Ночной Париж был изумительным. Я любила свой город, страну и ни разу не хотела жить где-то ещё. Его красота завораживает, а маленькие улочки будоражат воображение. Богатая история государства просто воодушевляла. А сколько написано романов о Франции! Я искренне восхищалась Анн Серж Галлон, которая написала серию книг об Анжелике. Сколько талантливых поэтов влюблены в город.
Мы с Ксавье ходили по тем самым улицам, которые впитали в себя историю Парижа.
Яркие витрины ночных магазинов освещали нам путь. Мужчина не отпускал мою руку, крепко сжимая ее. Словно боясь, что я исчезну. Мне было приятно, хоть и странно это неведомое ощущение близости. Душевной. Не было острых фраз, приказов, или жалости. Я чувствовала себя женщиной. Если не любимой, то определённо желанной. Звучит довольно безумно. Но и отношения у нас нестандартные.
– Эйфелева башня ночью особенно красива, не находишь? – раздался голос Ксавье.
Он был мягким и игривым. В нём не было раздражения, скорее наоборот, расслабленность. Интересно, что чувствует мужчина? Он делает это, чтобы загладить вину? Или чтобы побыть со мной вне постели?
Мы и правда, пока гуляли, дошли до башни. Я подняла голову, и посмотрела на возвышающуюся надо мной красоту.
– Безумно, – заворожено прошептала я.
Делакруа хрипло рассмеялся.
– Гуляла когда-нибудь по Парижу ночью?
Он заинтересованно посмотрел на меня.
Покачала головой.
– Ни разу.
Не было возможности просто выбраться и любоваться ночным городским пейзажем и архитектурой. Сначала учёба, потом безвылазная работа, мама и Арман… Не до этого было.
– Из-за брата? – резко спросил Ксавье.
Казалось, что этот факт его злил.
– Отчасти. Некогда было, – понуро ответила я, – учёба, работа и дом.
– Шелли, ты жалеешь?
Удивлённо посмотрела на мужчину.
– О чём?
Ксавье напрягся.
– О жизни? Что если бы не было твоего брата или он был бы здоров.
– Но он болен, – тихо сказала я, – Этого не изменить.
– И всё же?
– Я бы окончила университет, работала бы по специальности. Возможно, родители были бы вместе… Но нет, Ксавье, я не жалею, – выдохнула и поправила рукой волосы, – Я бы поступила точно так же. Они моя семья и я их люблю.
– Только вот они не ценят этого, – зло выплюнул мужчина.
– Не тебе судить о ценности, – выпалила я, чем заслужила строгий взгляд мужчины.
– Действительно, – растягивая слова, проговорил Делакруа, – Но я никогда не позволял сидеть у себя на шее. А твои родители спихнули всё на тебя. Хотя могли бы нанять сиделку и работать. А тебе позволить выучиться.
Я промолчала. Доля истины была в его словах, и от этого на сердце становилось всё тяжелее. Мама была работоспособной женщиной, как и отец. Мы могли бы позволить себе сиделку, если бы она пошла работать. Я бы училась и тоже подрабатывала… Мы бы смогли… Но нужно знать моих родителей, чтобы говорить о них. Отец не выдержал натиска обстоятельств и просто ушёл от нас. Мать погрузилась вся в Армана, и просто забросила жизнь, да и меня. А я… У меня просто не было выхода. Или бросить всё на самотёк, или стараться помочь вылезти из этой похоронной ямы.
– Никто не совершенен, – выдохнула я.
Делакруа повернулся и взял меня за руки.
– Ты не должна позволять манипулировать собой.
– А у меня есть выбор? – с горечью ответила я. – Он мой брат, моя семья. Я встала по ночам от его плача, сидела с ним, помогала с уроками, играла… Я не из тех людей, кто может повернуться к родным спиной. Я просто не могу этого сделать. Особенно, когда нужна.
Ксавье прикрыл глаза.
