Twisting and turning, your feelings are burning
You’re breaking the girl
She meant you no harm
Think you’re so clever but now you must sever
You’re breaking the girl
He loves no one else
Когда мы стали выбирать, какие песни попадут на альбом, оказалось, что задержка с Epic и разрешение этой проблемы благодаря Мо, дала нам возможность написать практически песен на два альбома. Однажды, Фли начал наигрывать просто сумасшедшую мелодию, и Чед к нему присоединился. Я был настолько удивлен игре Фли, его пальцы метались по всей длине гитары, что я подпрыгнул к микрофону со своим блокнотом. У меня уже было пару фрагментов в голове и пару идей для песни. Я взял микрофон и запел “Give it away, give it away, give it away, give it away now.”
Эту фразу я подобрал в ходе наших разговоров с Ниной Хаген. Нина была очень мудрой и она понимала каким молодым и неопытным я был тогда, так что она всегда скрытно помогала мне. Однажды, я просматривал ее гардероб, смотря на ее сумасшедшую одежду, и наткнулся на ценный экзотический пиджак.
“Это очень классный пиджак”, сказал я.
“Забирай его, он твой”, ответила она.
“Эй, я не могу это принять. Это самый твой классный пиджак”, возразил я.
“Вот почему я тебе его и отдаю”, объяснила она. “Всегда очень важно отдавать вещи (give things away); это создает хорошую энергию. Если у тебя шкаф полон одежды, и ты все оставляешь себе, твоя жизнь станет маленькой. Но если у тебя шкаф полон одежды и кто-то увидит, что-то, что ему очень нравится, а ты ему это отдашь, мир станет лучше”.
Я рос в такой среде, где люди ничего тебе не отдают сами, ты просто берешь, что хочешь. Для меня было таким странным и необычным, что кто-то хотел отдать мне свою самую любимую вещь, что это надолго застряло у меня в голове. Каждый раз я сначала думал “так, это надо оставить себе”, но потом вспоминал “Нет, надо это отдавать!”. Когда я потом начал ходить на встречи наркозависимых, один из принципов, который я выучил, это для того чтобы сохранять свою собственную чистоту, тебе нужно отдавать ее другому алкоголику или наркоману. Каждый раз, когда ты опустошаешь бутыль с энергией, ее заменяет новая, свежая.
Я кричал в микрофон “Give it away, give it away,” пальцы Фли летали по всему грифу, Чед смеялся как сумасшедший, а Джон пытался найти момент, чтобы вступить со своей частью, так мы играли очень долго, мы просто не могли остановиться. После этого джема мы поняли, что у нас есть задатки отличной песни.
Влияние Рика на технику написания песен привило нам традицию, которую мы используем по сей день, называется этот прием “без лица”. Скажем, мы работаем над песней, у нас есть куплет и припев, но у нас нет переходного “мостика”, и мы никак не можем ничего придумать. Тогда Джон и Фли отключают свои гитары, подбегают друг к другу и быстро всматриваются друг в друга. Потом один из них идет на парковку, другой в холл и у каждого есть пять минут, чтобы что-то придумать. Потом они возвращаются обратно, и мы решаем, чья идея больше подходит для песни. У нас никогда еще не было больших разногласий насчет того, какую музыку выбрать. Такой прием очень удачен для создания частей, потому что он креативен и внезапен.
После этого долгого, долгого процесса репетиций, и написания музыки мы были готовы записать альбом. Рик предложил записываться в домашней обстановке. Он нашел такой огромный, старый, офигительный дом с привидениями недалеко от наших квартир. Он нанял каких-то канадцев, чтобы те создали там студию. В доме была красивая деревянная библиотека, которая соединялась с огромной средиземноморской гостиной с помощью окна, что было очень удобно для нас, потому что они сделали из библиотеки комнату записи, а барабанные установки и все прочее поставили в огромной гостиной. Когда мы прохаживались по дому, мы внезапно решили жить там, на период записи, так что мы сразу выбрали себе комнаты в разных частях дома.
