А может, ещё и гроза.
Катя тёрла глаза, видимо, наигралась. Да и погода располагала ко сну. Я сама бы сейчас легла бы в постельку.
Телефон завибрировал и я вскрикнула. Вот такие неожиданные моменты заставляют биться чаще. Что уж говорить…
– Ржевская, – ответила я на незнакомый номер, – Да что вы говорите! Почему это я вам что-то должна? У меня французский ресторан, а не показ модных проституток. Вы что там, озверели все? Вот как себе это представляете? Ах… Помещение вам понравилось? Столы хотите убрать и устроить там свой…А не пойти ли вам лесом к русской бабе Яге? Она быстренько вас того… Оприходует!
Со стуком положила телефон на стол. Закрыла глаза и начала считать до десяти. Катя знала, что так мама успокаивается, и поэтому сидела молча. Какая же она у меня умница.
– Кто тебе докучает, что ты так нервничаешь и ругаешься? – задумчиво спросил Ксавье, суя в рот ролл.
Хмуро на него взглянула. Его глаза меня завораживали, но в груди всё ещё осталось толика возмущения и раздражение.
– Какой-то модельер звонил. Я так поняла, что хотел договориться о показе мод в моём заведении. Только вот, его не научили, что при переговорах желательно соблюдать субординацию и вежливость. И хамить необязательно… О! И говорить, что я должна делать, а что нет. Разозлил, блин!
Выдохнула и отпила из бокала воды.
– Мамочка, а можно посмотреть мультик и шоколадку?
Сластёна моя.
Улыбнулась, протянула руку и, погладив голову дочери, нежно проворковала:
– Конечно, малыш, беги. Давай только десять минут, пока мы кушаем и спать.
Катя слезла со стула, чмокнула меня в щеку и побежала.
– Она такая красивая. На тебя похожа. Сильно, – сдавленно произнёс мужчина, – Знаешь, какие чувства я испытал, когда детектив сообщил, что у тебя есть ребёнок? Я злился так сильно, что хотел твоему дружку рожу начистить и натянуть на …
– Делакруа, – прошипела я.
– А потом, месье Боре показал мне фотографии Кати, документы из роддома и я всё понял… Тогда уже мне хотелось в сотый раз отвесить самому себе подзатыльников. Столько лет о тебе собирали сведения и по моей дурости ничего мне не докладывали. И я узнал о существовании дочери совсем недавно.
– Хорошо, что вообще узнал, – пробормотала я.
– Шарлотта, я не оправдываю своих действий, слов. Нелегко переступить через себя, всё взвесить и поменять всю жизнь. Начать с нуля, хотя к тому, что я имел, шел годами, обдирая пятки в кровь. И не только.
Хмыкнула.
– Всё познаётся в сравнении, – продолжил мужчина, – Для меня не имеет смысла иметь особняки, бизнес, если вас нет в моей жизни.
– Знаешь, от владения борделя я бы так и так воздержалась бы, – усмехнулась я, – Так что не надо говорить, что ты сделал это для меня. В первую очередь для себя, хотя вероятно, тебя подвигла совесть и чувство вины.
Я отодвинула от себя тарелку, чувствуя, что наелась. Подняла глаза и натолкнулась на взгляд задумчивого Ксавье.
– Знаю, что пройдёт много времени, прежде, чем ты мне поверишь. У меня есть надежда… И я буду бороться.
– Я не хочу снова наступить на грабли. Теперь мне есть, что терять и кого защищать.
Мужчина встал и отнёс грязную посуду в раковину. Облокотился руками об стол. Я видела, как напряжение охватывает его спину, руки…
– Ксавье?
Я поднялась и подошла к нему.
– Думаешь, мне легко проворачивать тот год в памяти, вылавливая каждое мгновение, когда я вёл себя по-свински? Когда брал тебя против воли, когда унижал, когда оскорблял? Да ни хрена подобного! – Делакруа повернулся ко мне и схватил за руку, – Я не понял даже того, что лишил тебя невинности. Хотя на тот момент, это ничего бы не изменило. Я тебя хотел. И моё желание было первостепенным. Марко пытался вправить мозги. Мол, зачем мне такая неиспорченная девочка. А я… Знаешь, что сделал я?– его голос перешёл в хрип.
– Что?– шёпотом спросила его.
– Я впервые врезал лучшему другу, – горько выдавил Ксавье, – Он лишь потёр подбородок и предупредил, что я сам накинул петлю себе на шею. Марко был прав. Сначала это была похоть. Но тот глупый маскарад показал мне, насколько хрупки наши отношения. Потом всё было хорошо, и я всё больше понимал, что ты для меня словно воздух…
– Но тебе было недостаточно моей верности. И ты поверил врагу…
– Да. Это меня не оправдывает.
Я вздохнула. Мужчина притянул меня к себе и обнял. Я не сопротивлялась. Да и зачем?
