Отрадно, что ни говори, было слышать, что у Джейн Фэрфакс обнаружился недостаток…
— Когда так, — сказала Эмма, — вы, полагаю, быстро разуверили мистера Коула?
— Очень быстро. Он намекнул издалека — я сказал, что он ошибается, — он извинился и замолчал. Коул не тщится быть умнее и проницательнее своего соседа.
— Сколь не похож он в этом на дражайшую миссис Элтон, которая только и делает, что тщится быть умнее и проницательнее всех на свете! Любопытно бы знать, как говорит она о Коулах, как называет их? Какое наименованье извлекла для них из недр своей вульгарной фамильярности? Вы у нее зоветесь «Найтли» — что припасла она для мистера Коула? Итак, я не должна удивляться тому, что Джейн Фэрфакс принимает ее любезности и согласна проводить с нею время. Миссис Уэстон, ваши доводы представляются мне более вескими. Мне куда легче понять искушение сбежать от мисс Бейтс, чем уверовать в торжество разума мисс Фэрфакс над миссис Элтон. Никак не верится, чтобы миссис Элтон в мыслях, на словах или на деле признала себя ниже ее — испытывала сдерживающее влияние чего бы то ни было, кроме собственных скудных понятий о хорошем тоне. Не поверю, что она не оскорбляет свою гостью на каждом шагу похвалами, ободреньями, предложением услуг, не расписывает ей без конца свои благие намерения, от поисков для нее постоянного места до приглашений на восхитительные совместные прогулки в ландо.
— У Джейн Фэрфакс чуткое сердце, — проговорил мистер Найтли, — ее нельзя упрекнуть в бесчувствии. Подозреваю, что ей свойственны сильные чувства, а характер ее отмечен такими отличными качествами, как выдержанность, терпение, самообладание, — ей лишь недостает прямодушия. Она замкнута — замкнута, кажется мне, как никогда. А я люблю открытые натуры. Нет-нет, покамест Коул не намекнул, что я к ней будто бы неравнодушен, мне в голову не приходило ничего подобного. Я всегда с удовольствием и восхищеньем виделся и разговаривал с Джейн Фэрфакс — но ни о чем другом у меня и мысли не было.
— Ну, миссис Уэстон, — с торжеством произнесла Эмма, когда он удалился, — что вы теперь скажете насчет женитьбы мистера Найтли на Джейн Фэрфакс?
— Скажу, что он уж слишком занят мыслью о том, что не влюблен в нее, а потому не удивлюсь, если он кончит тем, что влюбится. Только не бейте меня.
Глава 16
Всяк в Хайбери и его окрестностях, кому приводилось когда-либо посещать мистера Элтона, стремился теперь оказать ему внимание по случаю его женитьбы. Для него и его жены устраивались обеды и вечера — приглашения шли сплошным потоком, и скоро миссис Элтон имела удовольствие обнаружить, что впереди у ней нет никакого просвета.
— Вижу-вижу, к чему идет, — говорила она. — Вижу, какая жизнь ожидает меня среди вас. Нас положительно вовлекают в разгул и праздность. Мы прямо-таки в моду вошли. Ежели это подразумевают под существованием в сельской глуши, то оно не слишком меня пугает. Верьте слову, от будущего понедельника до субботы — ни единого незанятого дня! Тут даже и без моих ресурсов невозможно заскучать…
Ни одно приглашение не отклонялось. Благодаря привычкам, усвоенным в Бате, вечера были для миссис Элтон в порядке вещей, а Кленовая Роща привила ей вкус к званым обедам. На вечерах ее слегка коробило отсутствие второй гостиной и прохладительного на льду, жалкий вид домашних трубочек с кремом. Миссис Бейтс, миссис Перри, миссис Годдард и прочие основательно отбились от света, но она скоро им покажет, как полагается обставлять приемы. В какой-нибудь из весенних дней она отплатит всем им за гостеприимство, устроив один великолепный вечер в наилучшем стиле — когда на каждом ломберном столе будут стоять свечи и лежать нераспечатанная колода карт, а нанятые по этому случаю лакеи — ибо она не удовольствуется числом собственной прислуги — точно в положенный час и положенным порядком будут обносить гостей угощеньем.
