— Хоть ты не доставай! — отпихнула Ленка ногой кота, трущегося о нее в прихожей. — Без тебя весело…
Мишки дома еще нет, ничто не помешает Ленке выяснить наконец, что происходит. Чем таким важным занят ее сосед снизу, что за три последних дня ни разу не показался хотя бы для того, чтобы поинтересоваться своим любимым котиком. Кира ждет от нее подробной информации, но кроме того, что Давыдов смылся сегодня на полдня из штаба, Ленка до сих пор ничего не узнала. Ну так она полное право имеет явиться к нему лично, чтобы вернуть надоевшего кота, какого черта она должна его у себя держать! Заодно выскажет Давыдову то, что она обо всем этом думает на правах многолетней с ним дружбы и имеющихся общих секретов относительно его интереснейшей личной жизни. А главное, Ленка хоть так отвлечется от жизни собственной, хоть на Давыдове оторвавшись за свои сумбурные чувства, о которых и рассказать никому нельзя! Что может она возразить своему Мишке на абсолютно справедливые обвинения в том, что полностью запустила ребенка? Но она же на самом деле не в состоянии им заниматься в то время, когда ее просто колотит от досады, бессилия и этой идиотской изматывающей любви…
Уже побывал у руководства больницы их заведующий родилкой сегодня. И пришел страшно недовольный оттого, что его заставляют отрабатывать еще несколько недель, не соглашаясь уволить сразу, по его собственной просьбе.
Он опоздал сегодня на смену, снова нарвавшись на донос «доброжелателей», которые каждый шаг его отслеживают, твердо задавшись целью из больницы выжить. На Ленкину проповедь относительно недопустимости таких проколов он ответил, что ему пришлось идти на работу пешком, поскольку машину прямо посреди улицы отобрали коммунисты. Стельникова пыталась призвать его к серьезности и объяснить толком, что случилось, но он только отмахнулся от нее, явно не желая ничего больше обсуждать, и, похоже, обидели его с машиной сильно. Кто такие эти коммунисты и что значит «отобрали», выяснить так и не удалось, но совершенно очевидно, что это стало для него последней каплей, и Ленке совсем недолго осталось его воспитывать. Всего пару недель до того, как он просто уедет. Не оглянувшись, ни на минуту больше не задумавшись и, скорее всего, даже о ней не вспоминая…
А чего бы ей хотелось? Чтобы он позвал ее с собой? Даже если такое предположить, ей и подумать страшно о том, чтобы оставить семью. Мишку, что ли, одного бросить или вместе с сыном? И как бы она жила после этого? Однако жизнь, которая наступит через несколько ближайших недель, тоже с трудом представляется Ленке. Как же тоскливо, как плохо, и только беспросветность, только обыденность и серость впереди!
Но сейчас она может об этом не думать и дать себе время немного отдохнуть, переключившись на выяснение подробностей последнего давыдовского финта. Что ни говори, а по сравнению с ситуацией Киры ее собственная выглядит не такой уж отчаянной. Семья-то у Ленки, в конце концов, есть.
Взяв кота под мышку и напустив на себя надменный вид, Стельникова стала спускаться по лестнице, уже заранее презрительно сузив глаза и приготовив парочку едких комментариев относительно недостойного поведения ее соседа снизу.
***
Элина сварила кофе и, усевшись на кухне, сосредоточенно изучала пенку на поверхности своего напитка, размышляя о том, что, похоже, приходит время для серьезного с Данилом разговора без постоянных взаимных шуток и превращения любого диалога в прелюдию к захватывающим постельным сценам. Но по-другому говорить у них почему-то не получается!
Данил с самого начала пребывает в полной уверенности, что встретились они в Севастополе совершенно случайно, ни о чем ее не спрашивает, и, конечно, сама она признаваться в целенаправленности своего визита не будет. Она бы не призналась в этом, даже если бы он сам догадался! Но он и о другом не спрашивает… Например, о том, почему они никак не предохраняются с того самого первого раза на столе в ее гостиничном номере, когда она явно сама не позволила ему остановиться. Элина ждет, когда он об этом спросит, чтобы сказать ему правду, и чувствует сейчас себя так, будто бы его обманывает. Она сама, полностью потеряв с ним в постели мозги, предложила пожениться, но не думала же она, что он сразу подхватит тему и решит подавать заявление уже на следующий день!
Эля просто не может выбрать момент, чтобы с ним серьезно поговорить, он будто бы уже все решил, ни в чем не сомневается и думает только о том, кто из них будет варить борщи. Так даже в этом он ей, оказывается, инициативу уступать изначально не собирался. Как представляет он их совместную жизнь? Они будут заниматься любовью, потом он приготовит ей завтрак и пойдет на службу, между делом решая вопросы их общего хозяйства, а она будет возлежать на кровати в элегантных позах и ждать, когда он вернется, чтобы снова заняться любовью? Вот бы и правда так жить… Только такой жизни не бывает, а другой ей пока не предлагается!