– У меня была трудная жизнь, Шелли. В плане доверия. Когда мне было десять, мать ушла от нас к более респектабельному мужчине. Отец стал забываться в алкоголе первое время. Первый раз он меня ударил в одиннадцать. Избиения продолжались два года, затем я ушёл. Со сломанным носом, рукой и ушибленными рёбрами. Так мне сказали в больнице. Оттуда я сбежал, так как знал, что меня вернут родителю. По мне, жизнь на улицах была лучше, нежели в доме с отоплением и с постоянными оплеухами и сломанными конечностями. Так, собственно и началась моя разгульная жизнь. – Ксавье говорил шёпотом, поглаживая меня по голове. – В четырнадцать я познакомился с одним человеком, на которого в последствие и работал. Сама понимаешь, что это криминал. В основном воровство, наркотики, казино. Париж яркий город, и привлекает много туристов. Я работал на Серхио десять лет, в этот период познакомился с Марко. Мы оба подумывали уйти из «бизнеса», но это не тот случай, когда можно уволиться.
Я затаила дыхание, сильнее прижавшись к мужчине. Его шёпот дрожью отзывался во мне. Страшно представить такую жизнь.
– Серхио умер и оставил всё мне. Недвижимость, бизнес, врагов… Бордель я уже сам запустил в работу. К тридцати годам, я уже был не тем десятилетним мальчишкой, который плакал по ночам из-за матери, а позже от оплеух отца.
Я не заметила, как по моим щекам струились слёзы. Ксавье приподнял меня, и я обхватила его бёдра ногами, прижавшись всем телом к мужчине.
– Не стоит плакать. Просто… Я хочу, чтобы ты знала обо мне больше. Но всю грязь, я не могу тебе рассказать. И всё равно, моя жизнь не оправдывает поступки. Особенно, в отношении тебя. Выбор и осознание. И то, и другое пали на тебя. Серхио меня воспитывал, дрессировал с четырнадцати лет. Так что, его влияние дало свои взрастило свои корни.
– Не против выпить? – прошептала я.
Ксавье поцеловал меня в шею и опустил. Я достала из холодильника початую бутылку вина.
Разлила по бокалам.
– Я посмотрю, как там Кэти.
Выбежала из кухни, тяжело дыша. Боже, я не ждала подобной откровенности. Мне было странно быть настолько близкой, настолько жаждущей и настолько отчаянной. Именно этого я ждала от него. Открытости. Признания. Чтобы меня впустили в свой уголок жизни.
Кэтрин сопела у себя на кровати, обняв любимую игрушку. Я накрыла дочь одеялом и вышла из комнаты.
– Я тут, – раздался голос мужчины из гостиной.
Молча села рядом с ним. Мне протянули бокал, и я сделала глоток. Поставила фужер на стол.
– Как ты познакомился с Марко?
Ксавье положил руку на моё колено и слегка сжал.
– Мне было шестнадцать, и я считал себя крутым. Курил травку, обворовывал туристов, разбирался с должниками Серхио. В один из обычных в жизни дней, к нам в особняк притащили тощего мальчишку. Маркоса. Ему тогда было четырнадцать. Весь в синяках, побитый, как дворовый пёс. Как оказалось, он из приюта. Мотался из одной приёмной семьи в другую. И в последней ему не повезло. Серхио хотел его в диллеры заслать, я попросил себе на поруку в «напарники». С того дня, мы долго притерались, но никогда не поднимали друг на друга руку. Он стал моим единственным другом. Таких больше нет.
– Вам повезло…
Я положила голову ему на плечо.
– Почему жизнь нам подкидывает испытания?
– Потому, что это жизнь. Если бы мать не ушла, то и отец бы не спился бы… Можно долго гадать, на тему: «Что если…». Но это не изменит реальности. Сейчас, я полностью в свободном полёте. У меня куча денег, но больше нечего нет. И не надо, если со мной рядом будете вы. Кэти. Она такая славная. Глаза мои и искрятся так, что хочется улыбаться от умиления.
– Катя луч солнца в моей жизни. Было сложно, когда я узнала о беременности. Но Артур мне помог. Он чудо, а не мужчина. Знаешь, сколько раз я спрашивала себя: «Почему я не могу его полюбить»?
– Посмотри на меня, – прошептал мужчина.
Я подняла голову, показывая, что слушаю.
– Никогда. Слышишь, никогда не говори этого…
– Думаешь легко жить с осознанием, что не можешь смотреть на других мужчин, потому что принципы не позволяют? Я не могу, как ты или сотни других людей. Взять, пойти и переспать. Или по дружбе пару раз, или просто так. Мне нужно чувствовать. И не просто тупую симпатию. Я должна любить. На меньшее я не согласна.
– Так ты, – начал говорить Делакруа, – У тебя никого…
Закатила глаза.
– А тебе твой Шерлок ничего разве не сказал. Он же может по моей жизни диссертацию накатать, – съязвила я.
– Об этой стороне твоей жизни я знать не хотел…
– Я рада.
Мне стало неуютно, и встала с дивана. Подошла к окну и стала смотреть на дождь. Интересно, как там Арти и Алиса? Не поубивали друг друга?
Меня обняли сзади и прижали к сильному телу.
