«Рыданиями ничего не достичь, объятия в трудный момент не помогут… но радость надо делить с тем, кого любишь. А с пустотой и отчаянием лучше справляться самому.»
Я проснулась от солнечных лучей, освещающих моё лицо. Я лежала на боку почти у края большой кровати. Потерла пальцами глаза, взбодрилась. Замерла и прислушалась. Никакого намёка на присутствие Хозяина не было. Ни дыхания, ни каких-либо телодвижений. Едва не выдохнула с облегчением. Не хотелось просыпаться одновременно. Это было бы… Как-то странно. Не по правилам.
Я помнила, что Ксавье сказал принести свои вещи в эту комнату. Содрогнулась от осознания, что секс будет каждый день недели.
Перевернулась на спину и уставилась в потолок. Горько усмехнулась. Я терпеть не могла эту жизнь и постепенно начинала ненавидеть мать. Отец был прав. Лекарствами мы поддерживаем Армана, но он никогда не станет прежним, не поправится, и приступы всегда будут сопровождать в течение жизни в виде полу свежего овоща. Я люблю брата, иначе не стала бы жительницей борделя. Но часто задумывалась, а самому Арману это нужно? Он испытывает боль изо дня в день, его пичкают лекарствами, уколами… Он живёт не потому, что хочет, а потому что мы без него не можем. Любовь творит чудеса, а в моём случае прибавляет очередную унцию боли.
Поднялась с кровати, натягивая простыню на голую кожу. Нужно найти платье и идти в свою комнату, пока мужчина не вернулся.
Быстро отыскала нужную вещь, нацепила на себя. Пригладила волосы руками и открыла дверь.
– Ты куда-то собралась, малышка?
Как вкопанная смотрела в лицо мужчины, задрав слегка голову. Сглотнула.
– Без этого платья, ты гораздо желанней, – проурчал его голос.
– Доброе утро, месье Делакруа. Мне нужно подняться к себе…
Мужчина остановил меня взмахом ладони.
– Нет. Не нужно, – Ксавье развернулся и крикнул, – Мари!
Белоснежка появилась почти мгновенно, щеголяя в шёлковом расстёгнутом халате, из-под которого виднелось кружевное алое бельё.
Ксавье хищно её оглядел, и я невольно покрылась мурашками от страха. А что если он захочет тройничок? Что, если устал от меня и отдаст тому, кто больше заплатит? А сам возьмёт в постель эту блондинку?
– Принеси вещи Шарлотты в мою комнату. Она будет жить в моей спальне.
– Месье Делакруа, – начала говорить Мари, то и дело, бросая в меня взглядом испепеляющие молнии.
– Иди, – рявкнул Ксавье, – И прикройся.
Мари натянуто улыбнулась и удалилась. Я чувствовала некое удовлетворение. Мне нравилось, когда эта змея не получала желаемого.
Я отошла назад, давай проход Роже. Мужчина закрыл дверь и осуждающе на меня посмотрел. Опять что-то не так сделала? Сглотнула слюну. В животе заурчало. Я смутилась от этого звука и опустила глаза.
– Сейчас Мари принесёт одежду и иди, ешь. Меня до вечера не будет, можешь заниматься своими делами. И, Шарлотта, без фокусов.
Фокусы? А я когда-нибудь что-либо вытворяла? Насколько известно нет. Такое поведение, было не в моём стиле.
– Месье Делакруа…
– Шарлотта, мы с тобой любовники и знакомы полгода. Будь добра, называй меня по имени. Я чувствую себя старым.
Хмыкнула. Ему всего тридцать. Хотя если учесть, что он старше меня на девять лет…. Комплексует что ли?
– Брось, Шелли, не забивай этой ерундой голову.
– Ксавье, – пискнула я, пятясь назад, – Мне нужны деньги.
Мужчина потёр переносицу между глаз.
– Получишь всю сумму в конце недели.
Прикусила губу. Сердце стучало от страха.