Он вообще ничего не спрашивает о ее работе, его совсем не интересуют проблемы, которые у нее могут возникнуть из-за задержки в Севастополе, да он ведь даже не в курсе, где конкретно она работает! И да, она специально просветила его, кем был ее муж, чтобы хоть что-то о себе донести! Ну в самом деле, не рассказывать же было Данилу, что она при первой возможности просмотрела все знаки отличия и нашивки на форме в шкафу, изучила сделанные в его документах записи и на момент разговора точно знала, какое именно у него звание. Сослаться на то, что владеет вопросом, побывав замужем за британским летчиком, получилось как-то само собой, в порядке импровизации, а он даже ни на секунду не усомнился в том, что ранжирование гражданских пилотов в Англии такое же, как морских офицеров в его стране. Да он же вообще к ее словам не прислушивается, ему это все неинтересно, он так и заявил!
Она и за рулем сегодня вела себя, как идиотка, просто потому, что не смогла справиться с желанием поразить его своим водительским мастерством и явно перестаралась, вырвавшись на оперативный простор из-под его тотальной опеки. И чем этот ее перфоманс окончился? Теперь она таки будет варить борщи!
А еще ей очень интересно, почему он сразу же меняет тему, когда она пытается заговорить о его дочери. Почему он не хочет, чтобы она куда-нибудь одна выходила и с кем-нибудь, кроме него, общалась. К телефону не подходить, никого не впускать… От своей жизни за пределами этой квартиры он ее тоже, похоже, держит на расстоянии. Впрочем, они только третий день вместе, и, наверное, она слишком многого от него хочет, он и так, похоже, кучу проблем из-за нее здесь нажил…
***
Припарковав машину у нужного подъезда невзрачной пятиэтажной хрущевки, удивленный Давыдов вошел в дом и, подумав, решил все-таки подняться лично. Странное место жительства для владельца такой роскошной машины, да и сам его образ никак в подобные коробки не вписывался. Однако дверь никто не открыл, и Данил, спустившись, бросил ключи от угнанного сегодня «Мерседеса» в почтовый ящик. Что ж, он искренне хотел извиниться, тем более сам уже сто раз пожалел о своей дурацкой выходке.
Зачем он только согласился на эти автогонки вместо того, чтобы сделать именно то, что планировал? С завтрашнего дня ему на службу, никаких отгулов до выходных не предвидится, и когда будет следующая возможность официально подать с Элей заявление? А пока все так и остается неопределенно, все в подвешенном состоянии, и она вроде бы просто в гости к нему приехала! Что может удержать ее, если что-то ее здесь не устроит, если ей надоест в семейную жизнь играть?.. Никакого варианта расставания с ней у него нет, и если бы высшие силы ему немножечко помогли… Он остановился посреди улицы и поднял глаза к звездному небу.
— Пожалуйста!.. — прошептал он, вглядываясь в мерцающую темную бесконечность. — Если вы там на самом деле есть… Вы же все можете! Пожалуйста…
***
Эля вздрогнула, услышав стук в дверь. Не звонок, а именно стук — характерный, явно с каким-то смыслом, с короткими и длинными паузами между легкими ударами в деревянную дверь. Данил просил ее никому не открывать, но что, она так и будет жить здесь, словно привидение?.. Она вышла в прихожую, все еще колеблясь, но в дверь теперь позвонили, видимо, не достучавшись. Выдохнув, Эля все же решила открыть, как вдруг услышала звон ключей. Данил хотел проверить ее, что ли, перед тем как войти?.. Однако строить предположения было поздно: дверь открылась, и вовсе не Данил уставился на Элину с выражением крайней неприязни на высокомерном лице. «Наша Леночка» собственной персоной. И то, что дамочка сия «тот еще крысеныш», Элине стало ясно сразу. Ну что ж, Леночку сюда не зазывали, дверь ей Эля не открывала, никаких указаний, следовательно, не нарушила, так что пусть никто ни на что не обижается. Падать в обморок или превращаться в камень от такого эффектного взгляда Элина точно не собирается.
Но Ленка сохраняла на лице презрительное выражение просто потому, что заранее его заготовила и от неожиданности не придумала, как к представшей перед ней картине отнестись. Так это и есть та самая новая любовь Давыдова, из-за которой он бросил дочь контр-адмирала Чернова? Или здесь что-то совсем другое?..