У Джона была собственная лестница, которая вела к его маленькой и очень скромной комнате. Там он варился в своем собственной супе из странностей, рисуя, читая и слушая музыку. Клара, маленькая дочка Фли нарисовала там, на стенах, отличные рисунки. Я был в другой части дома, в куда более просторной комнате, в конце концов, весь мой вокал записывался из моей спальни. Мы установили там микрофон, который шел по всему дому прямо в комнату записи, я стоял у окна, смотрел на холм и луну и пел. Фли занял комнату на самом верху, которая изначально была баней. Чед не присоединился к нам. После того, как он услышал, что в доме жил призрак женщины, убитой в 30х годах он решил, что лучше будет ездить сюда на мотоцикле.
Мы наняли Брендана Брайена инженером по записи, что было очень удачно, потому что он лучший инженер в Америке. Он сделал огромное количество мультиплатиновых альбомов. Он хорошо умел работать с ударными и тоже был музыкантом. В конце концов, он тоже начал играть на альбоме и был частью не только хорошего звука альбома, но и создания атмосферы любви и теплоты. Мы решили снимать запись этого альбома, так что мы наняли Гэвина Боудена, с которым мы познакомились еще в Англии, когда Фли и я отправились на турне еще до выхода нашего первого альбома. Гевин переехал в Америку, и так получилось, что он в последствии женился на сестре Фли. Одной из обязанностей оператора во время съемок документального фильма записи альбома является полная его невидимость, а Гэвин был лучшем для этого, потому что он очень манерен и к тому же он Англичанин. Он прижимался к стенам, ползал по полу, работал в поте лица, пытаясь снять каждую минуту записи этого альбома. В конце он еще взял у нас интервью, совместил все в отличную запись, которая была выпущена под названием Funky Monks.
Скоро мы поняли, что нам нужен был кто то, чтобы отвечать на наши звонки, потому что мы пытались записываться, а телефон звонил без остановки. еще нужен был кто-то, чтобы доставать нам то, что нам было нужно, итак мы наняли одного парня по имени Луиз Мэтью, который раньше работал на наших друзей Боба и Пита из Thelonious Monster. Луи пришел по первому зову, и так началась наша с ним длинная рабочая дорога. Из секретаря он превратился в техника по ударным, потом в персонального ассистента Джона и потом в прекрасного менеджера по турне.
Итак мы въехали в дом и записали альбом. Фли, Джон и я жили в этом доме, не вылезая даже в ресторан. Пока мы жили в этой “раковине”, шли слухи, что у Джона произошел опыт встречи с демоническим женским духом, но по-настоящему, мы получали визиты от кое-кого более реального. Мы все знали эту девушку, которая работала на Melrose Avenue(здесь эта улица, это тоже самое, чем когда то была Тверская - место “работы” проституток - прим. переводчика) и очень сильно поддерживала группу. Пока мы находились в этом доме, она навещала нас. Ночью были только мы трое, никакой охраны у этого дома не было. И как будто из какой-то странной сцены из фильма про английские замки, эта очень молодая и очень самоуверенная девочка приходила и проводила время с каждым из нас, по очереди. Она занималась сексом в каждой комнате, которую посещала, но это был не только секс; она просто болтала и проводила некоторое время с каждым из нас.
Она приходила ко мне, потом к Фли и потом только к Джону, потому что они были больше друзьями. Было приятно проработать весь день над альбомом, а потом дать этой девочке любить тебя, не обращая внимания на то, что любить надо было не одного. Мне не кажется, что она делала это из-за того, что у нее, скажем была низкая самооценка или она просто хотела секса. На тот момент Джон уже был совершенно другим человеком в отношении секса, совершенно не заинтересованным в сексуальных ресурсах, которые были доступны ему из-за его статуса, так что я не думаю, что он бы делал это, если бы зал, что причиняет ей боль или дискомфорт. Все работало прекрасно для всех. Все было мило, уютно и тепло, и у нас даже были названия для ее визитов, в зависимости от дня недели. Если была среда, и мы чувствовали себя похотливо, кто-нибудь говорил, “Эй, разве сегодня не чокнутая среда?”. Или: “Все, пока Джордж, сегодня сумасшедшая пятница. Так, кто-нибудь, позвоните-ка ей!”