– Ты слишком добрая. Для этого мира, это качество огромная слабость.
– Для кого-то может и да, но сам посуди. Много ли осталось хорошего в этом нашем пропахнувшем гнилью мире? Нет. Да, на дураках воду возят. Пусть. Пусть я буду дурой, но в гармонии со своей душой. Хоть от этого частенько паршиво.
Ксавье долго смотрел на меня. Потом отпустил руки.
– Ты голодна? Здесь прекрасный бар недалеко. Там вполне приличные салаты и не столь приличное вино.
Резкая смена темы. Устал слушать мои оправдания? Что ж, я от них тоже устала, до тошноты.
– Да, пожалуй. На приёме я ничего не ела, кроме канапе.
– Идём. Тебе понравится.
Мы пришли в небольшой уютный бар примерно через пятнадцать минут. Он не был битком забит народом, что было просто прекрасно. Мы расположились за небольшим круглым столиком у окон. Ксавье еду заказал сам, не позволив мне взглянуть на меню. Что за диктаторские замашки? Я читать могу, да и откуда он знает, что именно я хочу отведать?
Но как обычно промолчала, не желая портить эту восхитительную ночь. Возможно, она будет единственной.
Официантка, в откровенной форме, принесла нам заказ, оставив Ксавье салфетку со своим номером. Я мысленно оскалилась ей, безумно желая засунуть клочок бумаги ей в декольте. Девушка была довольно посредственна на лицо, но зато с привлекательными для мужчин формами.
Я опустила голову и посмотрела на тарелку с каким-то салатом. Он был похож на «Цезарь», но не стандартный. Видела креветки, гренки, капусту, мидии и мясо.
– Это их фирменный салат. Наслаждайся. У него непревзойдённый соус, – улыбнулся Ксавье.
Я посмотрела на Ксавье, который разорвал салфетку с телефоном в клочья. Удивлённо посмотрела на него.
– Не хочу, чтобы ты волновалась из-за…этого.
Он улыбался. Я сжала зубы.
– Да кто я такая, чтобы волноваться вообще о чём-либо, – пробормотала я и засунула вилку с салатом в рот.
Мужчина рассмеялся.
Через пять минут нам принесли по бокалу белого вина. Я сделала глоток и поморщилась. Отодвинула бокал с напитком.
– Я воздержусь от спиртного.
– С вином здесь дефицит. Есть только белое и то, невысокого качества. Постояльцы, в основном, пьют крепкие напитки.
– Понятно.
Мы, молча, ели около пяти минут, перед тем, как зазвонил телефон Делакруа.
Мужчина встал со стула, и отошёл поговорить.
Мне же была дана возможность внимательнее осмотреться. Мужчины разных возрастов пили и веселились, некоторые пели песни. Бармен успевал смешивать напитки, а официантка разносить их по столикам.
– Как Ваше имя, чудесная Роза!
На место Ксавье присел молодой парень, накаченный почти под завязку. Его клетчатая рубашка была расстёгнута, а рыжеватые волосы взъерошены. Взгляд, хоть и расфокусированный, скользил по мне. Парень улыбнулся и икнул. Я еле сдержалась, чтобы не захихикать.
– Извините, но у Розы, – я сделала акцент на названии цветка, – уже есть кавалер.
Прикусила губу.
– Меня зовут Шон. Я ирландец. Приехал учиться… Ик… На повара.
Не удержалась и хохотнула.
– А я проститутка, – смеясь, выпалила я.
Шон вылупил на меня глаза, затем протёр их тыльной стороной руки.
– Ты? Шутишь?
Рядом со столом послышалось недовольное кашлянье.
– Моя девушка любит пошутить, – отрезал Ксавье, сверля ирландца взглядом, – Я вежливо прошу, Вас убраться с моего стула и от моей девушки.