Эмма между тем понимала, что невозможно не позвать Элтонов на обед в Хартфилде. Нельзя было отставать от других, иначе она бы навлекла на себя низкие подозренья, дала бы повод думать, что способна почитать себя уязвленной. Обеда было не миновать. Мистер Вудхаус, после десятиминутного разговора с дочерью, не изъявлял нерасположения к этому предприятию, оговорив лишь, по обыкновению, то условие, что не будет сидеть на конце стола и, по обыкновению, поставив тем самым перед Эммой трудный вопрос, кем заменить его на этом месте.
Зато вопрос, кого пригласить, решался просто. Кроме Элтонов должны быть Уэстоны и мистер Найтли, это разумелось само самой — и с тою же неизбежностью подразумевалось, что восьмой должна стать бедняжка Гарриет, но в этом последнем случае приглашение сделано было с тяжелой душой, и Эмма, по многим причинам, очень обрадовалась, когда Гарриет в ответ попросила позволенья отказаться. Она хотела бы как можно реже бывать в том же обществе, что и он. Ей пока еще не совсем удается равнодушно видеть его с прелестной счастливицей женой. Пусть мисс Вудхаус не сердится, но она бы предпочла остаться дома. Это был тот ответ, о котором Эмма только мечтала бы, когда бы могла вообразить, что он возможен.
Она с восторгом думала о стоицизме своего маленького друга — ибо знала, что для нее остаться дома, когда зовут в гости, значит обнаружить подлинный стоицизм — и о том, что теперь может пригласить восьмою ту, кого ей в самом деле хочется: Джейн Фэрфакс. После недавнего разговора с миссис Уэстон и мистером Найтли ее, как никогда, мучила совесть из-за Джейн Фэрфакс. Слова мистера Найтли запали ей в ум. Он сказал, что тех знаков внимания, которые Джейн Фэрфакс видит от миссис Элтон, ей никто больше не оказывает.
«Это верно, — размышляла она, — по крайней мере, в отношении меня, а одну меня он и имел в виду — и это стыд и срам. Ровесницы — всю жизнь знакомы — я обязана была вести себя с нею более дружелюбно. Мне никогда уж не понравиться ей. Я слишком долго выказывала к ней пренебреженье. Но я хотя бы могу быть к ней внимательнее, чем раньше».
Все ее приглашения были приняты. Все приглашенные отвечали, что свободны и с удовольствием придут. Этим, однако, подготовительная часть вечера не исчерпалась. Приключилось довольно-таки досадное обстоятельство. Был уговор, что весною двое старших мальчиков Найтли на несколько недель приедут к деду и тетке; теперь родитель их писал, что привезет их и сам проведет в Хартфилде целый день — как раз тот день, на который назначен был обед. Дела не позволяли ему перенести свой приезд на другое время, но и отец и дочь смущены были этим совпаденьем. Мистер Вудхаус почитал восемь человек за столом последним пределом для своих нервов — а тут появился девятый — причем этот девятый, предвидела Эмма, будет чрезвычайно не в духе оттого, что даже в Хартфилд нельзя приехать на сорок восемь часов, чтобы не угодить на званый обед.
Ей удалось утешить отца, но не себя, тем доводом, что хотя обедать и правда сядут девять человек, но шуму от этого существенно не прибавится, потому что он, как известно, малоразговорчив. Ежели кому и будет хуже, думала она, так это ей — видеть напротив не его брата, а эту хмурую персону, от которой редко когда дождешься слова.
К мистеру Вудхаусу судьба оказалась благосклонней, чем к Эмме. Джон Найтли приехал — но мистера Уэстона неожиданно вызвали в город, и именно на этот день. Он еще мог, пожалуй, показаться к ним позже вечером, но определенно не успевал к обеду. Мистер Вудхаус совершенно успокоился, и у Эммы от этого, от встречи с племянниками, от философской невозмутимости их отца, когда ему объявили его участь, тоже пропала всякая досада.