Такое пребывание в доме было очень выгодно для меня, потому что у меня было много незаконченных песен, а там меня никто не отвлекал. Но вот пришел мой черед записываться. Я все еще не готов был петь. Я мог делать звуки своим ртом, я мог писать песни и знать, как они должны звучать, но я не был готов к тому, что все на меня будут смотреть. Именно поэтому я устроился в дальней комнате и записывался оттуда. Мой уровень дискомфорта зависел от песни. Я помню, как однажды я стоял перед микрофоном, приготовляясь петь Under the Bridge и думал “О боже, я не могу поверить, что мне нужно это петь”. Но Брендан мне очень помогал. Он говорил такие вещи как “Я слышал, как ты это поешь, я знаю, что это в тебе есть, мы найдем это. Не волнуйся и не спеши”.
Я не хочу, чтобы вы думали, что мы были какими-то монахами, пока записывали альбом. Часто мы приглашали к нам друзей, и мы вместе ужинали. Один из людей, который тогда часто был около нас, это актер River Phoenix (Ривер Финикс). Я познакомился с Ривером через Ione, которая с ним вместе снималась в одном фильме. Я не хочу слишком много про это говорить, потому что напоминания об этом причиняют боль семье Ривера, но с тех пор как я его знал и до этого, он очень много пил, принимал очень много кокаина, и для меня и для всех, кто его знал, не было секретом то, что он не контролировал себя с этими вещами и что рано или поздно придет тот момент, когда произойдет что-то плохое. Ривер был постоянно с нами во время записи и написания альбома. Он всегда поддерживал группу, и я даже написал про него небольшой куплет в Give It Away: “There’s a river, born to be a giver, keep you warm, won’t let you shiver/His heart is never going to wither, come on everybody, time to deliver”.
После двух месяцев, вы закончили с записью. Фли и Джон смогли все время провести «взаперти», но после шести недель я и Рик начали выбираться в мир. Было странно вновь войти в атмосферу Голливуда, после такого длинного заточения. Но во время пребывания в этом доме, мы все знали, что мы выкладываемся на полную силу, что мы создали что-то неимоверно большое, громкое и красивое, что-то, чем я не терпел поделиться со всеми. Джон впервые утвердил его игру и создал совершенно новый подход к гитаре, что стало его характерной чертой. С того момента, гитаристы по всему миру будут смотреть на него как на великого музыканта. Фли пошел в совершенно другое направление. Раньше все основывалось на шлепках, на щипках и подергиваниях, но теперь он от этого отказался. На альбоме есть всего пара песен, основывающихся на таком принципе. Чед тоже обосновался и вступил на самую высокую ступень, теперь он был на уровне с первыми барабанщиками мира. Также, это было что-то новое для Рика. Он никогда раньше не делал ничего подобного. Он делал хип-хоп альбомы, хард-кор альбомы, но никогда не делал ничего смешанного, как наш альбом.
Теперь, когда мы закончили запись, нужно было придумать название для альбома. Однажды я и Рик сидели в машине и начали быстро выкидывать разные названия, но когда ты так делаешь, то у тебя получается дерьмово. И наоборот, когда название просто так приходит к тебе, оно и будет самым лучшим. Наконец, Рик сказал: “Чувак, я даже не знаю, зачем мы об этом говорим. Очевидно, что лучшее название, которое у нас есть, это Blood Sugar Sex Magik” (эта песня была отчасти данью моему потрясающему сексуальному опыту с Кармен). Я согласился и тогда мы поняли, что, несмотря на то, что песня не была нашим синглом, или ключевой песней альбома или просто песней, к которой мы хотели бы привлечь внимание, она каким то образом, лучше всего передавала настроение всего альбома.
С альбомом в чемоданчике, пора было снимать видео на наш первый сингл - “Give It Away”. Я знал, что у нас есть поддержка нашей звукозаписывающей компании, так что я начал просматривать кучу, кучу, кучу материалов разных клипмейкеров, но ничего мне не нравилось. Все было просто дерьмом. Наконец, мне понравилось видео какой-то французской группы, которое снял режиссер по имени Stephane Sendaoui. Казалось, что его видео было произведением искусства, оно не было сделано для MTV. Но когда я сообщил об этом Warner’s, они сказали мне забыть про это, этот парень был 100% занят. Я не мог это принять, так что я позвонил ему и попросил его встретиться с нами.