Шон неожиданно сделал отрыжку. Я поморщилась. Парень кое-как поднялся и, шатаясь, покинул нас. Но оставил после себя не приятный запах…
– Я только отошёл на пять минут, а ты уже клеишь пьяниц, и собираешь клиентуру, – фыркнул Делакруа, – Не стыдно?
Я была в шоке от такого заявления.
– Издеваешься?
Уголки губ Ксавье приподнялись в признаке на улыбку.
– Безусловно. Я за вами наблюдал. Мне нравится, когда ты улыбаешься.
Ни и ну… Что-то романтик в мужчине засел и не выгонишь. Может, ему всё же что-то нужно? Не может так резко человек поменять отношение.
– Я бы хотела уйти отсюда. Уже поздно и, если честно признаться, мои ноги просят пощады, после такого плодотворного дня.
Ксавье достал из куртки кошелёк. Подозвал официантку, оплатил заказ и мы ушли. Тихо, взявшись за руки. Мне было тепло и уютно рядом с ним. Не так одиноко, как обычно… Странное чувство.
Мы гуляли ещё примерно час в направлении квартиры. Она встретила нас пустой напряжённой обстановкой. Ксавье включил свет.
– Мне нужно позвонить, иди в душ, а потом в постель. Нам обоим нужен отдых.
Честно сказать, я думала, что мужчина не будет ждать, а возьмёт меня в прихожей, на полу. Что он снова задумал? То одно, то другое. Я так устала от этой чёртовой неопределённости, что кости сводит.
Я оставила мужчину, и пошла по указанному направлению.
Под водой я стояла долго. Она омывала меня, расслабляла и смывала весь негатив, заставляя улыбаться. Прогулка была превосходной. Давно я так не отдыхала. Душой. Ведь так прекрасно, просто погулять, не чувствовать себя одинокой, ненужной, забытой…
Выключив воду, подошла к зеркалу. На меня смотрела симпатичная девушка с горящими глазами. Счастливыми. Надолго ли это чувство свободы?
Я знала ответ и грустно улыбнулась. В тайне, я надеялась, что Делакруа не повезёт меня обратно в развлекательный дом, не оставит меня со стервятниками. Но, это, увы, из раздела фантастики. Но больше всего я боялась, что он решит передать меня другому. Ведь контракт всё ещё действителен. И это напрягало. Сильно. У меня не было к нему доверия. Мужчина мог в любую минуту приказать мне лечь под кого-то.
Я надела шёлковый халат и вышла из ванной. Ксавье до сих пор не было. Видимо, в почти три часа утра у него деловые разговоры. Я не хотела об этом думать. То, чем он занимается не законно. И даже представить боюсь, что я часть этого. Незначительная, но часть. Соучастница. А может быть жертва?
Мотнула головой, разгоняя мысли. Легла в кровать и накрылась тёплым одеялом. Подложила руки под голову и закрыла глаза.
Где-то на поверхности дремоты, почувствовала, как меня обняли тёплые мужские руки, как его губы прошлись по моей шее.
Улыбнулась и уснула.
Утро
Мне снилось, что я плыву в очень тёплой морской воде. Волны омывают тело, инстинктивно вынуждая его выгибаться. Я стонала, наслаждаясь своим заплывом. Казалась, это было чувство невесомости, позволявшее мне расслабиться и забыться.
Лёгкий ветерок дул в лицо, заставляя меня улыбаться. Сквозь дымку сна слышала шёпот:
– Шарлотта, кончи для меня…
Выгнулась дугой и почувствовала, как глаза закрываются от эйфории.
– Молодец, девочка. Ты мне нравишься такая, – проурчали мне на ухо.
Нехотя открыла глаза и посмотрела на мужчину. Он лежал полностью нагой, облокотившись на локоть.
Черты его лица разгладились, и он выглядел, как нормальный мужчина. Он не причинил мне боли, не разбудил жёстким трахом… Он подарил наслаждение, когда я спала.