День наступил — гости собрались точно в назначенный час, и мистер Джон Найтли, казалось, с первой же минуты задался целью быть приятным. Вместо того чтобы в ожидании обеда уединиться у окна со своим братом, он стал занимать разговором Джейн Фэрфакс. Миссис Элтон, всю в кружевах и жемчугах, он оглядел молча, лишь запасаясь наблюдениями для передачи Изабелле, но мисс Фэрфакс была старая знакомая, держалась тихо и, значит, годилась в собеседницы. Утром, до завтрака, он встретил ее, когда возвращался с сыновьями с прогулки и сверху начинал накрапывать дождик. По этому поводу естественно было сказать несколько вежливых слов — и он сказал их:
— Надеюсь, вы нынче утром направлялись недалеко, мисс Фэрфакс, потому что иначе должны были непременно промокнуть. Мы и то едва добежали до дому. Надеюсь, вы скоро повернули назад.
— Я только сходила на почту и до того, как дождь разошелся по-настоящему, успела вернуться домой. Это у меня каждодневная обязанность. Я всякий раз, приезжая сюда, хожу за письмами. И другим помощь, и есть повод выйти на свежий воздух. Мне полезно прогуляться перед завтраком.
— Только не под дождем, я полагаю.
— Да, но дождя, когда я вышла, в сущности, не было…
Мистер Джон Найтли усмехнулся.
— То есть, иными словами, вы именно предпочли прогуляться под дождем, потому что, когда я имел удовольствие повстречать вас, вы не отошли еще и на шесть шагов от своей двери, а к тому времени Генри с Джоном давным-давно потеряли счет первым каплям. В известный период жизни почта таит в себе для каждого из нас большую прелесть. Поживите с мое, и вы придете к мысли, что нет такого письма, ради которого стоило бы мокнуть под дождем.
Ответом ему был слабый румянец и слова:
— У меня нет надежды когда-либо оказаться в положении, подобном вашему — среди дорогих и близких, и значит, нельзя рассчитывать, что с годами письма сами собою сделаются мне безразличны. — Безразличны? Ну, нет! Я совсем не хотел сказать, что они вам сделаются безразличны. Такая штука, как письма, безразлична быть не может — это обыкновенно сущее бедствие!
— Вы говорите о деловых письмах, я — о дружеских.
— Мне не раз приходило в голову, что эти еще хуже. Дела, знаете ли, порой приносят нам деньги, дружба — почти никогда.
— А, теперь вы просто смеетесь! Я слишком хорошо знаю мистера Джона Найтли и убеждена — он умеет ценить дружбу не хуже других. Охотно верю, что письма для вас значат очень мало, гораздо меньше, чем для меня, но не потому, что вы меня на десять лет старше — не в возрасте дело, а в положении. Ваши близкие всегда подле вас — мои, по всей видимости, никогда больше рядом со мною не будут, а потому, покуда я не переживу все свои земные привязанности, почта будет, вероятно, сохранять для меня притягательную силу даже в худшее ненастье, чем сегодня.
— Когда я говорил, что вы с годами, с течением лет переменитесь, — возразил Джон Найтли, — то имел в виду и перемену в положении, которую обычно производит время. Говоря об одной, я подразумевал и другую. Да, сила привязанности к тем, кто не окружает нас ежедневно, со временем, как правило, уменьшается, но не об этой перемене для вас я думал. Позвольте мне, мисс Фэрфакс, на правах давнего друга надеяться, что через десять лет вас будут столь же тесно окружать близкие люди, как и меня.
Слова эти шли от чистого сердца и были приняты без тени обиды. В ответ предполагалось отшутиться милым «спасибо», однако краска на щеках, дрожащие губы, слезы, навернувшиеся на глаза, выдавали, что ими тронуты не на шутку. Но тут вниманием ее завладел мистер Вудхаус, который, как всегда в подобных случаях, совершал обход гостей, стараясь каждому, а в особенности дамам, сказать что-нибудь приятное — и дойдя наконец до нее, обратился к ней со своею обезоруживающей приветливостью:
— Мисс Фэрфакс, мне прискорбно слышать, что вы сегодня утром попали под дождь! Юным девицам следует вести себя осмотрительнее. Юная девица — нежный цветок. Ей следует оберегать свое здоровье и цвет лица. Голубушка, вы сменили чулки?