— Здрасьте, — криво улыбнулась Ленка, рассматривая странную черноволосую девчонку в длинной давыдовской футболке, доходящей ей едва ли не до колен. Эта худенькая смуглянка, которая росточком не выше Ленки, смотрит на незнакомого человека во весь размер своих огромных черных глаз и улыбается так, будто ждет от Стельниковой чего-то чудесного. Так у Стельниковой есть! — А это ваше, кстати! — сказала Ленка, протягивая ей кота, и та посмотрела на него восторженно, будто на что-то необыкновенное.
— Вот это спасибо вам, тетенька! — приняла она из рук Ленки пушистого питомца. — Но я, честно говоря, лошадок больше люблю!
— Лошадок, — повторила Ленка, не понимая по ее виду, шутка это или подруга у Давыдова реально умственно отсталая. И сколько ей лет, интересно? Ленка надеется, она все же совершеннолетняя… — А меня, кстати, Леной зовут. Я соседка Данила с верхнего этажа…
— Леной?! — вдруг изумилась эта пигалица. — Замечательно! Вы знаете, у меня была соседка, которую звали Семирамида, представляете? Ее папа так назвал! Да вы проходите, чего вы?
— Да-да, всенепременно! — поддерживала Ленка эту внешне любезную пикировку, уже понимая, что перед ней разыгрывается комедия. — Ну а вас, простите, папа как-нибудь назвал?
— А что, я разве не сказала? — оглянулась черноглазая нахалка, и Ленка, следуя за ней по коридору, вдруг поняла, на кого она похожа. Ее лицо и в целом манера двигаться напоминали Ленке мультипликационный образ миловидного диснеевского Микки Мауса. — Я просто привыкла, что меня и так все узнают, — продолжала свое выступление Ленкина новая знакомая и, усевшись за стол, манерно положив подбородок на скрещенные пальцы, скромно произнесла: — Я Софи. Софи Лорен. Но вы можете звать меня просто Софочкой.
— Ах, вот что! — слащаво улыбнулась Стельникова. — А я-то думаю, где я могла вас видеть? Ну и как вам здесь нравится? Квартирка достаточно просторная?
— Хотелось бы немного побольше, конечно…
— Ну так все в ваших руках! — продолжала кривляться Ленка, намереваясь предложить ей поискать жилплощадь где-нибудь в другом месте.
Но в этот момент послышался звук открывающейся двери, и Давыдов, еще в прихожей заметив своего кота, в секунду влетел на кухню, с ходу вцепился Ленке в плечо и одним движением поднял ее на ноги:
— Так, на выход!
— Да я просто хотела….
— Я знаю, что ты хотела, Лена! — резко повысил он голос, не замечая ее сопротивления и буквально выволакивая в прихожую. — Нет-нет, я провожу тебя до квартиры! — не отпускал он Ленку, выводя в подъезд, закрывая за собой дверь и продолжая говорить ей в ухо уже на лестнице: — Я хочу, чтобы ты запомнила, и все вы чтоб запомнили: она здесь не в гостях! Она будет здесь жить, и мне вообще плевать, что вы все об этом думаете!.. О, привет, Миша! — втолкнул он Ленку к ней домой, где разувался только что явившийся Стельников. — Теперь ключи мне отдай, пожалуйста!
— Что с головой, Давыдов?.. — попыталась Ленка снова к нему обратиться, но он был в совершенно невменяемом состоянии.
— Ключи, я сказал! — закричал он на нее с новой силой. — И не смей больше сама открывать мою квартиру! А к ней даже приближаться не думай, ты поняла меня? Миша, проследи за этим лично, хорошо?
…Эля все еще была в шоке, когда за Данилом и Леной закрылась дверь, и его вопли затихли в подъезде. Но не успела она поставить в раковину чашку после выпитого еще до прихода Лены кофе, как в дверь снова позвонили. Да плевать она хотела на эти его запреты! Раз уж притащил он Элину к себе в дом, пускай не стесняется демонстрировать ее окружающим! Она пошла в прихожую и храбро распахнула дверь.
— О! — отшатнулся от неожиданности стоящий в подъезде Арсен. — Ты кто, ара?
— Добрый вечер! — любезно поклонилась мощному азиату Элина, решив больше ничего ни перед кем не разыгрывать. — Элли Грейс, переводчик из Москвы. А вы, Арсен, тоже что-нибудь передать хотели?
— А как же! — вдруг оживился он, расплываясь в белозубой улыбке и доставая из-за пазухи бутылку коньяка. — Еще как хотели! Хозяин, слышу, на месте! — бодро отреагировал он на доносящиеся сверху звуки скандала и, войдя в квартиру, уверенно направился на кухню.
