Не то, чтобы я знал — она меня не бросит. Это само собой. Просто метку на карте засек и был в курсе, что она затаилась за камнями.
— Наверно, надо что-то сказать, — вышедшая Аисаки была несколько бледновата, но держалась как будто так и было задумано, — эпитафию прочитать что ли над их телами.
— Не подумал, ты молодец, — уважительно признал я.
— Эм, — откашлялся я, встав над Миресом, который удивленными глазами глазел в небо с огромной пробоиной в груди, — весь мир был твоей устрицей, но ты взял не ту вилку.
— А этот ничего не расскажет? — кивнула Кая на Скрипа, который в шоковом состоянии смотрел на нас.
— Он добрый парень, что вступил не на ту тропинку, — уверил я её, — антероградная амнезия, плохое питание и подростковые травмы взывают нас проявить милосердие.
В глазах Скрипа появилось некое понимание.
— Ми-ми-милосердия, — забормотал он, глядя на нас дикими глазами.
Я вздел руку.
— Ни слова больше! Тяжелый крестьянский труд ждет тебя отрок, ведь труд лечит, а лиходейство — калечит. — объяснил я современную теорию феодализма, но поглядев на несчастного, сменил тон.
— Все хорошо, Скрип, никто тебя не тронет, вот твоя серебряная монетка и обшарь уже своих бывших друганов, что хотели тебя подставить на следующем деле.
За пять минут я вернул себе все деньги, подобрал два антимагических амулета, еще один на физический урон, что нисколько не помог от кинетического удара болванкой на скорости несколько километров в секунду. Оружие вроде кастетов, плохоньких палиц просто не стал брать. Пару кинжалов были неплохи. С трупа Миреса я подобрал письмо, прочту позже. У него же нашлись с собой пять золотых — свой домик становится ближе.
Конечно, у главаря спрятан «общак» где-то в доме, но навряд ли он большой. Добычу реализовывали люди, что стояли за Миресом, а не он. Процент ему капал, деньги с разбоя тоже были его, но тут дело такое — в средневековье кредитных билетов нет, а таскать с собой монеты быстро задолбаешься. Грабить ковры, куриц, сапоги или другие товары у купцов, ремесленников, крестьян — может и прибыльно, но основную прибыль имел скупщик краденого, а не бандит.
Разоблачения я не особо боялся, наступившие сумерки скрывали мое лицо, девицы видели меня больше сзади. Да и чего такого: авантюрист убил бандитов — эка невидаль. Тут бы еще доказать что бандитов, но каждый из них к чему-то да привлекался. Каждый уже был поперек шеи местным жителям. Да мне только спасибо скажут. Но это не точно.
— Позволь дать мне тебе один совет, Скрип, — обратился я к парню, когда тот быстро обшарил недавних собутыльников, — не отсвечивай пару недель в Самуре.
Тот послушно мелко закивал, тряся головой, неверяще стиснув зубы.
— Уходим, Кая, — сказал я Аисаки и на том наше приключение закончилось. Ну я так думал.
В таверне мой столик уже заняли, но мы подсели за столик к Ридлтрену «Кровавому» и поболтали о жизни. Неплохой парниша, честен и открыт, как на него жизнь феодального барона повлияет?
Затем мы пересели на освободившийся, и Кая на меня насела: вот расскажи ей то, расскажи ей это, выдай планы на завтра, на год и оставшийся век. Как она держалась то время, пока мы добирались до таверны? Не узнаю лисодевочку, взрослеет, видимо.
— Кая, у таверны есть уши, — порицающе высказался я, в ответ на её напор.
— Прошепчи в моё ушко, — Аисаки и не думала останавливаться, придвинувшись ко мне через столик и выставив большое рыженькое ушко, покрытое мягким белым пушочком внутри.
— Кая, — начал я тягуче шептать красавице, — Кая, я твой отец.
Аисаки резко отпрянула, с негодованием и ужасом воззрилась на меня.
— Извини, не смог удержаться, — покаялся я, — у Создателей есть интересная история, где главный герой сражается с протагонистом, а в конце тот говорит ему эту фразу. Давай я отвечу на один твой вопрос здесь, а остальное уж, извини, когда буду полностью уверен, что никто не подслушает.
— Кто ты такой сейчас Джерк Хилл? — прошептала Кая, перегнувшись повторно через столик.
«В глаза. Смотрю в глаза, не опускаю взгляд ниже» — повторял я про себя как мантру.
— Я сильный маг с интеллектом в 20 и мудростью 25, с ультимативным, хотя долгим по откату оружием, созданным на основе технологии Создателей, но не магическим. Это оружие прибьет любого монстра или босса с рейтом до ста включительно. Еще мне нравится вот так томно дышать в твоё ушко, твои глазки с такими странными огоньками, что притягивают меня… — тут я понес какую-то дичь, не вполне себя контролируя.