– Ты не представляешь насколько приятно знать, что я у тебя единственный, – прошептали мне в ухо, – Я так ревновал к бармену, что…
Меня поцеловали в шею, и кожа покрылась мурашками. Я отклонила голову, давая мужчине больший доступ.
Его губы сантиметр за сантиметром исследовали шею, а руки распахнули халат и коснулись напряжённого живота.
– Ты меня убиваешь, – хрипло отозвался мужчина и повернул меня к себе лицом.
Одна рука зарылась в мои волосы. Его лицо приблизилось ко мне вплотную, что носы соприкасались. Я чувствовала его дыхание, его обжигающий взгляд.
Мгновение и поддалась вперёд. Губы коснулись его щеки, подбородка, губ… Мне хотелось забраться ему под кожу и поселиться там. Чтобы пахло мной, чтобы мысли только обо мне, чтобы…
Он приподнял меня и посадил на подоконник. Мужчина страстно меня поцеловал, одновременно расстёгивая бюстгальтер.
Его пальцы гладили полушария, задевая соски.
– Они стали другими. Чуть больше, мягче… И одна мысль, что ты кормила моего ребёнка… Они желанны. Ты вся…
Ксавье наклонился и лизнул розовую вершину. Приглушённо застонала.
Мужской хриплый смех поднял во мне вихрь желания. Ксавье выпрямился и плотно прижался ко мне. Его жажда была ощутима и приятно и понятна. Ногами обхватила его бёдра и придвинула к себе.
– Сегодня только десерт, – страстно отозвался мужчина.
Пальцы правой руки прочертили линию от груди вплоть до трусиков. Мужчина отодвинул их и проник в меня, раздвигая складочки.
– Делакруа, – прошептала я, выгибаясь.
Один палец был заменён двумя, а движения стали быстрее, резче, интенсивнее. Во мне началась подниматься буря, которая вот-вот снесёт всё и вся. Я хотела его. Роже, в себе. Полностью и без остатка. Жаждала ощутить стальную твёрдость, желанную так в этот момент.
Пальцы исчезли, и я захныкала от «пустоты». Ксавье хрипло рассмеялся.
– Я долго ждал, мечтая об этом…
Он опустился на колени и опустил трусики вниз по ногам. Раздвинул руками мои бёдра и языком коснулся клитора. Медленно, никуда не торопясь, он очерчивал круги, возбуждая вновь.
Буря вновь зародилась в моем теле, когда язык мужчины погрузился в лоно.
– Такая… Моя…
Его слова, движения, стоны… Я немела при каждом прикосновении этого человека. Выгибаясь дугой, показывала, насколько я близко. И вот, его пальцы проникли меня, а зубы слегка прикусили клитор… По телу мелкая дрожь, в ногах слабость, глаза прикрыты и слёзы. Счастья? Неловкости? Удовлетворения?
Мне было всё равное, что у меня уже не такая, как раньше, упругая грудь. Что на теле были растяжки, что я давно не занималась сексом и вообще в этом деле неопытна. Но я чувствовала, что желанна и любима.
– Тебя надо включить в моё персональное меню. На десерт. Обмазать сливками и наслаждаться без перерыва.
Мужчина поднялся и обнял меня. Моя голова покоилась на его груди, его руки перебирали мои волосы.
Резкий щелчок заставил нас вздрогнуть.
– Я думаю, мы пришли как раз вовремя, – заметил звонкий ехидный голос, – Кажется, всё пропустили.
Я заскрежетала зубами.
– Казанова! Ржевский! А ну, блин вышли из комнаты, – рявкнула я.
Алиса рассмеялась.
– Шеллс! А ты покраснела!
– Вон! – крикнула я, – Боже, как стыдно.
– Стыдно, когда видно, – с умным видом заметил Ксавье.
Я спрыгнула с подоконника, натянула трусы, застегнула лифчик, завязала намертво халат.
Мы вышли с Делакруа к Алисе и Арти. Те стояли в обнимку и довольные. Видимо, утро у них прошло очень даже хорошо.
Мои щёки до сих пор горели, и я не могла посмотреть в глаза другу. Поймали, почти с поличным. Зашли бы на минут пять раньше… И увидели бы француза между моих ног.
– Шелли, – позвал Арти, – Не переживай ты так. Кстати, Катя спит, и ваши… стоны её не побеспокоили. Хотя я бы воздержался от…
Арти не договорил фразу, потому что Алиса наступила ему на ногу.
– Не смущай ещё больше, – весело проговорила она, – И передай, пожалуйста, парижанину, что если он ещё раз обидит мою подругу, то я выколю его глаза и вместо них туда засуну куриные яйца. Всмятку.
Ошарашено посмотрела на Алису.
– Это что, новая форма ругани? Кулинарная?
– Моя собственная, уникальная.
Хмыкнула.
Арти всё же перевёл Ксавье и тот лишь широко улыбнулся, сообщая, что у меня хорошая подруга.
Мы сидели и разговаривали, и смеялись. Вскоре проснулась Катя. Ксавье побыл с нами ещё немного уехал. Арти повёз Алису домой, а я села на диван с чашкой горячего чая, Джейн Остин и хорошим настроением.