Я её перебила:
— Уверяю вас, тётя, я в состоянии позаботиться о племяннице.
— Ты всегда была такой болезной, — не сдавалась Левенштерн.
— Я уже давно не болею, — холодно встретила её взгляд, в котором с каждой секундой концентрировалось всё больше злости. — И стану для Эдвины помощью и поддержкой. Вам же, напротив, лучше сосредоточиться на своей дочери и на раскрытии её силы. Вы нужны Кикки, а у Эдвины есть я.
Не знаю, кого мои слова удивили больше: «тётю» или «племянницу». Теперь уже обе хлопали глазами, а я тем временем гадала, как выпроводить Левенштерн и при этом не показаться негостеприимной хозяйкой.
Положение спас Делагарди, который наконец соизволил появиться.
— Леди Левенштерн, мы вас не ждали.
Он показался из коридора, уводящего в его кабинет. За спиной у дракона маячил Бальдер.
— В этой семье у всех плохо с манерами? — наморщила свой припудренный носик леди.
Мы с Эндером переглянулись, и он с усмешкой заметил:
— О плохих манерах свидетельствует привычка появляться без приглашения. Обычно вы так и делаете, леди Левенштерн.
Короткое замешательство Данны перетекло в праведные возмущения:
— А что я, по-твоему, должна была делать?! Сидеть дома, зная, что моя единственная(!) племянница вернулась? Можно сказать, воскресла из мёртвых! Конечно же, я сразу к вам помчалась, так не терпелось увидеть Раннвей, своими глазами удостовериться, что это не просто сплетни: девочка жива и здорова.
— Никто не записывал Раннвей в покойники, — невозмутимо парировал эйрэ.
— Да ну! — хмыкнула Левенштерн. — Все уже давно решили, что Раннвей погибла. Сначала сбежала от мужчины, которого боялась до умопомрачения — это все видели, а после, неприспособленная к самостоятельной жизни, наложила на себя руки. Об этом писали…
— Эдвина, иди в столовую. Мы сейчас подойдём, — прервал Эндер словесный поток и так посмотрел на воспитанницу, что та сразу исчезла, словно нежный цветок, сдутый резким порывом ветра. Мгновение, и дракон перевёл взгляд на Левенштерн: — Не знаю, что ты читаешь, Данна, где собираешь эти глупости, но у нас с Раннвей всё было хорошо, а теперь станет ещё лучше.
Дёрнув уголком губ в слабом подобии улыбки, она неожиданно коснулась моей руки, и… меня затопило тёплыми, светлыми эмоциями Раннвей. Чувство было такое, будто в одночасье перенеслась к морю, и теперь стояла, подставляя лицо ласковым лучам солнца, нежному бризу, с наслаждением вслушиваясь в шум прибоя. Идиллия. Кажется, прошлая хозяйка этого тела любила Данну или как минимум была к ней привязана.
— Бедное дитя. Ты пыталась спасти себя и… не смогла, — прошептала она. — И я тоже не в силах тебе помочь…
— Тебе пора. — В голосе дракона льда было больше, чем на всём Северном полюсе.
Отстранившись, Данна бросила на него холодный взгляд:
— Не имею ни малейшего желания оставаться в доме, где сами стены протравлены притворством. Ты, Эндер, только делаешь вид, что заботишься об Эдвине, испытываешь нежные чувства к Раннвей. На самом же деле тебя интересует лишь состояние Фарморов. Ты корыстный, хитрый…
— Леди давно смотрелась в зеркало? — напомнил о себе дворецкий, и щёки Данны, и без того уже налившиеся румянцем, приобрели свекольный оттенок.
В то время как на лице дракона не осталось ни кровинки. Пусть он и старался казаться невозмутимым, было видно: слова Левенштерн задели что-то у него внутри.
— Высокому дому Делагарди не нужны чужие наследства, — заметил эйрэ.
