Совсем короткого раздумья наедине с собою хватило Эмме, чтобы понять природу волнения, в которое ее повергла новость о Фрэнке Черчилле. Она быстро уверилась, что не за себя так сильно смущена, так встревожена, но за него. У ней самой увлечение почти сошло на нет — тут, собственно, и размышлять было не о чем, — но ежели он, влюбленный с самого начала гораздо больше ее, воротится, пылая тем же чувством, с которым уезжал, тогда плохо дело. Если разлука за два месяца не охладила его, то впереди подстерегали опасности и злоключения — необходимо будет остерегаться и за него, и за себя. Она не намерена была увлечься снова — она была обязана никоим образом не поощрять его увлечение.
Хорошо бы ей удалось удержать его от прямого признанья. Жаль было бы, если б их нынешнее знакомство так неприятно оборвалось! А между тем ее, помимо воли, смутно влекло к какой-то развязке, к определенности. Она предчувствовала, что эта весна неминуемо принесет с собой какое-то решающее событие, нечто такое, что нарушит ее теперешний покой и безмятежность.
В скором времени — хоть и не столь скором, как предсказывал мистер Уэстон, — она получила возможность судить о том, каковы чувства Фрэнка Черчилла. Энскумское семейство перебралось в Лондон несколько позже, чем кое кто воображал, но, когда это произошло, Фрэнк Черчилл не замедлил показаться в Хайбери. Он приехал на несколько часов — большего пока не мог себе позволить, — но так как прямо из Рэндалса он явился в Хартфилд, то Эмма, со свойственной ей живою наблюдательностью, мигом установила, как повлияло на него расставанье и как ей себя вести. Встреча их была самая дружеская. Не могло быть сомнений, что он очень рад ее видеть. Зато она с первой минуты ощутила сомнение в том, что по-прежнему мила ему, что он в той же мере питает к ней ту же нежность. Она зорко за ним следила и ясно видела, что он уже не так влюблен. Разлука, а в придачу к ней, очевидно, уверенность, что к нему равнодушны, оказали весьма естественное и весьма желанное действие.
Он был в отличном расположении духа, как всегда речист и весел, с наслаждением вспоминал первый свой приезд, былые разговоры, и нельзя сказать, чтоб не был взволнован. Не по спокойствию определила она, что сделалась ему безразличней, — спокойствия не было. Чувствовалось, что он возбужден, ему не сиделось на месте. Его живую натуру подмывало сегодня нечто помимо природной живости, но окончательным доводом ей послужило то, что, пробыв у нее всего четверть часа, он заторопился делать другие визиты. «По пути сюда он встретил на улице старых знакомых — не хотел задерживаться, только поздоровался мимоходом, — но имеет нескромность полагать, что они обидятся, ежели он не зайдет, поэтому, сколь ни хотелось бы ему остаться в Хартфилде подольше, он вынужден спешить».
Итак, сомнений не оставалось — он несколько остыл к ней, но ни скрытое возбуждение его, ни поспешное бегство не походили на признаки полного исцеленья, она скорей склонялась к мысли, что за ними стоят страх, как бы она опять не обрела над ним власть, и благоразумная решимость на всякий случай не оставаться с нею долго наедине.
Этот приезд Фрэнка Черчилла оказался единственным за десять дней. Он то и дело надеялся повторить его, то и дело собирался — и всякий раз что-нибудь мешало. Тетка не отпускала его ни на шаг. С этим объяснением приходили от него письма в Рэндалс. И если это говорилось искренне, если он честно пытался, но не мог, то следовало заключить, что переезд в Лондон не избавил миссис Черчилл от недуга, по крайней мере, в части нервов и своенравия. А что она и в самом деле хворала, подтвердилось: Фрэнк, будучи в Рэндалсе, объявил, что убежден в этом. Многое объяснялось фантазией, но при всем том, оглядываясь назад, он видел, что за последние полгода здоровье у нее несомненно пошатнулось. Это не значит, что уходом и лекарствами его нельзя поправить или, во всяком случае, нельзя прожить с таким здоровьем еще долгие годы; но, несмотря на весь скептицизм его отца, он не соглашался, что все ее болезни — лишь плод воображения и ничего у нее нет.