– Мне нужны деньги сейчас. Пожалуйста. Мы оба знаем, что я в этом месте не по призванию нахожусь.
– Я это лучше всех знаю. И это одна из причин, почему я тебя имею.
Ксавье приблизился ко мне. Его глаза неотрывно смотрели в мои. Он облизнул губы.
– Ты прекрасна, Шелли. Даже в мятом платье, со спутанными волосами, припухшими губами и с глазами, наполненными слезами. Только дьявол знает, почему я от тебя не устал. Может, это загнанное выражение лица и дрожь в голосе? Или это не желание подчиняться мне. Тем не менее… Ты предпочитаешь мою постель, мои деньги, мой член.
У меня перехватило дыхание от его слов.
– Ты знаешь, что деньги нужны не мне, – прошептала я, – Они для брата… Я никогда бы, не легла в постель, к тому, кого не люблю. Но так сложились обстоятельства.
Слёзы потекли из глаз.
– Я терплю каждый раз от тебя жёсткость, которая проявляется на следующий день неприятной болью. Я молчу, не жалуюсь… Потому что у нас договор. Ты меня трахаешь, и за это платишь деньги.
Мужчина схватил меня за затылок.
– Именно. Я.ТЕБЯ. ИМЕЮ. Как захочу, когда, сколько, где…
Сжала зубы.
– Делай, что угодно… Только плати.
Ксавье отпустил мою голову.
– В будущем, из тебя выйдет безупречная шлюха… А пока, ты мне не надоела, будешь играть по правилам, – мужчина дико усмехнулся.
В груди всё рокотало. Почти всегда Ксавье вёл себя, как настоящий ублюдок. Мне безумно хотелось посмотреть на ту, в которую он влюбится. Будет ли она шлюхой или богатой наследницей, было неважно. Мне хотелось, чтобы мужчина почувствовал эту зависимость от эмоций.
Мне нужны были деньги из-за любви, из-за чёртовой ответственности. Другая, на моём месте, плюнула бы на все и высказала всё матери. А я не могу, я ведь добрая… Безотказная. И порой мне кажется, что бесхребетная.
– Я переведу часть недельной суммы на счёт твоей матери, остальную часть, когда уеду. И, Шарлотта, – Делакруа сделал паузу, – Ты должна очень и очень стараться сделать меня за эту неделю довольным.
От его слов по спине побежали мурашки. Словно тысячи игл проникли под кожу, заставляя сжать зубы, чтобы не закричать в голос.
– Обещаю, – выдавила я, – Ты не пожалеешь.
– Вот и прекрасно.
Хозяин окинул взглядом комнату.
– Уберись здесь, – сказал он и сел в кресло, – Только разденься для начала.
Я глотала слёзы, пока одежда падала к моим ногам, нежно спускаясь по телу. Я переступила, через платье, перебарывая свою стеснительность. Выпрямилась и посмотрела на Ксавье.
Слышала, что, когда стоишь голой перед мужчиной, считаешь себя красивой, желанной, особенной. Конечно, если это тот самый человек. Я чувствовала себя грязной, опороченной, очернённой. Я не думала, что красива, что желанна… Хотя жажда страсти во взгляде Ксавье говорила о многом. Интересно, что он во мне нашёл? Пожалуй, кроме длинных ног и больших глаз, во мне не было ничего интересного. Умом мужчину не понять…
– Тебе нужно приглашение, чтобы застелить постель? И подобрать вещи с пола? – усмехнулся мерзавец.
Я выдавила улыбку и, развернувшись, пошла к кровати. Кусала до крови губы, пока взбивала подушки, поправляла простынь, расправляла одеяло… Руки, тряслись, глаза, наполненные слезами, перед собой ничего не видели из-за испытанного унижения…
– Знаешь, Шелли… Я часто вспоминаю тот день, когда впервые увидел тебя.
Остановилась, как вкопанная, услышав хриплый голос мужчины.
– Загнанная, пытающаяся выдавить улыбку жизнерадостности… Ты сразу заинтересовала меня. Длинные ноги всегда были моей слабостью, – Ксавье замолк.