Что было делать Элине? Она пошла за ним и, снова сев за стол, молча наблюдала, как Арсен практически не глядя достает из подвесного шкафа стаканы и расставляет их на столе.
***
Давыдов наконец закончил Ленку перед Мишей отчитывать, но, как только за ним закрылась дверь, и муж к ней повернулся, она поняла, что это было только начало. Мишку, кажется, впервые в жизни так откровенно прорвало.
— Вот какого лешего ты вечно лезешь, куда не просят?! — зашелся Стельников криком, багровея от ярости. — Достала со своими фокусами! Слушать надоело, что у Стельникова жена — язва!
— Кто, Миша?.. — уже заливалась Ленка слезами, не веря в то, что слышит от своего всегда уравновешенного, любящего мужа.
— А то ты не знаешь! Я долго терпел, Лена, но это уже все границы переходит! Ты когда сына своего в последний раз видела, я тебя уже сколько раз спрашивал?! Ребенок скоро бабку матерью звать начнет, а тебе бы только сплетни собирать да на работу краситься! На хрена мне такое нужно!..
— А действительно, Мишенька! — уже не сдерживала истерику Ленка. — На хрена?! Может, мне вообще уйти отсюда, чтобы тебя не позорить и всех вас не доставать? Да я запросто, ты веришь?! Вот прям сейчас!
— Ага, давай, давай, проветрись маленько! — уже гораздо спокойнее говорил Миша, глядя, как обувается Ленка, всхлипывая и нервно хватая сумку. — Только к матери советую не ходить! Как бы назад не выперла!
***
Данил все еще пытался успокоиться, когда вошел в квартиру, но, остановившись в дверях кухни, поначалу только воздух сумел втянуть, взглянув на чудесную сцену: Арсен налил Эле коньяка прямо в граненый стакан и уже собрался произнести первый тост, просияв от появления в дверях своего боевого товарища.
— Все как договаривались, ара! Простава за субботу, Арсен слово держит!
Данил старался выражаться как можно культурнее при Элине, пока выталкивал из квартиры очередного обнаглевшего гостя. Да они же все как дома здесь себя чувствуют! Открывают своими ключами двери, вламываются без всякого предупреждения, лезут в его шкафы и организовывают пьянки. Неужели так до сих пор и было, и это нормальным у них считалось? Им в голову не приходит, что это его личная территория, и он никого из них больше не хочет здесь видеть! Но так просто от верных друзей не отделаться: не успел он выставить возмущенного Арсена, как снова появился Стельников, решивший лично выразить извинения за поведение своей жены и не понимающий, почему Данил не приглашает его, по обыкновению, посидеть за рюмочкой и по-соседски потрепаться.
Когда Мишка наконец убрался, Данил замкнул дверь в надежде, что поток посетителей на сегодня окончен, но зазвонивший телефон расслабиться не дал.
— Да, мама! — резко крикнул он в трубку, услышав ее приветствие, и после первого же вопроса больше слушать ничего не стал. — Хватит меня доставать с Кирой своей! Все изменилось, мама, никто никуда не едет! Света остается пока у вас, я не знаю, когда смогу приехать. И не звоните мне больше, я сам позвоню потом! Все, мама! — бросил он трубку, выдернул шнур из сети и резко его от себя отшвырнул.
Элина, стоя в дверях гостиной, наблюдала за ним, застыв с удивленным выражением на лице и понимая, что никаких серьезных разговоров снова не получится.
— Ну реально достали уже! — без сил рухнул он на диван, чувствуя себя так, будто только что отбился от враждебной стаи. — Иди ко мне, моя птичка, — протянул он к Эле руку, и она, приблизившись, привычно села к нему на колени.
— Ты не сказал мне, что у тебя есть кот! — улыбнулась она Данилу, и он невольно улыбнулся в ответ, мгновенно успокоенный ее обыденным тоном.
— Я думал, он убежал.
— И как его зовут?
— Не знаю. Никак, кот просто. Если хочешь, назови как-нибудь.
— Ну, надо что-нибудь такое… морское! — посмотрела Эля в потолок, задумавшись. — Альбатрос!
— Кто, он Альбатрос? — смеясь, кивнул Давыдов в сторону развалившегося в кресле кота. — Как-то слишком для него громко.
— Ну, тогда давай Трос просто, сокращенно. Как тебе?
— Лучше не придумаешь! — зарылся Данил лицом в разрез своей футболки, надетой на ее изящное тело, и не желая думать больше ни о чем, кроме ее бархатной смуглой кожи. — Есть же счастье в этой жизни!..