Вскоре выяснилось, что Лондон — неподходящее для нее место. Что она не в силах выносить шум большого города. Он непрестанно и мучительно раздражал ей нервы, и по истечении десяти дней письмо от ее племянника оповестило Рэндалс, что ее планы изменились. Все они незамедлительно переезжают в Ричмонд. Там миссис Черчилл рекомендовали одно светило по врачебной части, да и вообще ей симпатичен этот городок. Уж снят меблированный дом в излюбленном месте, и на новый переезд возлагаются большие надежды.
Эмме сообщили, что Фрэнк писал об этих переменах с необычайным воодушевленьем, хорошо сознавая, по всей видимости, какие блага ему сулит перспектива прожить два месяца — ибо дом сняли на май и июнь — в самой непосредственной близости от стольких дорогих друзей. Теперь-то, передали ей, он совершенно уверен, что сможет приезжать часто — можно сказать, когда и сколько пожелает.
Эмма понимала, какое толкование придает этим радужным видам на будущее мистер Уэстон. Ее одну полагал он причиной того, что они так радуют его сына. Она надеялась, что он ошибается. Ближайшие два месяца должны были показать, так ли это.
Сам мистер Уэстон радовался, как дитя. Он был в полнейшем восторге. О подобном повороте событий он мог лишь мечтать. Вот когда Фрэнк будет действительно находиться прямо по соседству! Что такое девять миль для молодого человека? Час езды. Он будет наведываться к ним все время. В этом смысле разница между Ричмондом и Лондоном огромна: все равно что видеться с ним постоянно или вовсе не видеться. Шестнадцать миль — нет, восемнадцать — верных восемнадцать будет, считая от Манчестер-стрит — это не шутка. Даже если бы он и выбрался когда-нибудь, то весь день ушел бы на дорогу туда и назад. Когда он в Лондоне, пользы никакой, с тем же успехом он мог бы оставаться в Энскуме, зато от Ричмонда как раз то расстояние, чтобы сообщаться с легкостью. Это не просто ближе — это рядом!
Одно хорошее дело сразу же с этим переездом обрело определенность — бал в «Короне». О нем не забывали и раньше, но очень скоро должны были признать, что попытки назначить точный день бесполезны. Теперь он был делом решенным: возобновились и шли полным ходом приготовления, а когда Фрэнк, вскоре после приезда в Ричмонд, прислал несколько строк о том, что его тетке от перемены обстановки уже много лучше и он уверен, что сможет приехать на сутки в любое указанное время, то назвали и число — самое раннее, какое было возможно.
Бал мистера Уэстона обещал стать событием. Молодежь Хайбери в счастливом предвкушенье считала дни, и их уже оставалось немного.
Мистер Вудхаус смирился с неизбежным. Его слегка утешало время года. Все же лучше, что эта неприятность произойдет не в феврале, а в мае. Ему на этот вечер составит компанию в Хартфилде миссис Бейтс, Джеймсу даны были необходимые распоряжения, и оставалось тешить себя надеждой, что ни с милым бутузом Генри, ни с милым бутузом Джоном в отсутствие душеньки Эммы не случится ничего страшного.
Глава 2
На этот раз уж никакое непредвиденное несчастье не помешало балу. День близился; день наступил; утро прошло в несколько тревожном ожидании, но вот к обеду, въяве и во плоти, прибыл в Рэндалс Фрэнк Черчилл, и всем тревогам настал конец.
Они с Эммой покамест не виделись. Второе свиданье должно было состояться в «Короне», но хотя бы не просто как обычная встреча на глазах у всей толпы.
Мистер Уэстон просил ее приехать пораньше — по возможности сразу же после них, дабы, покуда никого нет, сказать свое мнение о том, все ли внутри устроено с наибольшим приличием и удобством, и так молил, так настаивал, что она не могла отказать и ей, соответственно, предстояло провести с молодым человеком некоторое время в спокойной обстановке. Она заехала за Гарриет, и они подоспели к «Короне» очень удачно, почти следом за каретою из Рэндалса.
Фрэнк Черчилл, казалось, поджидал ее, и, хотя ничего особенного сказано не было, взгляд его говорил, что их ждет чудесный вечер. Они всею компанией прошлись по комнатам, проверяя, все ли в порядке, но не пробыли вместе и нескольких минут, как к ним присоединились пассажиры следующего экипажа, чье приближенье к дверям «Короны» Эмма заслышала не без изрядной озадаченности. «Отчего так рано?» — едва не вырвалось у ней сгоряча, но оказалось, что это старые друзья, которые, подобно ей, явились раньше, по особливой просьбе мистера Уэстона, жаждавшего услышать их сужденье, а за ними, буквально по пятам, прикатило и двоюродное семейство, тоже удостоенное заклинаний быть как можно раньше для той же цели, — складывалось впечатленье, что скоро для предварительной инспекции съедется добрая половина всех приглашенных на бал.