Но я спиной ощущала его взгляд.
– Да, я тоже вспоминаю тот день, – пробурчала себе под нос, – День моего падения…
– Говори громче, малышка, тебя не слышно, – приказал Делакруа.
Я наконец-то застелила постель и принялась собирать вещи с пола.
– Я сказала, что тоже помню тот день в Париже, – громко проговорила я.
– Замри!
Стоя в позе «рака», напряглась, когда услышала приближающиеся ко мне тяжёлые шаги мужчины.
– Я не планировал отыметь тебя сейчас… Но моё тело и желание говорят об обратном. А так как ты уже оплачена…
Сглотнула слюну. Снова? Опять? У меня даже не будет передышки… Хотя исход был и так ясен, когда Ксавье принудил меня убираться нагишом.
Его тёплые руки накрыли мои бёдра, приближая к себе. Я чувствовала под штанами эрекцию. Прикусила язык, чтобы не просить о пощаде. Деньги. Дьявольские финансы заставляли меня терпеть посягательство на моё тело. Многие могли бы сказать, что есть другой выход. Но я его не вижу. Столько, сколько платят мне за удовлетворение этого мужчины, не заплатят нигде. Благодаря мне, у Армана есть шанс на жизнь… Терпение, Шарлотта, только чёртово терпение.
Ксавье поглаживал мои ягодицы, разогревая их. По телу прошла приятная дрожь. Я была не властна над физической реакцией в начале сексуальной прелюдии, но потом похоть мужчины заходила так далеко, что никогда не было «медленно и нежно».
– Иди к кровати, – приказным тоном проговорил ублюдок.
Стиснула зубы, выпрямилась и, сделав два шага, оказалась у подножья постели.
– Наклонись и обопрись.
Подчинилась.
– Ноги раздвинь, – раздражённо проворчал Роже.
Поставила ноги по ширине плеч, опустила голову и стала ждать. Тягучие поглаживания его рук по спине, расслабили моё тело. Когда ладонь коснулась правой ягодицы, заволновалась.
– У всех у нас, свои особые предпочтения, ты знаешь это, Шарлотта…
Его хриплый голос и частое дыхание говорили мне о крайней степени возбуждённости. И было лучше, если бы мужчина закончил «дело» быстро. Но он, терпеливый сукин сын. Любит оттягивать своё удовольствие, посредством моей боли.
Резкий шлепок по попе сопровождался стоном Ксавье. Я сжала губы, чтобы не закричать.
– Тебе не нравится, и знаешь, меня это безумно заводит, – прошипел мужчина, сжимая ягодицу.
Я слышала, как он стянул с себя штаны, как отбросил их в сторону. Придвинувшись, он подхватил руками мои бёдра и подстроил под свой член таким образом, что тот оказался прямо перед «входом».
Я в отличие от него, не была возбуждена. Знала, что скоро будет адски больно, что снова пойдёт кровь, что вновь откроется рана. Не столько физическая, сколько душевная.
– Когда-нибудь ты закричишь от наслаждения, – прошептал он и полностью погрузился в меня.
Из груди вырвался крик. Выдохнув воздух, зажмурилась и сильнее вцепилась руками в простыни. Казалось, пальцы приросли к ней…
Мужчина вдалбливался в меня с невероятной силой, сильнее сжимая ягодицы руками. Его дыхание участилось, а вместе с ним движение бёдер и члена. Скоро кончит. Я чувствую это… Слёзы текли из глаз. Хотело рукой зажать рот, чтобы он не услышал рыдания. Но разве он поймёт? Конечно, нет. Таким, как он ни до кого, кроме себя нет дела.
Услышала, как открылась дверь, как кто-то резко выдохнул.
– Месье, – прохрипела Мари.
А это была именно она. Никто бы не посмел без предварительного одобрения сюда войти.
Ксавье прорычал.
– Вон пошла!