Кая отодвинулась и чихнула.
— А после ста? — спросила она, внимательно глядя на меня
— Не уверен, что убью с одного каста, — пожал я плечами, — надо пробовать, я ничего о таких боссах не знаю, как и остальные. При этом мое оружие специально ослаблено: материалы не самые дорогие, потенциал к усилению есть.
— То есть, — резюмировала Аисаки, — я сижу сейчас с человеком, который сильнее всех авантюристов, знати, магов, армии королевства Шайна и еще пары королевств вместе взятых?
— Выходит так, — повинился я.
Аисаки отвернулась в сторону и пробурчала что-то вроде: «братик такой сильный и глупенький, мой долг защитить его от всех опасностей на пути».
Я и не спорю: ум хорошо, а ушки в придачу — лучше.
— С чего ты взял, что Мирес хотел подставить Скрипа на следующем деле? — вдруг поменяла тему Кая.
— В банду не взяли, — объяснил я, — хотя после дела должны были. Значит, пацана думали слить страже. Там бы на него еще что повесили. Выходит и стража работает, и бандюганы на свободе.
Наступивший вечер расцветал шумом мужских голосов, девичьим смехом, игрой на лютне и гитаре приглашенных музыкантов. Кая будто расцвела, стреляя глазками и заразительно смеясь над моими потешными историями первых Создателей.
«— Как-то проезжал Одиссей через Самур, зашел в «Голову ВарОрка» (пафосная таверна Самура в центре, с непонятным черепом над барной стойкой, нынешний хозяин клянется, что это голова убитого ВарОрка, которого в честной схватке победил его дальний пра-прадед) им управлял тогда Кавас «Многорукий». Заказал он себе в таверне обед, с удовольствием съел его и на учтивый вопрос хозяина, понравился ли ему обед, Одиссей, находясь в отличном расположении духа, ответил:
— Сегодня я пообедал лучше всех в Шайне
— За исключением нашего наместника, — вежливо подсказал ему Кавас.
— Хрень какая-то! Я точно отобедал лучше всех!
— Кроме наместника, — вновь произнес хозяин таверны.
Спорили они, спорили, а потом Кавас потащил Одиссея к тому самому наместнику. Наместник, выслушав хозяина таверны, сообщил Одиссею, что в их городе всем предписано выражать всяческое уважение к королевскому наместнику и упоминать его при каждом удобном случае. На нарушителя этого распоряжения будет наложен штраф, либо арест на сутки. Одиссей тут же заплатил штраф и, возмущенный нелепой историей, в сердцах сказал:
— В жизни не видел такого глупца, как этот хозяин таверны!
И, повернувшись к королевскому наместнику, добавил:
— За исключением наместника этого города, конечно.»
Тут подошла Грета с кувшином «Святой Маргариты из Гриччио». Пришлось рассказывать и ей. Потом история пошла гулять по таверне и люди неизбалованные свежим юморком от души поржали.
Отсмеявшись, и глотнув освежающего вина со вкусом сливочного йогурта и нотками карамели, Кая неожиданно попросила — «А расскажи что-нибудь такое» и стрельнула глазками, — «про отношения у Создателей».
— Хех, — развел я руками, — жизнь Создателей очень разная, в целом, по странам. У них нет многоженства, большая их часть бедна, но меньшая фантастически богата — богаче королей. Они более умны и эгоистичны, завистливы, но несчастливы так же. Отношения не длятся долго: они капризны и избалованы от мужчин до женщин, экономически более независимы и институт брака угасает. Ценят комфорт и развлечения, любят вкусную еду и театральные представления (я просто не смог сформулировать концепцию кино для Каи). Войны редки, но более разрушительны. Думаю, ими манипулируют более успешно, чем нами и в этом смысле они даже более несвободны чем мы.
— Это очень странно, — удивилась Кая, — казалось, Создатели — это боги, но над ними оказывается есть свои боги. Нескончаемая иерархия.
— Причем этих богов, — усмехнулся я, — они часто выбирают сами. Некоторым так кажется. А некоторым богам даже кажется, что их любят.
Эта концепция у Аисаки не уложилась и пришлось её тормошить, чтобы вывести из задумчивости.
Тут я кинул взгляд на небольшую сцену с музыкантами и решил попробовать немного музыки: чего только не сделаешь, чтоб лисодевочка не грузилась.
— Не позволишь попробовать? — спросил я подойдя к сцене у Фирэлатра, барда с эльфийским корнями.