Эмме стало ясно, что она не единственная, на чей вкус полагается мистер Уэстон; ей подумалось, что не столь уж и завидное отличие быть любимицей и приближенной человека, у которого такое множество любимцев и поверенных. Ей нравилась его открытая натура, но эта душа нараспашку отчасти умаляла его в ее глазах… Дружелюбие ко всем, но не дружба со всеми и вся составляет достоинство мужчины. И такого мужчину она бы могла указать.
Прибывшие обошли гурьбою помещение, все оглядели, все похвалили и от нечего делать расположились полукругом у камина, обмениваясь всяк на свой лад — за неимением покамест иных тем для разговора — замечаниями, суть коих сводилась к тому, что хоть и май на дворе, а как приятно погреться вечерком у огня.
Эмма узнала, что этот тайный совет мог быть еще многочисленней, и не мистер Уэстон виною тому, что этого не случилось. Оказывается, по дороге из Рэндалса они останавливались у дверей миссис Бейтс предложить тетушке с племянницей воспользоваться их каретой, однако обнаружилось, что тех привезут Элтоны.
Фрэнк держался подле нее, но поминутно отходил, словно не находя себе места от какого-то внутреннего беспокойства. Он озирался вокруг, он шел к дверям, он прислушивался, не подъехала ли новая карета, — то ли в нетерпении танцевать, то ли из боязни все время быть рядом с нею.
Разговор коснулся миссис Элтон.
— Я думаю, она вот-вот должна приехать, — сказал он. — Мне чрезвычайно любопытно увидеть миссис Элтон, я так много слышал об ней. По-моему, ей пора уже быть здесь…
Послышался шум подъезжающей кареты. Он моментально сорвался с места, но тотчас воротился назад.
— Совсем из памяти вон — ведь мы с нею незнакомы! Я никогда не видел ни ее, ни мистера Элтона. Мне не пристало кидаться к ним первым.
Появились мистер и миссис Элтон; последовали приветствия, улыбки.
— Но где же мисс Бейтс и мисс Фэрфакс? — спросил, оглядываясь по сторонам, мистер Уэстон. — Мы полагали, вы их привезете.
Он не слишком ошибся. За ними только что отослали карету. Эмме не терпелось узнать, каково будет первое впечатление Фрэнка от миссис Элтон, какие чувства вызовет в нем обдуманный шик ее наряда, ее милостивые улыбки. Ему будет чем поделиться, ибо теперь, когда их представили друг другу, он с должной учтивостью принялся ее занимать.
Через несколько минут карета вернулась. Кто-то упомянул про дождь.
— Я распоряжусь насчет зонтов, сэр, — сказал Фрэнк отцу. — Нельзя забывать о здоровье мисс Бейтс. — И он направился к выходу.
Мистер Уэстон хотел было последовать за ним, но его перехватила миссис Элтон, дабы порадовать своим суждением об его сыне, и столь ретиво приступила к делу, что Фрэнк Черчилл, хотя и удалялся быстрыми шагами, должен был все слышать.
— Прекрасный молодой человек, мистер Уэстон, что правда, то правда. Помните, я вас честно предупреждала, что полагаюсь только на собственное сужденье, и вот могу с удовольствием сказать, что приятно поражена. Очень красив, на мой взгляд, и именно те манеры, какие я одобряю и люблю, — выдают настоящего джентльмена, ни тени самодовольства, фатовства! Я, было бы вам известно, не выношу фатовства, оно мне положительно претит. В Кленовой Роще фаты всегда были не в чести. Мы с мистером Саклингом их не жаловали — подчас говорили прямо в лицо такие резкости! Селина умела лучше мириться с их присутствием, но она вообще до смешного миролюбива.
Покуда речь шла об его сыне, мистер Уэстон был весь внимание, но, как дошло до Кленовой Рощи, он тут же спохватился, что прибыли дамы, что их необходимо встретить, и с лучезарною улыбкой поспешил прочь.