Дверь громко захлопнулась. Из моих глаз новым потоком хлынули слёзы. Да что же это такое? Теперь надо мной будут смеяться. Найдут из-за чего… Вот так и рождаются комплексы, вот так и уничтожает отчаянье.
Хозяин несмотря на появление Мари не остановился, а наоборот… Казалось, мои руки не выдержат и я повалюсь на колени. Я из последних сил держалась, терпела… Сгорала от стыда. Наконец-то, мужчина замер.
– Чёрт, – пробормотал он, – без резинки…
– Я на таблетках, – произнесла я непослушным голосом.
– Знаю, но…
– Член превыше всего, – проговорила себе под нос.
Ксавье вышел из меня и отстранился. Я поднялась на ноги и стоя спиной к нему спросила:
– Я могу пойти в ванну?
Сзади послышался удовлетворённый смешок.
– Не забудь снова прибраться и комнату проветри. И пожалуйста, прекрати лить слёзы. Это тебе не мамочкин дом.
Буквально ощутила, как мужчина с неприязнью выплёвывает эти слова. Иногда мне хотелось плюнуть в него, наорать, стукнуть… Но как я могу? Только переспав с ним я получаю семьсот евро. И это одна ночь. А эта неделя подарит моему брату почти пять тысяч. Это очень много.
Да, полгода назад, я потребовала слишком мало. Всего пятьсот, осознавая, что Делакруа мог дать больше. И дал… Но повышать планку до тысячи за раз, не осмеливалась.
Съёжившись, обхватила руками плечи побрела в ванную. Мне нужно было расслабиться, нужно было смыть с себя его прикосновения, его жестокость.
Закрыв тихо дверь, спустилась по ней спиной и села на холодный кафель. Подтянула колени к груди. Из горла вырвался стон. Каждый раз, я не могла поверить, что нахожусь здесь, что продаю тело, словно колбасу на ярмарке. Регулярно, твердила себе, что рано или поздно это закончится. Не хотела думать об этом, потому что, было два варианта моего освобождения из этого Ада. Смерть матери или брата. В первом случае, навсегда окажусь прикованной к Арману, во втором, буду виноватой во всем. Мама просто спишет смерть брата на меня. Мол, мало старалась, мало зарабатывала. Я не хочу винить её за такое отношение. Но обида уже давно засела в груди и проявляется с новой силой, после проведенного времени с Роже.
Поднялась с пола и подошла к раковине. Включила воду и ополоснула лицо ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Криво улыбнулась. Глаза покраснели от слёз. Губы покусаны от сдерживаемых рыданий. Волосы растрёпаны, лицо осунувшееся. Большие зелёные глаза в обрамлении густых ресниц казались неживыми, пустыми.
Прикрыв веки, посчитала до десяти, выравнивая дыхание. Нужно помыться, смыть его сперму, пахнуть гелем для душа, чистотой.
Не знаю, сколько я простояла под тёплой водой, раз, за разом намыливая, проводя губкой по коже, но когда вышла из ванной, комната была уже прибрана, окна нараспашку. На кровати лежали джинсовые шорты и белая обычная майка.
Видимо, Мари уже побывала здесь. Я заметила несколько стопок с одеждой на полу возле окон. Тяжело было на кровать бросить? Да собственно зачем? И так сойдёт…
Хотелось визжать от досады и безысходности. В груде барахла отыскала трусики и бюстгальтер. Белое кружевное бельё. Ксавье любил такое. Максимум откровенное. Быстро переодевшись, убрала всё «приданное» в шкаф, стоящий перпендикулярно кровати.
Интересно, я смогу сегодня поесть? Хоть и аппетит совершенно пропал.
Двадцать минут спустя
Кухня нашего «развлекательного» дома была огромной. Такую, можно было увидеть на картинках в модных журналах по интерьеру. Всё выполнено в строгом стиле. Ни грамма намёка на домашний уют или доброжелательность. Чёрно-белые тона всегда намекали на консерватизм. Посреди помещения стоял большой деревянный, овальный стол с чёрной скатертью. Белый кухонный гарнитур оттенял тёмные обои, холодильник. На стене, параллельно мебели висело пять картин. Одна большая с розовым фламинго посередине, другие с различными рисунками по кругу от первой.