Боже, какая же неловкая ситуация. Я быстро закрыла глаза. Чёрт. Такого никогда не было. Нежности. Отдачи. Желания.
Почему я смущаюсь? Так и хочется зарыться под одеяло, спрятать пунцовое сонное лицо.
Мужчина хрипло рассмеялся.
– Ты сейчас похожа на воробушка. Съёжилась и не знаешь куда деться. Расслабься, Шелли. Я не кусаюсь.
Улыбнулась.
Его губы коснулись моего соска, и я втянула воздух от приятного ощущения. Его ладонь гладила мой живот.
Ксавье поцеловал меня в шею и отстранился.
– Мне нужно уехать по делам. У тебя есть часа три-четыре в распоряжении. Можешь съездить к брату. Ближе к полудню, мы вернёмся в особняк.
Особняк… Как бордель не обзывай, он останется местом жительства шлюх. Спасибо, что напомнил о том, кем я являюсь. Спасибо, что уничтожил надежду, пока она окончательно не проросла.
– Спасибо. За брата, – вслух проговорила я.
Он, молча, кивнул и встал с постели. Я наблюдала, как он одевается: сначала трусы, потом брюки, затем застёгивает голубую рубашку. Как защёлкивает швейцарские часы на левом запястье, как распыляет свой парфюм на шею и волосы.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Будь здесь в четыре.
Когда он ушёл, я не удержалась и расплакалась. Как же мне всё надоело. Слёзы, эмоции, жизнь…
Сползла с кровати, сходила, умылась и стала собираться.За полчаса привела себя в порядок. Посмотрела на себя в зеркало. Интересно, по отражению видно, что я изменилась? Не думаю… Что сказать маме насчёт моего приезда?Хмыкнула. А она вообще задаст такой вопрос или, молча, возьмёт предложенные деньги?
Горько вздохнув, накинула на себя куртку и, закрыв дверь, направилась к лифту.
Час спустя
Я провела рукой по двери в квартиру матери. Сердце сжалось от чувства отчаяния. Как там Арман?
Как сама она? Что скажет, когда увидит? Обнимет ли? Поцелует ли?
Собралась с силами и постучала. Я ждала около пяти минут, прежде чем открылась дверь.
– Шелли?
Я стояла и смотрела на свою мать, не веря глазам. Она не была той затухшей женщиной, которую я оставила с братом. Нет, сейчас передо мной была красивая, ухоженная дама в недешевой одежде. Красное платье облегало каждый сантиметр её кожи. Чёрные волосы струились по плечам, завиваясь на концах.
Глаза подведены чёрной подводкой.
Ко мне подкралось подозрение. Откуда деньги? Если от меня, то, как же Арман?
– Не ожидала меня увидеть, мама? – выдавила я, сдерживая слёзы.
Жаннет улыбнулась. Было видно, что она не ждала меня и чувствует себя не комфортно.
– Не думала, что ты приедешь. Тебя не было… полгода?
Его бормотание меня разозлило.
– Так я могу зайти домой? – вздёрнула бровь.
Мне хотелось уйти отсюда и не возвращаться.
– Конечно, – мама улыбнулась и позволила мне пройти.
В квартире ничего не изменилось. Всё те же обои, предметы обихода, тот же запах… Почему-то я почувствовала омерзение от этого места. Повела плечом и прошла в комнату. Арман сидел в кресле и, как обычно, смотрел мультфильмы. Волосы взъерошены, во взгляде пустота.
Я подошла к брату.
– Привет, малыш. Как твои дела? – всхлипнула, не получив ответ.
Боже, как же я его люблю, как же соскучилась… И от понимания, что он будет в таком состоянии до конца жизни, заставляло страдать и его, и меня.
– Смотришь «Том и Джерри»?
Арман что-то пролопотал. Я поцеловала его в щеку, обняла. Вытерла выступившие слёзы.
– Я соскучилась братик, сильно…
Вышла из комнаты и пошла на кухню. К матери.