Миссис Элтон оборотилась к миссис Уэстон.
— Не сомневаюсь, что это наша карета с мисс Бейтс и Джейн. У нас и кучер лихой, и необычайно резвые лошади! Здесь, кажется, никто не ездит быстрее нас. Какое удовольствие послать карету за друзьями! Вы, сколько я понимаю, любезно предлагали им свою, но впредь вам незачем утруждать себя. Можете быть уверены, я всегда о них позабочусь.
На пороге показались мисс Бейтс и мисс Фэрфакс в сопровождении обоих джентльменов, и миссис Элтон, не смущаясь присутствием миссис Уэстон, видимо, сочла, что встречать их — в равной степени и ее обязанность. Об этом всякому, который, как Эмма, наблюдал со стороны, свидетельствовали ее жесты и движенья, однако слова ее и слова каждого, кто находился в комнате, мгновенно потонули в безостановочном потоке, извергаемом мисс Бейтс, которая, уже входя, говорила и долго еще не умолкала после того, как примкнула к кружку, расположившемуся у камина.
— Чувствительнейше вам обязана! Помилуйте, никакого дождя! Нисколько. Мне сырость нипочем. В таких толстых башмаках… И Джейн тоже уверяет, что… Ба! — Едва лишь переступив через порог. — Ба! Это изумительно! Это поистине великолепно. Блестяще придумано, даю вам слово. Все предусмотрено. Сверх всяких ожиданий. И как ярко освещено! Джейн, Джейн, посмотри — видала ты что-нибудь?.. Ну, мистер Уэстон, не иначе, вы обзавелись лампою Аладдина. Добрая миссис Стоукс просто не узнает собственную залу. Я встретила ее, когда входила в дом, она стояла у дверей. «А, миссис Стоукс!» — сказала я ей — но больше ничего не успела. — В эту минуту к ней приблизилась миссис Уэстон. — Прекрасно, сударыня, благодарствуйте. Надеюсь, вы тоже. Искренне рада это слышать. Так опасалась, что у вас может разыграться мигрень! Видя в окно, как часто вы проходите мимо… зная, сколько у вас должно быть хлопот… Право, счастлива это слышать. Ах, дорогая миссис Элтон! Так вам обязана за карету! Как раз вовремя. Мы с Джейн были совсем готовы. Не задержали лошадей ни на секунду. Удивительно удобный экипаж! Да — но, если на то пошло, мы должны и вам принести благодарность, миссис Уэстон! Миссис Элтон была столь добра, что заранее прислала Джейн записку, а не то бы мы непременно… Два подобных предложения в один день! У кого еще есть такие соседи! Я и матушке сказала: «Даю вам честное слово, сударыня…» Благодарю, матушка себя чувствует как нельзя лучше. Отъехала к мистеру Вудхаусу. Я заставила ее взять с собою шаль — вечерами довольно прохладно — большую новую шаль, подарок от миссис Диксон по случаю ее свадьбы. Так мило, что она вспомнила о матушке! Куплена в Уэймуте — а выбрана мистером Диксоном. Джейн говорит, там были еще три, которые им понравились, и это вызвало некоторые колебанья. Полковник Кемпбелл отдавал предпочтение оливковой… Джейн, милая, ты уверена, что не промочила ноги? Капнуло, правда, всего два-три раза, но я уже так напугана — хотя мистер Фрэнк Черчилл был необыкновенно… даже циновка постелена, чтоб не ступать по земле, — никогда не забуду его необычайной предупредительности. Да, мистер Фрэнк Черчилл! Матушкины очки, надобно вам сказать, ни разу с тех пор не ломались, заклепка больше не выскакивала. Матушка часто поминает вас добрым словом. Разве нет, Джейн? Разве не часто говорят у нас в доме про мистера Фрэнка Черчилла? А, вот и мисс Вудхаус. Здравствуйте, дорогая мисс Вудхаус, как поживаете?.. Тоже хорошо, благодарю вас, — отлично. Мы прямо как в волшебном царстве собрались. Такое превращенье! Нехорошо говорить комплименты, я знаю, — откровенно разглядывая Эмму, — это было бы невежливо, но даю вам слово, мисс Вудхаус, вы выглядите… да, а как вам нравится прическа Джейн? Вы у нас первый судья. Сделала ее своими руками. С поразительным искусством убирает себе волосы! Куда лондонским парикмахерам… О, кто это — доктор Хьюз? Так и есть — и миссис Хьюз тоже! Должна на минутку подойти к ним, сказать два слова. Здравствуйте, здравствуйте!.. Спасибо, очень хорошо. Прелестно все устроено, вы не находите? А где же наш милый мистер Ричард? А, вон он. Нет-нет, не трогайте его. Беседовать с барышнями — куда более приятное занятие… Как поживаете, мистер Ричард? Видела, как вы на днях проезжали по городу верхом… Кого я вижу — миссис Отуэй! И почтенный мистер Отуэй, и мисс Отуэй — и мисс Кэролайн. Целая толпа друзей. И мистер Джордж тут! И мистер Артур! Здравствуйте! Как все вы поживаете? Отлично, очень вам обязана. На редкость хорошо. Мне не послышалось — кажется, еще кто-то подъехал? Кто бы это мог быть? По всей вероятности, достойные Коулы. Очаровательно, когда вокруг столько друзей! И как славно горит камин! Так и пышет жаром. Нет, благодарю вас, я не пью кофе. Чашечку чая, пожалуй, — но можно потом, сэр, это не к спеху… Ах, вот и чай. Все так чудесно!