У стола стояли пять стульев, я подошла к одному и отодвинула. Затем направилась к холодильнику. Открыла его и посмотрела на содержимое. Там было много всего. Я достала питьевой йогурт, банан, киви и яблоко. Быстро нарезав фрукты, выложила в глубокую тарелку и залила йогуртом. Сев за стол, не успела поднести ложку с едой ко рту, как услышала:
– Поговаривают, Хозяин очень долго вдалбливался в тебя, от того, что не мог кончить.
– Нехорошо собирать сплетни. Это может плохо закончиться, – протянула я, сжимая в руке ложку.
За моей спиной стояла ещё одна жительница борделя. Петра. Рыжеволосая бестия с тонкими ехидными губами, длинными ногами и кривым носом. Она была спала с Ксавье до меня. И её это бесит. Бывшая, которой более ничего не светит…Почему? Ещё одно правило. Два раза в один колодец…
–Ты мне угрожаешь, соплячка? – вкрадчиво прошипела рыжая.
Я повернулась.
– Ты старше меня на четыре года. И Петра… Дай мне поесть. А то от душераздирающих разговоров у меня проснулся аппетит, и испортилось настроение.
– Он не будет твоим, – рявкнула девушка.
Закатила глаза.
– Мне тебя жаль…
– Это тебе-то жаль? – хмыкнула Петра, – я была его любовницей дольше, чем ты.
– Не бесись только из-за того, что ты ложилась не только под него. Что он сам, будучи с тобой, подбирал клиентов. А я…Только его.
Мило улыбнулась.
– И что? Много денег не бывает, – пожала плечами девушка, как будто, так и надо.
Какая она красивая. Даже можно сказать, аристократичная. Хотя с нашей профессией это звучит парадоксально.
– И запомни, большеглазая. Он мой. И скоро он тебя бросит… Под кого-нибудь. Уж я этого добьюсь!
Я вернулась к своей тарелке. Угрозы Петры меня не впечатляли. И если честно, было плевать. Старалась держаться при девушках, не показывать слабину. Но и у стен есть уши. Мне всегда морально плохо из-за таких стычек. Я не люблю юлить, хамить, говорить загадками или унижать. И от потери «себя» в такие моменты мне становилось грустно. Как будто кошки скребутся когтями, прорываясь на свободу. Заставляя меня усомниться в себе. Всегда считала, что сила в душе. Что нужно уметь прощать и идти дальше. Не зацикливаться на мелочах, обидах, словах… Но в последний месяц это стало трудновыполнимым.
Я съела весь фруктовый микс, чувствуя, как насыщаюсь витаминами.
Встала и пошла, мыть посуду. В доме были свои правила, свой порядок. Например, каждая убирает за собой. Поела – помой. Пролила – вытри. Необязательно это делать за всех.
Теперь, пока Ксавье занят по работе, до вечера есть свободное время.
Вышла на улицу с чёрного входа и направилась в любимое место, где мысли витают в облаках. Где я могу на минуту стать собой. Природа – единственное, что у меня осталось. Это единение дарует мне спокойствие, умиротворённость. Матушка Земля принимает меня такой, какая я есть. Не пытается подстроить под себя. Она не пользуется мной, не требует. Как бы я хотела быть свободной. Полностью и без остатка. Парить без крыльев и наслаждаться дуновением ветра. Ощущать босыми ногами свежую ароматную траву. Вдыхать сладкий запах цветов и смотреть, как облака сменяют формы.
Я остановилась перед большим дубом. Посмотрела наверх и улыбнулась. Подпрыгнула и, ухватившись за ветку, потянулась. Спустя минуты стараний сидела на дереве, облокотившись на ствол, и смотрела на раскинутое поле, на стоящий вблизи дом и вспоминала…