— Да, сэр, конечно, сменила — и очень вам обязана за ваше доброе участие. — Юная девица, голубчик мисс Фэрфакс, непременно везде должна быть предметом заботы… Добрая бабушка ваша и тетушка, надеюсь, здравствуют? Мы с ними старинные друзья. Жаль, что здоровье не всегда дозволяет мне быть им хорошим соседом. Поверьте, вы нам сегодня оказали большую честь. Мы с дочерью чувствительнейше вас благодарим, для нас величайшая радость видеть вас в Хартфилде.
После чего, с сознанием, что долг согреть и обласкать учтивостью каждую из прекрасных дам исполнен, добрый старый джентльмен спокойно уселся на свое место.
К этому времени слух о прогулке под дождем достиг ушей миссис Элтон, и Джейн получила нагоняй:
— Моя дражайшая Джейн, что я слышу? Ходить на почту под дождем? Что за новости? Как можно, негодница вы этакая! Вот что бывает, когда меня нет рядом и некому присмотреть за вами!
Джейн терпеливо отвечала ей, что совсем не простудилась.
— Ах, оставьте, пожалуйста! Вы совершенно не обращаете на себя внимания, и это никуда не годится. На почту, вот новости! Миссис Уэстон, вы слышали что-нибудь подобное? Нам с вами положительно пора прибегнуть к власти.
— Во всяком случае, — мягко и убедительно проговорила миссис Уэстон, — я определенно чувствую искушение прибегнуть к совету. Мисс Фэрфакс, вам нельзя подвергать себя такому риску. У вас бывают тяжелые простуды, вам следует особенно остерегаться, тем более в такое время года. Весной, по-моему, нужна сугубая осторожность. Лучше потерпеть часок-другой или даже полдня без писем, чем навлекать на себя опасность начать снова кашлять. Ну разве вы не согласны? Уверена, что согласны, — вы ведь умница. Вижу по вашему лицу, что вы так больше не будете поступать.
— Ни в коем случае не будет, верьте слову! — запальчиво вторила ей миссис Элтон. — Ей больше не дадут так поступать. — Многозначительно кивая головою: — Для этого будут приняты меры. Я переговорю с мистером Э. Человек, который у нас ходит за письмами — один из наших лакеев, уж не упомню, как его звать, — будет забирать и ваши и доставлять их вам домой. И кончены затрудненья — от нас, дорогая Джейн, вы можете принять подобную услугу, не стесняясь.
— Вы чрезвычайно ко мне добры, — отозвалась Джейн. — Но я не могу отказаться от утренней прогулки. Врачи советуют, чтобы я как можно больше бывала на свежем воздухе, а я должна иметь какое-то направление, когда гуляю, и почта служит мне целью — а потом, даю вам слово, это первое дождливое утро за все то время, что я здесь.
— Дражайшая Джейн, ни слова более. Вопрос решен, во всяком случае, — с жеманным смешком, — в той мере, сколь ко мне дозволительно решать вопросы без санкции моего господина и повелителя. Нам с вами известно, миссис Уэстон, сколь осмотрительны должны мы быть в выборе выражений… Однако я льщу себя надеждой, любезнейшая Джейн, что влияние мое не вовсе истощилось, а потому, ежели только не обнаружатся непреодолимые препятствия, считайте, что дело улажено.
— Извините, — сказала Джейн твердо, — но я никоим образом не могу согласиться с подобным решением и утруждать вашего слугу безо всякой надобности. Не будь эта прогулка для меня удовольствием, бабушка могла бы делать то, что всегда делает, когда меня здесь нет.
— Ах, милая, но Патти и так завалена работой! Меж тем как найти занятие для нашей челяди — только благое дело.
Джейн, судя по выражению ее лица, не собиралась сдаваться, но не стала возражать и вместо этого возобновила беседу с мистером Джоном Найтли.
— Поразительное заведение — почта! — сказала она. — Эта четкость, распорядительность! Подумать — столь многое на нее возложено, и как отлично она со всем справляется — это, право, достойно удивления!
— Согласен, дело у них налажено недурно.
— Так редко сталкиваешься с нерадивостью или путаницей! Так редко письмо доставляют не по адресу, а ведь их тысячи расходятся по стране — миллионы! — и ни одно не пропадает. И каждое надписано другою рукой, далеко не всегда разборчиво, а разобрать необходимо — поразительная вещь!