Она соскользнула на пол, оказавшись между его ног, и, продолжая смотреть в лицо, быстро расстегнула его ремень. Данил ясно видел призыв и возбуждение в ее глазах, легкий румянец на скулах, и это завело его моментально, заставив лихорадочно стянуть с себя джинсы, чтобы ощутить прикосновение ее рта немедленно. Он снова задыхался и впивался ногтями в мягкую обивку дивана, едва сдерживая желание толкнуться ей навстречу, когда она мягко и одновременно настойчиво ласкала его, аккуратно, едва ощутимо касаясь зубками и создавая нежное трение. Она сама безошибочно угадала момент, когда нужно прерваться и не допустить его оргазма раньше, чем она сама получит удовольствие, вернувшись к нему на колени, чтобы через считанные минуты закричать от накрывшего ее стремительного вала. С этим ничего нельзя сравнить для Данила. Без этого влажного страстного тела, без легкого пуха волос, без ее дыхания и голоса Данила Давыдова больше не существует…
***
Тем временем Ленка, не в силах остановить истерику, неслась прочь от своего дома и почти не чувствовала, как касаются асфальта ее обутые в легкие туфли ноги. Хорошо, что уже темно и ее слез не видно редким встречным прохожим. Куда же ей бежать так поздно, почти ночью? Только в свое отделение, в свой кабинет, где можно спрятаться от того кошмара, что у нее в жизни происходит, просто закрыться и никого больше не слышать! Они же все ее ненавидят, она ничего, кроме раздражения, ни у кого не вызывает, даже у собственного мужа, у собственных родителей! «Язва», только жить всем мешающая! Она и ребенку своему больше не нужна, Мишка ведь абсолютно прав, их сын прекрасно без нее обходится и точно будет счастливее без бесконечных придирок своей вечно недовольной мамаши! И ему она не нужна… Человеку, который скоро исчезнет из ее жизни, и у нее совсем ничего не останется, а ему на это плевать!
Ленка зашла со двора здания, взбежала по знакомой лестнице, быстро прошмыгнув в свой кабинет и усевшись за стол, спрятала лицо в ладонях. Вот бы не открывать больше глаз, не видеть, как начнется очередной день, и все по тому же кругу, будто в клетке, где со всех сторон — только холодные, бездушные, одинаковые прутья, через которые ей не прорваться!
Она порывисто встала, взяла с нижней полки металлического шкафа емкость с медицинским спиртом и поставила ее на стол рядом с графином. Выдвинув ящик стола, Ленка сгребла в горсть несколько пачек рецептурных таблеток, швырнув их перед собой. Это же так просто! Избавить всех от своего присутствия, и даже интересно, многие ли это заметят? Ленка снова бессильно ткнулась в ладони. Конечно, она этого не сделает… Просто потому, что не знает, лучше это, чем то, что происходит с ней сейчас, или еще хуже. Да и представить себе только: суицид заведующей прямо в отделении новорожденных славного города-героя! Она даже улыбалась, продолжая лить слезы, когда разводила с водой спирт.
Ленка была уже совсем спокойной и не слышала, как он вошел и таблетки в разбросанных пачках пересчитывать не стал. Она вообще уже мало что слышала и соображала, когда уверенная рука внезапно схватила ее поперек живота, сразу уволакивая к раковине, и неумолимые пальцы, сдавив лицо, заставили разжать челюсти.
— Не трогай меня! — выворачиваясь, пыталась сопротивляться Ленка. — Я не собиралась… Было бы, из-за кого!.. — это последнее, что удалось ей произнести перед тем, как его пальцы проникли в рот, сразу же придавив корень языка.
Просто кошмарными были те несколько минут, когда у нее уже ничего не было внутри, а он все еще желал в этом убедиться, не разжимая железных тисков своих рук. Хорошо, что она была совершенно пьяной и не так остро чувствовала все удовольствия происходящего процесса. И даже не помнила потом, каким образом свое отделение покидала…
А с утра у нее нестерпимо болело горло: ни глотать, ни говорить. Но выйдя на улицу из незнакомого подъезда, подняв лицо к лучам осеннего солнышка и вдохнув свежий утренний воздух, Ленка хотела плакать уже от любви к этому прекрасному миру, в котором у нее так много интересных дел!
Она проснулась прошедшей ночью на чужом диване в совершенно непривычной обстановке, но сразу же поняла, где находится, еще долго лежа без движения, рассматривая огромный книжный шкаф с аккуратно рассортированными изданиями на иностранных языках, скромную обстановку идеально чистой комнаты и простой плафон настенной лампы с желтыми квадратами. Она боялась пошевелиться, чтобы подольше задержаться в этом моменте: он сидит к ней спиной за пианино в своей то ли гостиной, то ли спальне, и негромко перебирает клавиши, наигрывая знакомую лирическую мелодию. И такая печаль, такая пронзительная тоска в этих звуках ощущается…
Конечно, это не прекрасный сон, и он не повернулся к ней, не взял ее ладонь, не поднес к губам, когда она, тихо поднявшись, подошла к нему сзади и опустила ему на плечи руки.