Он согласился. Мы встретились у Фли дома и проболтали весь день про наших любимых фотографов и про ниши любимые цвета, и договорились на серебряном. Съемки происходили в пустыне, там, где делаются все хорошие видео. Стефан привез с собой целое подразделение французов: дизайнеры, стилисты, парикмахеры, повара, операторы - все французы. Мы провели два полных дня в пустыне. Чед был рад надеть его красные дьявольские рожки. Я беспокоился, что когда Стефан скажет Джону, что тот будет танцевать с ленточкой, Джон ему ответит: “Пошел на хрен, возьми свою ленту и засунь ее в свою французскую задницу, кретин!” но Джон ничего такого не сказал и был рад потанцевать с ленточкой. Он мог бы часами так танцевать.
Blood Sugar Sex Magik был выпущен 24 сентября 1991 года. “Give it Away” был первым синглом, но радиостанция, на которой должна была выйти эта песня впервые сказала нам “прийти, когда в нашей песне будет мелодия”. Это были плохие новости, потому что как водится, именно эта радиостанция диктовала то, что будет слушать вся Америка. И конечно же, “Give it Away” никогда не была мелодичной. Эта песня для вечеринок.
Незадолго до того, как вышел альбом, мы с Джоном отправились в Европу, чтобы его промоутировать. Фли решил не ехать. Я был удивлен, что Джон решил поехать на эту изматывающую поездку, на которой ты безостановочно путешествуешь от города к городу, разговариваешь часами с самыми крутыми и самыми жалкими изданиями, а все это может свести с ума любого. Ну, так оно и произошло с Джоном.
Из всех нас, я думаю, что Джону пришлось сложнее всего приспособиться к жизни все дома Blood Sugar. Все это время в нем было столько креативности и творчества, что я думаю, он просто не знал, куда девать все это после записи. Дошло до такого, что он просто не мог смотреть на такие вывески как, The Arsenio Hall Show или на рекламу помады. Он хотел быть в мире, где воспевали его собственное творчество. А этого ты точно не найдешь на промо-туре. Все вопросы журналистов, казалось для Джона были тупыми, и он стал угрюмым, злым и темным парнем. Единственная вещь, которая его радовала, это оказаться снова в Лос-Анджелесе, с его новой девушкой Тони.
Джон начал принимать героин. Когда ты впервые делаешь это, а потом перестаешь, а потом чувствуешь себя не очень хорошо, это начинает давить на тебя, и ты думаешь: “Эй! Дома меня ждет моя девочка и дилер. Я могу прожить без немецкой погоды и итальянской еды”. Джон, может быть, вел себя как придурок, но не сложно представить, почему он такой. Тебе надо отвечать на миллион вопросов одного журналиста, понимая, что впереди у тебя еще 14 таких же; журналисты иногда интеллигентные, умные и знающие толк в музыке люди, но иногда есть и невыносимые, и все, что ты хочешь сделать, это врезать им и сказать, чтобы они ушли, потому что они тупые гребанные придурки, и все, про что они хотят, говорят это грубо.
Я помню, когда мы были в Бельгии, мы с Джоном оставались в таком старом красивом отеле. Когда утром мы сдавали номера, Джон выглядел не очень хорошо. Потом парень на ресепшн сказал ему, “Всего две тысячи долларов за телефонный счет”. Он шесть часов говорил с Тони, которая была в Л.А. Когда мы прибыли в Лондон, он подошел ко мне и извинился: “Извини, но я очень хочу уехать. Ты сможешь закончить без меня?” и со скоростью света выбежал из отеля, чтобы поймать следующий самолет в Америку.
Во Франции мы встретились со Стефаном, где я и Линди впервые увидели видео “Give it Away.” Это видео привело меня просто в неимоверный экстаз, оно мне понравилось сразу же и является клипом номер 1 для меня до сих пор. Но у представителей звукозаписывающей компании были сомнения насчет этого видео, боясь, что оно слишком странное для телевидения. Но после того, как K-Rock в Лос - Анджелесе постоянно ротировали эту песню в своем эфире, они допустили его и на тв. Это было рождение нашей музыки в массах.