Фрэнк Черчилл воротился на прежнее место подле Эммы, и как только мисс Бейтс затихла, она, сама того не желая, услышала, о чем беседуют, стоя чуть позади, миссис Элтон и мисс Фэрфакс. Фрэнк Черчилл стоял в задумчивости. Слышал ли их и он, она не могла сказать. После обильных комплиментов платью и внешнему виду Джейн — комплиментов, принятых весьма достойно и сдержанно, — миссис Элтон явно возжелала ответных комплиментов, ибо теперь посыпалось: «А как вам нравится мое платье? А отделка? К лицу ли причесал меня нынче Райт?» — вкупе с градом прочих, относящихся до того же вопросов, на каждый из коих следовал терпеливый и вежливый ответ. Затем миссис Элтон сказала:
— Вообще, меня меньше всего на свете занимают наряды, однако в таком случае, как сегодня, когда на меня со всех сторон обращены взоры — а также из уважения к Уэстонам, которые, несомненно, дают этот бал главным образом в мою честь — мне бы не хотелось выглядеть хуже других. В жемчугах, я смотрю, кроме меня, здесь очень немногие… Итак, сколько я понимаю, Фрэнк Черчилл — отменный танцор. Ну что же, поглядим, какая из нас получится пара. Что он приятнейший молодой человек, этот Фрэнк Черчилл, мне уже ясно. Он очень мне понравился.
В этот момент Фрэнк рьяно принялся занимать Эмму разговором, и она не могла не заподозрить, что он услышал эти восхваленья и больше слышать не хотел. На время он заглушил беседу обеих дам, но стоило ему сделать передышку, как вновь до них отчетливо донесся голос миссис Элтон. К ним только что подошел мистер Элтон, и супруга его воскликнула:
— Ах, так вы все-таки отыскали нас в нашем уединенье? Я как раз говорила Джейн, что вас, должно быть, скоро потянет нас проведать.
— Джейн? — с неудовольствием повторил Фрэнк Черчилл, удивленно нахмурив лоб. — Вольное обращенье… но, по-видимому, мисс Фэрфакс ничего не имеет против.
— Как вам понравилась миссис Элтон? — шепнула Эмма.
— Вовсе не понравилась.
— Какая неблагодарность!
— Неблагодарность? Почему? — И, переменяя вдруг хмурость на улыбку: — А впрочем, нет — не говорите почему, я не хочу знать… Где мой отец? Когда же мы начнем танцевать?
Эмма его не понимала — он казался обуян странным настроением. Он отошел искать отца, но быстро вернулся вместе с мистером и миссис Уэстон. Вышло маленькое недоразумение, и им необходимо было поставить о нем в известность Эмму. Миссис Уэстон только теперь пришло в голову, что придется просить миссис Элтон открыть бал — она, вероятно, рассчитывает на это, — и таким образом, все их намеренья предоставить это почетное право Эмме рушатся. Эмма приняла прискорбное сообщение мужественно.
— И как тогда быть с кавалером для нее? — сказал мистер Уэстон. — Ведь она будет ждать, что ее пригласит Фрэнк.