Но он же по-настоящему испугался за Ленку ночью и бросился ее спасать, и привез к себе, скрыв от лишних глаз. Конечно, он врач, он начал бы спасать любого в такой ситуации, но она сознательно не стала развивать эту мысль, предпочитая думать, что реально ему небезразлична. Ведь одна лишь надежда на это полностью переворачивала ее мир…
— Это «Лунная соната»? — едва слышно спросила Ленка.
— Нет, Рахманинов, — устало вздохнул он в ответ, прекращая играть и закрывая инструмент. Ленка прекрасно понимала, что в музыке совершенно не разбирается, и разговаривать об этом ему с ней неинтересно…
Но они так по-домашнему пили кофе у него на кухне, из которой на днях убралась, оказывается, очередная оптимистка, надеявшаяся надолго возле него задержаться, и так хорошо было в это утро Ленке, и, казалось, все встало на свои места. Даже машина его нашлась, оказавшись вечером возле подъезда!
И пускай он даже уедет отсюда через пару недель, у нее все равно эти недели есть! Она уже предвкушает, как будет жить на два дома и носиться между собственной квартирой и этой небольшой хрущевкой, как будет изобретательно лгать своему рыжему Стельникову и все будет успевать, и не надо будет больше никаких медсестер в помощницах!
Какой же нужной и счастливой она себя сейчас чувствует, да они все без нее пропадут! У нее лучший на свете муж и замечательный ребенок, по которому она страшно соскучилась! Ленка заберет его от родителей сегодня же, и они втроем будут вечером играть в любимые Андрюшкины настольные игры, и, конечно, Ленка в ближайшее время пригласит к себе Давыдова с его новой подругой.
Это ж надо, как сильно Давыдов попал, он сейчас совсем другой человек! Ленка будто бы не знала Данила до сих пор. Как налетел он вчера на Стельникову, отгоняя от своей драгоценности, да он же в горло готов вцепиться каждому, кто к этому большеглазому Микки Маусу приблизится! В самовлюбленном Давыдове и заподозрить такого нельзя было, хотя он ведь когда-то рассказывал Ленке про свою личную трагедию… Однако Стельникова прекрасно знала, каких именно подруг выбирает себе Давыдов для общения, поэтому и была полностью сбита вчера с толку. Его барышни — всегда статные, яркие, светловолосые красотки, и вдруг полная противоположность. Настоящая экзотика… Ленка даже замедлила шаг, вспомнив ту давнюю сцену с картами, когда Кира обиделась на загаданную Давыдовым даму пик… Если Ленкино предположение окажется правдой, то шансов у Черновой больше никаких. И не только у Черновой. Ни у кого больше никаких шансов. Красавчик Давыдов, похоже, приехал.
А если так и есть, с чего вдруг Ленка обвиняла Данила в непорядочности и подлости по отношению к Кире, если все наоборот? Им же только восхищаться можно! Это ж какую надо иметь смелость и какое мужество, чтобы прямо перед контр-адмиралом отказаться от его дочери, признавшись в чувствах к другому человеку и зная, какие проблемы могут за этим последовать! И в чем не прав был мудрый Стельников, советуя к ним не лезть?
Миша как раз собирался в штаб, когда Ленка вошла в прихожую, виновато потупив перед ним взгляд, и, конечно, не смог сдержать своей неизменной улыбки:
— Что, Ленчик, всю ночь на работе просидела? — спросил он шутливо и, увидев, как провинившаяся супруга пожимает плечами, по-дружески обнял Ленку одной рукой: — Иди поспи хоть, язвочка малая. Небось неудобно там, на кушетках ваших!
***
Элина встретилась с отбывающими в Москву иностранцами, пока Данил был на службе, отдала заявление об отпуске, и ничего за время ее самостоятельного перемещения по городу с ней не случилось! Никто на нее здесь не напал, не арестовал и не похитил. Данил и сам уже понимал, конечно, глупость своего стремления держать ее в пределах собственной квартиры, но все равно с трудом согласился с тем, что так или иначе, а выходить ей придется, тем более если она здесь надолго.
Эля даже прогулялась по городу: по Приморскому бульвару, поднявшись к белым колоннам Графской пристани, пройдя вдоль набережной и полюбовавшись со всех сторон на памятник Затопленным кораблям. Она так давно об этих местах знала, изучив историю и даже карту города, будто и вправду к его захвату готовилась… И теперь было полное ощущение, что она в родные места приехала, настолько узнаваемыми были городские виды и архитектура Севастополя.