В те времена явно чувствовалось, что вся музыка 80х постепенна умирала. Попсовые рок-группы, как Warrant, Poison и Skid Row прекратили свое существование; попсовые семейные комедии как Шоу Косби уже надоедали. В воздухе было что-то новое. Я помню как я разъезжал на своем Camaro с открытым верхом, слушая кассетку нового альбома группы, по имени Nirvana, размышляя об этих парнях и откуда они взялись, потому что их песни были просто не от мира сего. Однажды мы готовились к турне, и я увидел по MTV видео группы под названием Smashing Pumpkins. Это была песня “Gish”, и она была настолько красивой и не похожей на то дерьмо, которое обычно играли по MTV. Я позвонил Линди и сказал ему достать Pumpkins для нашего турне.
Потом совершенно из неоткуда, пока мы сидели у Линди в офисе, слушали разные записи, чтобы выбрать еще кого-нибудь для нашего турне, нам позвонил Джек Айронс. Джек попросил нас сделать ему одолжение и послушать кассету новой группы, чей певец Eddie Vedder, был его хорошим другом. Джек встретил Эдди, когда тот был в группе Red Hot Chili Peppers, (нашей копии, которая исполняла наши каверы), фактически изображая меня. Оказалось, что Эдди еще работал на нас техником, когда мы сыграли шоу в Сан-Диего. Новая группа Эдди называлась Pearl Jam. Мы прослушали запись, и эта музыка нам не понравилась, тогда мы были дикими музыкальными снобами. Но эти парни звучали очень качественно и реально, поэтому мы были рады помочь Джеку и приняли Pearl Jam на наше турне для разогрева.
Мы начали турне в Мэдисоне, штат Виконсин. Когда Pearl Jam открыли наше шоу своей песней “Alive”, я понял, что у Эдди великолепный голос и что у них будет золотое будущее. За кулисами, мы подружились со Smashing Pumpkins и оказалось, что они были куда более странными, чем мы представляли себе. Я познакомился с D’Arcy, их басс-гитаристкой, и подумал, что она была привлекательна в таком странном готическом смысле. Джеймс, их гитарист был супер стеснительным и очень спокойным, а Билли Корган, их фронтмен, был веселым и добрым. Но после их выступления, D’Arcy набралась водки. Она была пьяна в ж$пу. Если она таким образом начинала турне, то представьте себе, что было в конце. Наконец, мы вышли на сцену и сыграли кучу песен с Blood Sugar. Мы попытались сыграть “Breaking the Girl” и у нас не получилось, но все остальное прошло отлично.
На протяжении всего турне мы сблизились с обеими группами. Большинство людей скажут вам, что Билли Корган самый сложный и несчастливый человек на свете, но мой опыт с ним был совершенно другим. Я нашел его очень умным и ранимым и очень ироничным. Его и-мэйл когда то звучал так: blackcloud@ blah, blah,blah. Он также был очень хорошим баскетболистом. Мы однажды играли за сценой в Миллуаки во время всяких установок аппаратуры. Мое первое впечатление о нем было такое: “высокий, музыкальный, немного ботаник”, но никак не “игрок”. Но как только мы начали играть, Билли начал забивать в корзину из-за линии.
Все три группы много гуляли вместе, например мы ходили в кино. И Билли никогда не был завистливым, и он всегда поддерживал меня. Но он явно был боссом в своей группе. D’Arcy была милой, но от нее только жди неприятностей. Джеймс тоже не сильно отличался от D’Arcy, но их барабанщик, Джими Чемберлэйн был просто монстром. Слава Богу, что во время того турне я не находился в зависимости, потому что если бы я сидел на наркоте, то он был бы моим дружком по этому делу, и мы бы оба сдохли. Он пил и принимал наркотики как долбаная горилла с огромным сердцем. Я помню, как после таких шоу мы ходили по клубам, особенно в Нью Йорке, и он сидел там, окруженный девочками, у барной стойки, в своем пальто, чувствуя себя на все сто оттого, что он становится известным, что он разъезжает по миру с турне, он сидел там с полными карманами кокаина и героина. Он был настоящим медведем без правил с диким музыкальным талантом. Сейчас с ним уже все хорошо, но у него были свои схватки со своей темной стороной.