— Я говорю не о деньгах. — Данна хищно сощурилась. — Ты потому и ухаживал за Терес, а когда та предпочла тебе другого, сразу переключился на Раннвей. Когда же стало известно, что Хеймер не собирается ничего оставлять дочери-пустышке, но готов признать внучку, взялся за Эдвину. Я тебя, ультор, насквозь вижу!
— Бальдер, проводи гостью, — кажется, дракон окончательно потерял терпение — на скулах уже отчётливо просматривались желваки, а на шее яростно пульсировала тёмная жила.
Что же касается меня, я уже давно потеряла нить разговора. Что вообще происходит?
Кто бы мне ещё объяснил всё…
— С удовольствием, — мгновенно оживился дворецкий и ринулся к Левенштерн. — Леди, прошу. Если надо будет, я помогу.
Фыркнув, Данна взглянула на меня в последний раз, смерила полным не то презрения, не то ярости взглядом Делагарди и, гордо задрав подбородок, направилась к выходу.
— Пойдём, Раннвей, — мрачно бросил Эндер.
Я последовала за ним в столовую, продолжая пропускать через себя слова Данны и чувства Раннвей.
Многое из того, что она сказала, заставляло задуматься и вызывало кучу вопросов. Раннвей пыталась себя спасти? От чего? Или… от кого? От Делагарди? Почему она боялась мужа и испытывала самые тёплые чувства к тёте, а на меня Данна, наоборот, произвела, скажем так, не самое приятное впечатление. Что же касается Эндера… Я и сама пока не понимала, какое впечатление он на меня производит и какие вызывает… хм, эмоции. В идеале, путь лучше вообще ничего не вызывает.
У нас договор, по сути рабочий контракт. Он для меня работодатель, а я не признаю служебных романов.
На последней мысли я запнулась и до боли себя ущипнула. Какие служебные романы?! Ты что несёшь, Женя?!
Вполне возможно, что от этого мужчины вообще следовало держаться подальше, хоть подальше, увы, уже поздно. Что за разговоры о наследстве? Если дракону не нужны деньги, тогда что? И нужно ли вообще что-то? Делагарди утверждает, то корыстная змея у нас Данна, а Эдвина — единственная для неё преграда на пути к наследству Фарморов.
Вот только… стоит ли верить Делагарди?
Глава 12. Опасения
Завтрак прошёл в напряжённом молчании. Не уверена, что кто-то из нас троих наслаждался едой или хотя бы ощущал её вкус. И рогалики, и булочки с клюквой, и миндальные пирожные в любое другое время подняли бы мне настроение, но сейчас я была поглощена вопросами, которые после визита Данны появились у меня к дракону.
Эдвина тоже почти ничего не ела. То ли не была сластёной, то ли и её неожиданный визит родственницы оставил в растрёпанных чувствах. Что же касается Эндера, тот быстро отгородился от нас газетой, которую ему церемонно на подносе вручил Бальдер, поэтому понять, какие чувства обуревают господина ультора, было невозможно.
Жаль, мне газеты не дали. Я бы тоже сейчас чем-нибудь ото всех отгородилась. Особенно от взглядов Эдвины. Думала, мои слова станут первым шагом к нашему пусть и не сближению, так хотя бы к относительному миру, но девочка смотрела на меня так, словно готова была распять. Прямо здесь и сейчас пригвоздить к стене ножами да вилками.
Картина со мной, пригвождённой к шёлковым обоям, оказалась настолько живой и яркой, что я невольно вздрогнула и настороженно покосилась на десертную вилку в руках Эдвины.
— Всё в порядке, любимая?
Уйдя в свои мысли, я не заметила, что дракон уже успел отложить газету и теперь пристально за мной наблюдает.
— Всё замечательно, — улыбнулась в ответ с натяжкой.
А Делагарди добавил, бросив взгляд на мою тарелку:
— Ты почти ничего не ела.