Она не сказала Данилу, что будет встречаться со своей делегацией, подозревая, что это вызвало бы волну протеста и испортило ему настроение перед службой на целый день. Он просто знает, что Элина сейчас в отпуске. Даже приглашение в гости к Стельниковым он не хотел принимать, Эля это прекрасно видела, когда Данил разговаривал с Мишей по телефону. Но это было бы уже слишком с его стороны, особенно после устроенной им накануне сцены, ведь Миша с Леной явно хотят с ним помириться и вовсе не против, как оказалось, поближе познакомиться с Элиной.
И Эле тоже не терпится с ними пообщаться, особенно с Леной, ведь по всему видно, какая та веселая и остроумная, а ее надменное поведение во время первого разведывательного визита понять можно. В конце концов, Эля тоже вела себя не лучшим образом и впечатление о себе хотела бы существенно подправить.
Да и в целом, если уж решили они с Данилом быть вместе, то рано или поздно, а познакомиться со всеми придется. О его родителях Элине пока что думать страшно, но с друзей, пожалуй, начать можно. Вот она, например, уже представляет себе, с каким удовольствием и гордостью будет представлять его своим коллегам и руководителям в Москве, и перед старыми институтскими подругами охотно им похвастается, пусть посмотрят, ради кого она бросила Стива, а то они до сих пор ее не вполне нормальной в связи с этим считают. А если она в итоге решит с работы уволиться, вообще, наверное, сочтут за полную кретинку. Однако сейчас это решение принимать не нужно, Данил пока не официальный ее муж и даже в Москве еще не был. Вдруг ему там понравится больше, чем в зоне влияния грозного папаши его бывшей невесты?.. Но так далеко заглядывать Элина, пожалуй, не будет. Ближайшие две недели она пробудет здесь и уж постарается провести это время с удовольствием!
***
— Сейчас много чего по-другому в нашем бюро стало, — рассказывала Элина за столом о своей деятельности в Москве. — Можно просто заказать определенную работу за деньги. Я, например, гид-переводчик — устный перевод в основном, сопровождение групп.
— То есть, ты с группой сюда приехала? — с большим интересом выспрашивала Ленка подробности появления у Давыдова его подруги, на которой его, по всему видать, совершенно заклинило. — А как вы познакомились?
Сам Давыдов в разговоре практически не участвовал, лишь парой слов перекинувшись с Мишкой, и, наблюдая за Данилом во время этого ужина, Ленка никак не могла определиться: радоваться ей за него, бояться или в самом деле начинать психиатра подыскивать. Все намного серьезнее, чем ей с первого раза показалось. Ведь Давыдов далеко не подросток, который из-за гормональных сдвигов не в состоянии со своими порывами справляться. Но Данил не в состоянии! Он вообще ничего не видит и не слышит, кроме своей Эли, которой, похоже, уже через пять минут после начала ужина стал намекать на то, что пора бы вернуться в его квартирку, шепча что-то на ухо с таким блаженным выражением лица, которое не оставляло никаких сомнений: если бы здесь не было Стельниковых, он повалил бы ее прямо на этом диване.
Он следит за каждым ее движением, передвигает посуду так, чтобы ей было удобнее орудовать приборами, тотчас же подносит салфетку, стоит ей лишь взглянуть на их стопку, сложенную на краю стола, а когда она откладывает вилку, сразу берет ее руку, чтобы, воспользовавшись моментом, нежно поцеловать пальчики.
— Данил, перестань! — отодвигала его от себя Элина, но это было совершенно бесполезно: он лишь умиленно улыбался на все ее раздраженные фразы и продолжал постоянно к ней прикасаться. Ленка видела, что ей, бедняжке, хочется пообщаться, много чего рассказать и, возможно, спросить самой, но приходилось постоянно отвлекаться на пристающего Давыдова.
Ленка только переглядывалась с Мишей и прекрасно видела, что Стельников тоже под большим впечатлением от происходящего.
— Так как же вы, все-таки, встретились? — напомнила Ленка свой вопрос.
— Просто на улице столкнулись! — улыбнулась ей Эля, немного сжав переплетенные с Данилом пальцы. — Но познакомились мы раньше, намного. Я тогда вообще еще в школе училась.
— Да что ты?! — удивленно подняла Ленка брови и, поймав взгляд Давыдова, изобразила немой вопрос, который тот прекрасно понял и, широко улыбнувшись, едва заметно покивал, окончательно развеивая Ленкины сомнения.