– Откуда у тебя деньги на одежду? – прямо спросила я.
Жаннет поджала губы.
– Шелли, я ведь женщина… Мне нужно чувствовать себя красивой.
– Я пожертвовала стольким ради вас, а ты даже не можешь ничего сделать, даже пальцем пошевелить? Сколько ты потратила на себя? Я прекрасно вижу, что твоё платье стоит достаточно и вряд ли ты купила себе одно. Мама… Ты законченная эгоистка.
Жаннет поднялась со стула.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне Шарлотта! – женщина пригрозила пальцем.
– В каком тоне, мама? – прошептала я, – я бросила учёбу, чтобы иметь возможность работать, как лошадь. Я голодала, экономила, поставила на себе крест, только, чтобы твоя душа была спокойна рядом с Арманом. А взамен, что получила? Лишь, я же женщина! – прокричала я. – А я что, не человек? Мне двадцать один год, а такое впечатление, что все сорок. Я стольким пожертвовала ради вас… Правильно, сказал Ксавье… Вы меня просто используете, а я, дура, продолжаю вас любить.
Мама зло выдохнула.
– Только ты у нас ангел, да? – процедила она сквозь зубы, – не тебе приходится заботиться о нём…
– Да и о нём я заботилась, пока не уехала, – перебила я, – а ты ходила и ныла.
– Я страдала!
Покачала головой.
– Да, только у тебя были проблемы, мир вертится только вокруг страдающей тебя. Мама, ты не представляешь, как мне сейчас противна.
Не удержалась. Слёзы хлынули из глаз. Я продала своё тело, чтобы Арман жил, а она растрачивает то, что досталось мне, через боль и слёзы. Неизвестно, она вообще платила за лекарства или же тратила всё на себя. Мне было так обидно, что хотелось раскричаться.
– Шелли, я же должна как-то жить.
Посмотрела в пол. Рассудок явно сыграл с Жаннет злую шутку, раз она не признаёт очевидных вещей.
Выдохнула.
– Если хочешь одеваться, мама, так иди и работай.
Жаннет прикрыла рот рукой.
– Но…
– Я поищу сиделку. Буду сама ей платить, а так же каждый раз, когда нужна будет терапия, я требую чеки от покупки услуг и лекарств. Каждый месяц, я буду выделять, так же и немного денег на еду.
Мама молчала. По взгляду я поняла, что ей это не нравится. Да, мне тоже…
– Так ты согласна?
– Нет. Шелли, я не могу оставить Армана одного, с незнакомым человеком.
– Я готова оплачивать лечение, но не твои платья, украшения. Имей в виду, если откажешься, то я не буду помогать деньгами.
– Хорошо, – буркнула мама.
Такое впечатление, что она делает мне одолжение. Господи, как же я устала от всего этого.
Я попрощалась с Арманом и ушла из квартиры, даже не посмотрев на родителя.
Горло было сухим, от не пролитых эмоций. Вот как я найму сиделку? Как смогу контролировать финансы? Как? Броситься к Ксавье и плакать в жилетку, умоляя помочь? Я не хочу его просить об этом, не могу… Но и другого выхода тоже нет. Он платит мне деньги, он может ими и распорядиться.
Чёрт, как же тяжело… Почему, я всегда слепо смотрела на свою семью? Из-за нехватки любви и тепла? Из-за желания доказать что-то родителям? Просто помочь любимому брату? Но почему всё делаю я? Ни отец, ни мать, а я? Разве это честно, свались всё на свою дочь, только, чтобы самим отвязаться.
Идя по знакомым улицам, я глотала слёзы обиды. Я не знала, как быть, как вообще с этим жить? И почему я терпела это. Мне до скрежета зубов хотелось материнской любви, но ей от меня нужны были деньги. Она моя мать, но я не могу побороть прорастающее во мне отвращение.
Я не достойна такого отношения. Теперь я это понимаю. И как ни странно, благодаря Ксавье.