Мы много тусовались с Эдди и Джефом Аментом и Стоуном Госсардом из Pearl Jam. Стоун был классным; он очень много стеснялся. Эдди и я стали равными друзьями и между нами не было идиотизма, типа: “о, я вас так давно слушаю”. Мы выступали на одной сцене с самого первого дня и между нами не было никакого конкурирующего эго.
К тому времени как мы добрались до Бостона, шум и гам, который наделали Pearl Jam, был феноменальным. Обычно, к разогреву приходит очень мало людей, но наша публика заполняла весь зал к выступлению Pearl Jam. В тот момент жизни Эдди был рад всему, он был рад играть музыку, которая всем нравится, он сдружился со всеми. Он приехал в Мичиган, чтобы сказать моей маме, какой у нее хороший сын и подружился с Блэки.
Между тем, вышел наш альбом. Впервые, нас серьезно играли на радио и регулярно ротировали по MTV. Мы были на высоте. Все это делало Джона несчастливым. Он начал терять все его веселые персональные качества. Даже на сцене, его обвивала слишком серьезная энергия. Меня сбивало с толку то, каким угрюмым стал его подход к музыке. Чего я не знал, так это то, что он уже тогда размышлял о своем присутствии в группе.
Когда мы с ним разговаривали по душам годами позже, Джон сказал, что он решил, что, покинув группу после успешного альбома, он окажется в очень таинственном положении, когда у тебя есть все возможности делать другие проекты, и при этом не быть частью фабрики звезд. Он чувствовал, что турне отбирает у него это таинственное время. Конечно же, мы ничего этого не знали, потому что Джон постоянно сбегал от нас. На турне он взял с собой Тони, его девушку, и они находились в коконе.
Warner’s были довольным внезапным интересом к альбому, и они незамедлительно начали вести переговоры насчет второго сингла и видео. Мы были как раз по середине своего турне, в Средней полосе Америки, когда к нам приехали представители компании, чтобы обсудить с нами возможность выпуска “Under the Bridge” как наш второй сингл. Эта песня была моим промахом. Иногда я мог ее петь, но иногда я просто не мог попасть в мелодию. В ту ночь у нас была огромная публика, и когда пришло время Under the Bridge, Джон начал играть первые аккорды, но я не смог начать петь. Вдруг, все начали петь там, где я должен был начать. Сначала я был ужасе от того, что испортил песню прямо перед людьми из Warner’s, которые были там специально, чтобы послушать эту песню, но оказалось, что они были в восторге от того, что петь начал не я, а вся толпа. Я извинился за свой промах, но они сказали, “Что? Ты смеешься? Каждый человек в этом зале знает слова этой песни. Это точно будет нашим следующим синглом”.
Я воспринимал наш новый успех как благословление. Я не считал, что мы стали круче, чем мы были, нет, были все теми же парнями, просто наш профессиональный уровень явно повысился. Я чувствовал, что мы должны быть благодарны этому подарку, этой удачи. Мы не “продались”, мы не изменили тому, во что мы верили, мы просто сделали это. Однако Джон находил тот факт, что мы теперь популярны, плохим. У нас постоянно проходили эти яростные дискуссии за кулисами.
“Мы слишком популярны. Мне не нужно быть таким успешным. Я просто рад и горд играть музыку в клубах, как мы это делали два года назад”, говорил Джон.
“Но это не плохо, то что эти люди пришли сюда?”, спорил я. “Давай, черт возьми, сыграем для них. Мы не должны ненавидеть себя и их из-за того, что просто произошло”.
Иронично то, что чем больше он ненавидел то, какими мы стали, тем популярнее мы становились. Чем больше он сопротивлялся, тем больше альбомов мы продавали, чем больше он раздражался количеству людей, пришедших на шоу, тем больше людей приходило.