Так, значит, это и есть та самая роковая любовь, из-за которой он столько лет оставался один и изводил несчастную Киру своим трудным характером? И куда он теперь подевался, его трудный, эгоистичный характер? Да эта шустрая москвичка может при желании делать с ним что хочет, ни капли не опасаясь задеть его самомнение, от которого, похоже, тоже не осталось и следа. Он даже выпить больше двух рюмок категорически отказался, к изумлению своих соседей сообщив, что вообще-то практически не пьет, чтобы его ненаглядная Эля, не дай бог, не подумала о нем ничего плохого.
При этом сама Эля явно хотела бы еще посидеть и вовсе не прочь была бы продолжить застолье, когда Давыдов, потеряв терпение, просто поднялся из-за стола, не оставляя ей выбора.
Кира, видимо, прочувствовала момент, когда Ленке меньше всего хотелось с ней разговаривать, и позвонила буквально через минуту после ухода гостей. Что могла сказать ей Ленка после того, как подтвердила факт личного с давыдовской подругой общения? Только трудную правду, которая укладывалась в несколько слов.
— Без вариантов, Кирюша, — постаралась произнести как можно мягче Ленка. — Дело вообще не в ней. Он просто любит ее, как ненормальный. Это все, Кира. Там ничего уже не поможет, давай просто закроем тему.
Кира на удивление спокойно эту информацию восприняла, поспешив закончить разговор, и Стельникова была ей весьма за это признательна. Ленке и без Черновой есть о чем подумать и пострадать, оставаясь под впечатлением от нового образа Давыдова. Наверное, это эффект новизны от неожиданной встречи, однако со стороны Мишки, например, она и на ранних стадиях отношений такого откровенного обожания не припомнит. Миша был остроумен и галантен, когда ухаживал, он всегда старался поднять Ленке настроение и во всем поддержать, но чтобы вот так откровенно боготворить и никого больше вокруг не видеть… Что уже говорить о других Ленкиных отношениях… В них такого и представить невозможно! Очевидно, далеко не всем выпадает подобное счастье в жизни, и Ленка искренне надеется, что знаменитая переводчица Элина, которая так гордится своими профессиональными достижениями, все же понимает, чем на самом деле владеет…
***
Сидя в кресле, Данил разговаривал с Лешкой по телефону, когда Эля, выйдя из ванной с намотанным вокруг головы полотенцем и в его неизменном тельнике, остановилась в дверях гостиной, вопросительно взглянув в лицо. Он протянул к ней руку и, не отрывая от уха трубку, усадил рядом с собой на широкий подлокотник, сразу обняв за талию.
— Ну как тебе сказать, Лагуна, — улыбался он Элине, любуясь ее открытой влажной шеей с выбившейся из-под полотенца прядью черных волос. — Геленджик помнишь? Помнишь цепь мою золотую? Так она нашлась. Ну да. Привет тебе! — слушая поток комментариев в трубке, подмигнул он Эле. — Да я понял, Леха! Батя мой, как всегда, лучший. Разведчик, блин. Да, давай!
— Как у Лешки дела? — спросила Эля, когда Данил закончил разговор. — Он с Наташей?
— Ну а как же! — перетащил Давыдов ее к себе, усадив, как ребенка, поперек бедер. — Второго рожать собираются. Будем догонять? — улыбался он ей счастливо и открыто…
— А одного не хватит? — тихо сказала Эля, опуская глаза.
— Ладно, посмотрим, — примирительно произнес Данил, видя, как она напряглась. — С чего-то же надо начать. Сначала одного, а там…
— Я вообще-то Свету имела в виду! — храбро взглянула она ему в глаза. — У меня не может быть детей, Данил.
Элина прекрасно видела, как изменилось на растерянное выражение его глаз. Естественно, он сделал вид, что ничего страшного не услышал и, прижав ее к себе, долго успокаивал и заверял, что это ничего не изменит, но от его ласковых слов только более горькими казались Элине ее слезы. В итоге он отвлек ее, конечно, пообещав, что привезет в Севастополь Свету в ближайшее время, раз уж Элине так важно обзавестись потомством. А еще рассказал, что это его отец попросил Лешку разузнать аккуратно, что у них здесь за аварийная ситуация, о которой даже спрашивать не разрешается, и Элине самой было интересно, почему.
— Да не хочу пока ни с кем разговаривать! — объяснил ей Давыдов свое странное поведение. — Мы же заявление до сих пор с тобой так и не подали. Но во вторник — крайний срок, сразу после выходных. В понедельник они не работают просто.
Она ясно слышала раздражение в его голосе и отлично понимала, в какой момент у него испортилось настроение. Он сколько угодно мог заверять ее, что любит независимо от обстоятельств, Элина в этом и не сомневалась. Но что-то все равно изменилось между ними. Будто новая реальность возникла, с которой им обоим еще предстоит смириться…