Странствующий музыкант бродил в поисках музы и приключений по всему Шайну, но на зимний сезон оставался в Самуре. Злые языки намекали на причину в виде Греты, но лично мне было все равно. Играл он неплохо, но вы же понимаете — средневековые заунывные баллады, немного не то для попаданца. Современная культура всегда ответ на современные технологии и быт, интересно если впрыснуть её до начала изменений — что будет?
Гитара из огненного клёна, гриф из черного дерева, струны с серебряным покрытием, ремонтный артефакт: полуэльф если и влюблен, то в свой инструмент.
— Попробуй Джерк, — скрыл улыбку Фирэлатр.
Звучание было чистым, я подтянул немного E и A, попробовал бой «ми-ми-нор, соль-мажор, ре-мажор и ля-мажор», взял в качестве медиатора монетку и повернулся ко второму музыканту с флейтой.
— Кэр, дружище, я отыграю два такта как вступление, потом поддержи меня «re-re-mi-fa-do-la», — я тихонько напел ему.
Лохматый, похожий на медвежонка, Кэр, местный трубач взвода королевской стражи, серьезно кивнул в ответ.
Таверна, пятном человеческих и других разумных тел слилась в одно целое, среди которых было важно только одно лицо, с копной рыжей гривы и таких милых глаз. Я ударил по струнам.
— Я вдоль пустых дорог, иду как одинокий пилигрим\ Путь меня ведет, здесь мой дом, и я иду один\ Вдоль пустых аллей, по бульвару сломанных надежд\ Пока мир во сне, я смогу пройти этот рубеж.
«Boulevard Of Broken Dreams» из далеких нулевых всегда бьет наотмашь, словно реквием по мечте. Путь авантюриста — сплошные потери. Но иногда на этом пути встречаются друзья.
Когда я закончил в зале было тихо. Одинокая муха, недоуменно жужжа пролетела целой и невредимой к выходу. Лица наемников и авантюристов, решительные и суровые, мужские и женские были задумчивы. Ну, кроме Сильвии и Ксироса. Эти вовсю тискались в тёмном углу. Не то, чтобы песня их не задела, думаю дело было просто в том, что оба были в возрасте и глуховаты.
Меня постучали по плечу, обернувшись я увидел фанатично горящие глаза Фирэлатра.
— Продиктуй слова, Джерк, — умолял он, вооружившись зачарованным стилосом и свитком.
Разделавшись с ним, я вернулся за столик к Аисаке и был атакован женской половиной таверны, вплоть до Греты. Все прям воспылали скорректировать мою версию «разбитых мечт», предлагая дружить семьями, совместные походы на монстриков и подобную чушь.
Кая долго терпела, а потом вдруг одним хищным движением перетянулась через столик и впилась мне в губы неумелым, но яростным поцелуем. Отчего зафыркавшие девицы, с завистливыми глазами покинули пределы нашего столика.
— Должен будешь, — жестко сказала Кая после поцелуя.
Я немного не понял в какой валюте и кому, но на всякий случай немедленно закивал. Слова как-то кончились: вкус её губ жег память и щекотал воображение.
Аисаки немного успокоилась, мы еще с часок поболтали, потом засобирались в номера. Все же нас ждал ранний подъем и тяжелый день. Немного расслабились, хорошо отдохнули. Завтра покажет чего мы стоим.
Подходя к своему номеру Кая пропела: «пульс мой ощутим, значит я могу еще идти», резко повернулась и безбашенно предложила:
— Как насчет совместной медитации перед битвой?
— Согласен, — ответил я, — но, предупреждаю сразу, с такой техникой незнаком.
— Аха, — как-то странно ответила она, — даже не знаю достоинство это или отклонение. Заходи.
Я просочился вслед за ней в комнату. В отличие от моего аскетичного номера у Аисаки был шкафчик, — вместо моего одиозного гвоздика в стенке, на который я вешал накидку и другие вещи, — тумбочка, занавеска и ковер.
— Я счас, — бодро кинула Аисаки, схватила корзинку с чем-то и свалила.
Оставшись один, я недолго думая упал на кроватку, отчего-то более мягкую чем моя, сладко пахнущую яблоками и расслабился, провалившись в тягучую полудрему, а затем крепкий сон. Меня не разбудили ни возня вокруг меня, ни горячие приятные касания чего-то влажного, ни воркующий голосок Каи, наполненный странными обертонами.
Извини, Аисаки, день был непрост: продвинулся по карьерной лестнице, изобрел ультимейт-пуху, набегался по самое не балуй, убил десять бандюков. Сделанное явно выходило за рамки обычного даже с попаданческой точки зрения. И это я еще не знал, что ждет меня завтра.